— Посмотрим, — буркнул я.
Мы подошли к старым баням, расположенным поблизости от храма Сатурна, чуть в стороне от Форума. В уличном павильоне я воспользовался услугами брадобрея, который побрил меня и выстриг мне тонзуру, и вошел внутрь. В те дни термы были куда скромнее, чем нынче, но то были самые большие общественные бани в Риме, и внутреннее их убранство отличалось богатством и изысканностью.
Я разделся и, оставив Гермеса в вестибюле сторожить вещи, вошел в холодный бассейн. Обхватил себя за плечи, сжал зубы и окунулся в ледяную воду. Существует множество теорий о том, что холодная вода чрезвычайно полезна для здоровья, и я знаю, что некоторые последователи стоицизма пользуются только холодными бассейнами. По моему разумению, все эти теории — полная чушь. Причина, по которой мы неизменно начинаем посещение бань с холодного омовения, заключается в том, что среди римлян весьма распространено предубеждение против любых удовольствий. Мы уверены, все, что приятно, свидетельствует об изнеженности и развращенности. И только намерзшись в холодном бассейне, мы чувствуем, что заслужили право понежиться в теплой воде.
Сделав уступку римской добродетели, я, содрогаясь всем телом, вылез из бассейна и поспешил в калдарий, предаться блаженным объятиям тепла. Там я встретил множество старых знакомых и наговорил множество небылиц о своей трудной и опасной службе в Галлии. Изрядно наскучив своим слушателям, я позвал Гермеса и приказал ему натереть мое тело благовонным маслом. После этого вышел во двор, предназначенный для физических упражнений, и валялся в борцовской яме до тех пор, пока тело мое не покрылось коркой песка. Тогда Гермес взял в руки стригил и принялся соскребать с меня песок, масло, а заодно и кожу. Эта утомительная, но необходимая процедура — еще одна пытка, которая, наряду с холодным бассейном, позволяет нам с чистой совестью предаться телесным удовольствиям.
Когда Гермес завершил свою работу, я вернулся в парные. Несколько бородатых стоиков плескались в холодном бассейне и при этом пытались вести беседу, непринужденности которой изрядно мешали их выбивающие дробь зубы. Впрочем, это еще не самое худшее из издевательств над собственной плотью. Марк Порций Катон, без устали пытавшийся стяжать звание самого добродетельного человека в Риме, круглый год купался в Тибре, утверждая при этом, что следует традициям наших предков. Мысль о том, что в эпоху отцов-основателей Тибр не был загрязнен сточными водами, по всей видимости, просто не приходила ему в голову.
Выйдя из бань, я буквально ощутил себя новым человеком. Одежду солдата я заменил на тогу римского гражданина и тунику сенатора. Ноги мои, привыкшие к тяжелым калигам, не ощущали веса легких сандалий. Отослав Гермеса домой, отнести грязную одежду и обувь, я направился на Форум.
В Риме несколько форумов, но лишь один из них, так называемый Римский Форум, был, есть и будет главным средоточием городской жизни. Наша жизнь так тесно с ним связана, что, говоря о нем, мы обычно опускаем слово Римский — за исключением тех случаев, когда необходимо подчеркнуть, что речь идет не о Бычьем форуме или же каком-то другом. Для нас это просто Форум, который мы считаем почти центром мироздания.
Дабы доказать всем и каждому, что это именно так, посреди Форума (точнее, не совсем посреди, но это не имеет значения) установлен золотой дорожный столб, от которого ведется отсчет расстояний во все стороны света. Ни в каком варварском государстве вы не встретите ничего подобного — как правило, в одном и том же месте там вершат суд, казнят преступников и торгуют рабами, а заодно — овощами и фруктами. А здесь и в самом деле ощущаешь себя в центре мироздания.
По неровной булыжной мостовой я приблизился к впечатляющему скоплению монументов, которые в большинстве своем были посвящены давным-давно позабытым героям и событиям. Форум окружало множество прилавков, и к великой собственной досаде, я заметил, что за некоторыми из них восседают гадальщики. Цензоры и эдилы периодически высылают этих мерзких колдунов из города, но они неизменно ухитряются вернуться назад. То, что их нелепые предсказания оказывают влияние на политику, само по себе достаточно скверно, но эти пройдохи приносят еще больший вред, исподтишка торгуя ядами и помогая женщинам вытравить плод. По всей видимости, отец мой сейчас был слишком занят борьбой со своими врагами в сенате и потому оставил этих проходимцев без внимания. Но я не сомневался, что в самом скором времени он доберется и до этих продувных бестий.
