Остальная часть пути прошла почти в полном молчании. Ребекка то проваливалась в сон, то впадала в глубокую задумчивость. Я с тревогой заметила, что ее лицо сделалось бледным, тогда как щеки горели ярким румянцем. Остатками воды я смочила ей лоб и увлажнила губы, и все это время просила Тито ехать быстрее.
Ближе к полудню я с облегчением различила вдали знакомые шпили и башни Милана и, как только мы въехали в город, попросила Тито остановиться возле портняжной мастерской синьора Луиджи.
— Какая беда привела тебя ко мне на этот раз, мой мальчик? — спросил мой знакомый и озабоченно нахмурил густые брови, увидев в нашей повозке лежащую без чувств женщину.
Не дожидаясь ответа, — ибо Луиджи слишком хорошо знал мою склонность к опасным авантюрам, чтобы чему-то удивляться, — он позвал двух учеников. Мы, четверо молодых людей, внесли Ребекку внутрь и положили на скамью… Затем, отослав учеников прочь, Луиджи быстро развязал повязку и осмотрел рану.
— Это стрела была выпущена из лука или из арбалета?
— Из арбалета. Ребекка получила ранение, доблестно защищая наши жизни, — ответила я. — Более того я пока не могу ничего сказать, но умоляю вас помочь ей.
— Понимаю, ведь я первый, к кому ты приходишь за помощью, и в то же время последний, кому ты желаешь все честно рассказать, разве не так? — беззлобно возразил Луиджи.
Исчезнув за занавесом, отделявшим мастерскую от жилой комнаты, он через мгновение появился снова, неся тазик с водой и два кувшина. Откупорив один из них, портной отмерил некоторое количество какого-то белого порошка и, высыпав его в воду, обмыл полученной смесью рану. Хотя кровотечение давно прекратилось, я увидела, что рана воспалилась и приобрела зловещий багровый оттенок.
Когда Луиджи принялся обрабатывать рану, Ребекка зашевелилась и удивленно открыла глаза.
— Где я? — спросила она и попыталась встать. Луиджи твердой рукой удержал ее.
— В моей портняжной мастерской, добрая женщина, и тебя привезли сюда эти два юноши, которые решили, что твое здоровье важнее, чем мои дела. Если ты будешь сидеть спокойно, то я займусь твоей раной, после чего с радостью отпущу тебя, чтобы заняться собственными делами.
Наконец рана была очищена от частичек грязи, и Луиджи открыл второй сосуд. Мы с Тито тут же сморщили носы, столь зловонным оказалось его содержимое. Тем временем Луиджи наложил на рану лекарство и перевязал ее чистой тряпицей. После чего сунул сосуд мне в руки.
— Проследи, чтобы этот бальзам прикладывали к ране не менее двух раз в день. Давайте ей вино с травами для снятия лихорадки. Ну, а я сделал все, что мог.
Взяв кувшин, я благодарно обняла портного.
— Большое спасибо, синьор Луиджи. Мы отвезем ее к дочери, которая будет ухаживать за ней. И как только Ребекка поправится, обещаю, что расскажу вам обо всем.
— Я поверю в это лишь тогда, когда твой учитель оплатит последние счета, — ответил портной, и глаза его блеснули добродушной усмешкой. — Рад знакомству с тобой, добрая женщина, — добавил он, наклонившись к Ребекке, — и советую на будущее держаться подальше от юного Дино, чтобы не угодить в худшую историю.
Высказав это язвительное пожелание, он открыл дверь и выпустил нас на улицу. Мы с Тито усадили прачку на повозку и поспешили в сторону замка. Теперь пришла пора озаботиться судьбой отца и несчастной герцогини. Синьор Леонардо наверняка уже возвратился из поездки и прочел записку, которую я оставила для него. Возможно, он уже придумал, как действовать дальше. Если нет, то нам придется ждать его приезда, помня каждую минуту о том, что жизнь моего отца висит на волоске.
К счастью, у ворот дежурил знакомый Ребекки, капитан стражников, так что мы въехали в замок без лишних расспросов. Сердце мое при этом стучало столь часто, как будто было готово вырваться из груди. Я устремила взгляд на жилище мастера, моля бога, чтобы мы застали его дома. Тито перехватил мой взгляд и покачал головой.
— Успокойся, Дино. Ты мечешься совсем, как наш Пио. Наберись терпения.
Я заставила взять себя в руки, хотя последние минуты нашего пути показались мне бесконечно длинными.
Не успел Тито остановить повозку, как я проворно соскочила на землю и принялась, как безумная, стучать в дверь.
— Мастер, это я, Дино! Мы с Тито вернулись! У нас важное известие!
