только что находилась рядом. Почему? Быть может, врач в сговоре с Томасом и боится разоблачения? Что в стакане – яд? Но разве Джеймс не спасет ее даже от яда? И зачем Хартман убеждал ее в праве принимать самостоятельные решения, если не готов мириться с их последствиями?
Голова шла кругом. В прямом смысле. Франческа понимала, что в таком состоянии нечего и думать о визите к сэру Артуру. Поэтому, если она хочет осуществить задуманное, ей нужно лекарство. Но если это яд… Верить или нет?
Фрэнни осторожно, держась за стену, подошла к столу. Взяла в руку стакан, посмотрела в помутневшую жидкость. Подошла к зеркалу.
– Джеймс!
Отражение хрупкой девушки с припухшими от слез тусклыми глазами.
Какой же ты стала, леди Франческа Кавендиш? Призрак среди людей, человек среди призраков. А что впереди? Сколько еще жертв ты должна будешь принести и ради чего? Ради одинокой старости? Ради вечного заточения в Гримсби? Ради мести за тех, кого уже не вернуть? Ради сожалений о несбывшемся? Так что ты теряешь, даже если в стакане яд? Какое тебе дело до того, что случится после твоей смерти?
Отражение начало меняться, но Фрэнни не захотела ждать. В несколько глотков осушила стакан и швырнула его на пол, укрытый мягким ковром. Глухо звякнув, хрусталь разлетелся на крупные осколки.
С вызовом девушка посмотрела на появившегося в зеркале брата и поняла, что зря опасалась. Джеймс не осуждал ее, не тревожился. Лишь улыбался. Ехидно, как бывало в детстве после очередной проказы. Фрэнни робко улыбнулась ему в ответ и положила ладонь на зеркало. Брат повторил ее жест. Темно-синие бездонные глаза отразились в точно таких же темно-синих, глядящих из глубины зеркала. Ах, если бы Джеймс был жив. Если бы только он был жив! Как бы Франческа хотела его обнять! Они вместе пришли в этот мир. Они не должны были разлучаться. Никогда.
Девушка прижалась лбом к холодному зеркалу. Брат сделал то же самое. Они были так близко, но невероятно далеко, и лишь оказавшись на грани между жизнью и смертью, Фрэнни могла увидеть Джеймса в своем мире, а не в плену зеркального лабиринта, могла ощутить прикосновение его холодных рук, исцеляющих смертельные раны.
Сделав шаг назад, брат поджал губы, словно пытаясь скрыть улыбку, и беззвучно произнес: «Иди».
Фрэнни не услышала его голос, но поняла, что он хочет сказать, и почувствовала, как за спиной раскрываются невидимые крылья радости. Джеймс разрешил, а если он не против, то кто посмеет ей запретить? Франческа подняла с пола фиолетовое платье для визитов, встряхнула его, аккуратно сложила и бросила на кровать. Теперь следовало пообедать, потом взять амулет для связи, предупредить доктора и Томаса о своем намерении уйти.
Лекарство действовало. Силы возвращались, и вместе с ними и надежда. Джеймс велел идти к Ричарду. Доктор Хартман поддержал и даже помог. А Томас… Томас пусть думает, что она уходит на встречу к баронету.
Еще раз взглянув в зеркало, Фрэнни решила: когда Джеймса оправдают, она все расскажет Ричарду. Все-все. Она решилась вверить свою судьбу Дику Кавендишу и не сомневалась, что он поймет ее и простит, даже если сначала и разозлится. Но все обойдется, ведь он ее любит. Опыт Джеймса время от времени подвергал сомнению эту наивную убежденность – не было тех, кому он всецело доверял. Но Фрэнни верила. Хотела верить. Вместе они придумают, как справиться с Томасом и его угрозами. И тогда леди Франческа или она же, но под именем Джейн Стэнли, выйдет замуж за Ричарда, а их дети наверняка будут свободны от проклятия, потому что род, берущий начало от Томаса Кавендиша, уже прервался. Осталась лишь Фрэнни, а Дик – дальний потомок Бартоломео Кавендиша, вовсе не Томаса, и, конечно, проклятие не могло его коснуться.
Джеймс с аппетитом пообедал, взял амулет для связи. Сказал слуге, что намерен до вечера пробыть в своей комнате, и приказал не беспокоить. Затем передал все то же доктору Хартману и Томасу…
Не прошло и получаса, как молодая леди в фиолетовом платье поймала кэб и велела вознице ехать в Ноттинг, к дому мирового судьи сэра Артура Грея.
Глава 12. Бык в фарфоровой лавке
«…Постарайтесь держаться подальше от графа Сеймурского. Он сейчас – очень опасная компания для кого угодно. Не интересуйтесь его делами, не приходите к нему, я сама обо всем позабочусь, а вы… У вас скоро экзамен, займитесь подготовкой, не рискуйте понапрасну…» – эти слова снова и снова звучали в голове Ричарда, и, может, исключительно поэтому ноги занесли его не в Государственный архив и не в здание Миддл-Темпл, где можно было принять участие в учебном судебном поединке, и даже не домой. Ноги завели его в контору поверенного Джеймса – мистера Максвелла.
За последние два года Ричард неоднократно имел дело с этим солиситором, услугами которого пользовались самые именитые и богатые жители Альбии. Страшно подумать, сколько тайн и секретов находилось в руках Райса Максвелла, контора которого занимала целый этаж в роскошном доме на Кроуфорд-стрит.
В помещении царил монотонный шум, напоминающий гудение пчел в улье: многочисленные сотрудники строчили документы за своими конторками, то и дело срываясь с мест, чтобы поискать в одном из стенных шкафов нужную бумагу, папку или книгу, переговаривались друг с другом и с посетителями, коих было немало.
Сидящий у входа секретарь сурово взглянул на Ричарда, но, узнав его, поднялся навстречу. Помогая наставнику готовиться к очередному делу, Дик нередко появлялся здесь. Именитые клиенты конторы, столкнувшись с необходимостью судиться, требовали нанимать для них лучших барристеров, одним из которых и был наставник Дика – Чарльз Моррисон.
– Мистер Максвелл на месте? – спросил Ричард, поздоровавшись.
– Нет, отлучился недавно. Могу я узнать, по какому делу вы пришли?
– По частному. Мой друг является вашим клиентом. В настоящее время он попал в непростую ситуацию. Я пришел, чтобы предложить свою помощь.
– Граф Сеймурский, – сообразил секретарь, немного помедлив. – В таком случае вы можете подойти к младшему партнеру мистера Максвелла. Он сейчас занимается этим делом. Следуйте за мной.
Нужный кабинет находился в конце большого зала, уставленного конторками и шкафами. Пусть он оказался небольшим, но работать здесь было явно не в пример комфортней, чем в общем помещении.
За простым, но добротным с виду столом сидел мужчина чуть старше Ричарда. Он внимательно изучал какой-то документ.
Новый письменный прибор, пресс-папье, папка, уложенная так, чтобы идеально вписаться в угол столешницы, – вот, пожалуй, и все, что здесь лежало. Непривычный для