На Форуме яблоку было негде упасть, причем среди римских граждан во множестве встречались чужестранцы, изумленно глазевшие на величественные храмы и общественные сооружения вокруг. Погода выдалась прекрасная, поэтому судебные заседания проводились на открытом воздухе. Надо сказать, судебные разбирательства являются для римских граждан излюбленным развлечением, и каждый подметальщик улиц в мечтах наверняка воображает себя непревзойденным знатоком законов. Выступление, которое нравится слушателям, сопровождается одобрительными возгласами, а в косноязычного оратора летит град гнилых овощей.
Так же как в банях, я встретил здесь множество знакомых. Поздравления с новым статусом, которые я принимал с непроницаемым лицом, сыпались на меня со всех сторон. Я получил огромное количество приглашений на обед, из которых принял лишь некоторые, ободрил одного из своих молодых родственников, который был практически одновременно избран квестором и обвинен в государственной измене. Иными словами, вел себя как человек, достигший достаточно высокого положения. Меня печалило лишь то, что сегодня не предполагалось собрания сената, в котором я мог бы принять участие в качестве полноправного члена, с важным видом расхаживая среди своих собратьев.
Пресытившись наконец встречами и разговорами на Форуме, я отправился в дом Метелла Целера. В ту пору он был одним из самых выдающихся граждан Рима. Надо сказать, старшие члены нашей семьи были уверены, что по рождению имеют непоколебимое право занимать должность консула, на которую ныне претендовал Целер. Предвыборная борьба, в которую ему предстояло вступить, была заранее обречена на успех, поэтому я не представлял, какого рода содействия он от меня ожидает. Провинция, которой он управлял, обычно предназначалась бывшим консулам, но престиж Метелла Целера был столь высок, что его направили в эту провинцию, едва истек срок его полномочий в должности претора. Кстати, уезжая в Галлию, он любезно предложил мне присоединиться к нему и на время оставить Рим, где я, по обыкновению, оказался втянутым в крупные неприятности.
Дойдя до ворот его городского дома, я назвал свое имя открывшему мне рабу, и тот провел меня в атрий, где собралось множество посетителей, в том числе и весьма почтенных сенаторов. Среди них я заметил человека, которого никак не ожидал здесь увидеть: Гая Юлия Цезаря. В минувшем году он исполнял должность претора, после чего был направлен в одну из отдаленных испанских провинций. «Почему же он до сих пор в Риме?» — спрашивал я себя. Цезарь был плотно опутан паутиной долгов, размеры которых поражали даже привыкший ко всему Рим; ему оставался один лишь выход — уехать в Испанию и поживиться там щедрыми военными трофеями. Поймав мой взгляд, он направился ко мне с распростертыми объятиями:
— Как я рад вновь видеть тебя в Риме, Деций Цецилий! Я вижу, ты вступил в ряды сенаторов. Прими мои поздравления.
По пятам за Цезарем следовала целая толпа его сторонников, которые при этих словах засияли улыбками, словно сенаторами стали они, а не я.
— Благодарю тебя, Гай Юлий, — ответил я. — Не скрою, я удивлен, увидев тебя здесь. Я был уверен, что ты давно в Испании.
Цезарь махнул рукой, словно речь шла о каких-то не стоящих внимания пустяках:
— О, кое-какие дела, в основном религиозные, задерживают меня здесь.
Самым беззастенчивым образом используя взятки и собственные связи, Цезарь несколько лет назад добился избрания на должность верховного понтифика, и, таким образом, в его обязанность теперь входило совершение всех принятых в государстве религиозных обрядов.
— В Испании, насколько я понимаю, сейчас идет война? — спросил я.
— Даже когда там мир, война может вспыхнуть в любую минуту, — ответил Цезарь. — К стыду своему, я обладаю весьма скромным опытом военачальника. Но полагаю, сумею справиться с возложенной на меня задачей.
— В этом не может быть никаких сомнений, — заверил я. — Но скажи мне, разве возможно примирить суровую военную действительность с теми требованиями, что предъявляются к верховному понтифику?
Напомню, что верховный понтифик никогда и ни при каких обстоятельствах не должен видеть человеческой крови.
— Я изучил множество священных книг, — важно изрек Цезарь. — И выяснил, что все требования, связанные с моей должностью, строго обязательны лишь в переделах Рима. Оказавшись за городскими стенами, я имею полное право не соблюдать их столь строго.