Увы, на мой стук дверь мне никто не открыл, и тотчас стало так же страшно, как и тогда, когда я стояла на крыше замка Понтальба. Тито покачал головой и указал в направлении главной мастерской.
— Может быть, он там.
Я не стала забираться на повозку и бегом бросилась за угол. Первое, что я увидела, были четыре больших повозки перед входом в мастерскую. Дверь была открыта, и ученики, которым следовало заниматься фресками, постоянно сновали туда-сюда между мастерской и повозками.
— Дино! — услышала я чей-то голос.
Повернув голову, я увидела Витторио, стоявшего возле одной из повозок. Он помахал мне одной рукой, а второй поправил перекинутую через плечо доску.
— Наконец-то ты вернулся! — с явным облегчением воскликнул он. — Быстрее иди сюда. Мастер ждет тебя!
Ему не пришлось повторять дважды. Я влетела в мастерскую и увидела, что там ключом бьет жизнь. Давид стоял на столе и громким голосом отдавал указания всем остальным. Кто-то отпиливал деревянные бруски, кто-то раскрашивал холст, натянутый на высокие, в человеческий рост, рамы. Давид заметил меня, но был настолько занят, что даже не счел нужным поздороваться. Вместо этого он просто указал в сторону очага у дальней стены.
Хотя обычно очаг пылал довольно ярко, сегодня он напоминал адскую печь. От него исходил такой сильный жар, что я даже не осмелилась подойти ближе. Прикрыв глаза рукой, я увидела, что на очаг поставлена наковальня, а перед наковальней, стуча молотом по раскаленному докрасна клинку, стоит одинокая фигура. От ударов молота во все стороны разлетались искры. В последний раз стукнув молотом, кузнец отложил клинок в сторону и обернулся.
Моей первой мыслью было, что это в нашей мастерской объявился сам бог огня и кузнечного дела Вулкан, потому что представшее передо мной существо вряд ли было похоже на простого смертного. Обнаженный по пояс, он был лишь в черных штанах, подпоясанных широким кожаным ремнем. Туловище и руки блестели от пота. Там, где полагалось быть лицу, я увидела похожий на маску черный лик, окаймленный, словно нимбом, рыжевато-каштановыми волосами, которые, казалось, пылали столь же ярко, как и разведенный в очаге огонь. Это была жутковатая и в то же время величественная фигура, и я, на миг оцепенев, растерянно смотрела на нее.
Затем бог огня снял черную маску, и я с облегчением увидела перед собой знакомое лицо синьора Леонардо.
Славу следует изображать в виде птицы.
Леонардо да Винчи. Манускрипт B
— Мастер! — радостно вскрикнула я и бросилась к Леонардо, но он вытянул вперед руку. Я в растерянности застыла на месте.
— Не так быстро, мой добрый ученик! — произнес он, и его лицо на миг осветилось усталой улыбкой. — Если ты подойдешь ближе, то сгоришь как мотылек, летящий на пламя свечи. Я не могу допустить, чтобы ты погиб столь неподобающим образом, пока не объяснишь мне, что случилось за последние несколько дней. Как ты, надеюсь, догадался, именно твое пафосное послание и заставило меня привести все это… — он обвел рукой мастерскую, — в движение.
Отложив маску и молот, мастер схватил тунику и натянул ее на себя. Затем взял меня за руку и увел от толкотни и шума мастерской. К этому времени Тито уже подъехал сюда на повозке. К нему присоединился Витторио, и они вместе принялись осматривать Ребекку. Та хотя и пришла в себя, но недовольно озиралась по сторонам.
Далее на несколько минут воцарилась суматоха, однако Леонардо быстро взял все в свои руки. Под руководством мастера протестующую Ребекку уложили в его постель. Витторио отправился на поиски Новеллы, чтобы сообщить о том, что ее мать ранена и ей нужен уход. Тито получил приказание вернуть гнедую кобылу и повозку на конюшню. Мне было велено — когда мы остались вдвоем — поведать мастеру о случившемся.
— Ну, давай, рассказывай, — проговорил Леонардо после того, как мы вышли наружу и сели на скамью. — Что вам удалось узнать в Понтальбе о судьбе синьора Анджело и моей летательной машины? Говори быстрее, ибо время дорого, но ничего не упускай.
Я послушно повела свой рассказ, начиная с того самого злополучного утра, — которое, казалось, было уже так давно, — когда я обнаружила исчезновение отца, а также пропажу изобретения мастера. Леонардо слушал меня с неослабным вниманием, время от времени кивая или задавая уточняющие вопросы. Он был опечален, но нисколько не удивлен известием о том, как безжалостно обошелся герцог Никодемо со своей юной женой. Не удивило его и то, что Никодемо вероломно пошел на кражу и похищение человека в ущерб своему нареченному союзнику.
