Был шанс, что Столыпин выкарабкается, и тогда ваш Санчо Пансо стал бы опасен. Если б убийца был точнее, Александр Павлович находился бы сейчас рядом с вами. Хотя вряд ли…
– Что это означает?
– А то, что вы с вашим острым чувством справедливости не стали бы держать подле себя ренегата. Это ведь он доносил о ваших успехах фон Коттену. Признайтесь, вы же подозревали его?
Но вид у Филиппова был настолько ошарашенный, что Александр Иванович сочувственно замолчал. Владимир Гаврилович налил себе воды, выпил, а остатки плеснул себе на лицо. Долго утирался тем самым платком, ранее служившим ему маской. Спиридович догадался, что и сейчас Филиппов пытается спрятать за этим белым куском батиста свои эмоции, вернуть лицу спокойное выражение.
– Значит, у него были на то причины, – глухо произнес Филиппов. – Во всяком случае, вас он вычислил и весточку мне сумел передать.
– Как же? Не таитесь, чего уж теперь.
– Я встречал Александра Павловича на вокзале. Когда увидел, что его нет, обыскал купе. Вот что нашел.
Он достал из кармана маленькую зеленую книжечку.
– До генерала Курлова Свиридов, конечно, не успел додуматься, но версию о вашем участии записал. И вы ее подтвердили.
Снова повисла пауза.
– Ну все, Владимир Гаврилович, – первым прервал ее Александр Иванович. – Согласитесь, нет никакой нужды меня здесь больше удерживать. Я вам не опасен по той простой причине, что вы совершенно неопасны ни мне, ни моим… компаньонам. Можете хоть прямо отсюда отправляться к господину Трусевичу – ваши знания никому не причинят вреда. И дайте мне наконец обуться, ногам холодно. Еще не хватало сейчас умереть от воспаления легких. Какого черта вы вообще меня разули?
– Хотел посмотреть на каблуки, – сиплым голосом, лишенным всякой интонации, ответил Филиппов. – Это же вы убили тринадцатого августа на Лиговке Матвея Лобова, филера из Охранного? След не совпадает, но очень уж характерно у вас набойки стоптаны.
– Догадываюсь, о ком вы, хоть имени и не знаю. Но я в жизни своей никого никогда не убивал. Способствовал, случалось, но сам не пробовал. А тринадцатого я уже был в Киеве, могу доказать. Так что – увы, это дело рук какого-то другого подручного господина Коттена. Развязывайте ваши путы, коллега.
Владимир Гаврилович, до этого отрешенно смотревший на белый платок в своих руках, вздрогнул, медленно поднял глаза на связанного собеседника и оценивающе сощурился. В задумчивом взгляде его видна была идущая внутри борьба. С минуту он неотрывно смотрел на сидящего напротив Спиридовича, затем, видно, приняв какое-то решение, заговорил.
– Мы не коллеги, господин полковник. – Голос Филиппова не дрожал, был абсолютно спокоен. – Вы охранник, а я – защитник. Вы охраняете определенный круг людей, а я, уж простите мне этот пафос, защищаю закон. В том числе и от таких, как вы, и от тех, кого вы охраняете.
Он встал, взял со стола скальпель и зашел за спину Спиридовичу. У Александра Ивановича бешено застучало в висках, а в горле снова запершило, как будто до этого он глотал не воду, а сухой речной песок. Мускулы на шее напряглись, по виску стекала липкая капля, а кадык замер в ожидании холодной хирургической стали.
Но вместо этого он почувствовал, как упала на пол сдавливающая его кисти веревка.
– Ботинки под стулом, – раздался из-за спины голос Филиппова.
В замке повернулся ключ, взвизгнули дверные петли, а спустя минуту перестало метаться под сводами эхо неторопливых тяжелых шагов.
Всеподданнейший доклад сенатора Трусевича, которому самим Николаем II было поручено провести полное расследование обстоятельств трагедии в киевской опере, содержит многочисленные перечисления ошибок (ошибок ли?) в организации обеспечения охраны статс-секретаря Столыпина на протяжении всего времени его пребывания в Киеве, допущенных как местными, так и командированными из Петербурга полицейскими чинами, и заканчивается следующими словами:
«Описанные деяния, заключающие в себе признаки преступлений, подлежащих рассмотрению в судебном порядке, вызывают необходимость в возбуждении против генерала Курлова, статского советника Веригина, полковника Спиридовича и подполковника Кулябки уголовного преследования по установленным в законе правилам.
О вышеизложенном приемлю долг всеподданнейше представить на благовоззрение Вашего Императорского Величества.
Вашего Императорского Величества верноподданный сенатор Максимилиан Трусевич».
За этим непременно должен был последовать суд над упомянутыми лицами. Однако закончилось все короткой резолюцией Николая II:
«Отставного подполковника Кулябко считать отрешенным от должности. Дело об отставных генерал-лейтенанте Курлове и статском советнике Веригине, а также о полковнике Спиридовиче прекратить без всяких для них последствий».
Ныне канал Грибоедова.
Николай Радкевич, он же «Вадим Кровяник», – один из первых зарегистрированных в России серийных убийц. Следствием руководил лично В. Г. Филиппов.
Николай Александрович Ухач-Огорович, генерал-майор Российской армии, осужден в 1912 году за многочисленные хищения во время Русско-японской войны.
Свобода, равенство, братство – девиз, берущий свое начало со времен Великой французской революции.
Петр Аркадьевич Столыпин, в 1906–1911 годах председатель Совета министров (премьер-министр) России. Известен как реформатор и государственный деятель, сыгравший значительную роль в подавлении революционного движения 1905–1907 годов.
Ныне бульвар Тараса Шевченко.
Экс – сокращенное жаргонное название экспроприации – фактически ограбления, но оправдываемого политической целью. Обычно деньги, полученные в результате «эксов», шли на оплату типографий (печать революционной прессы), подкуп судей, устройство побегов. Но иногда и просто использовались на корыстные цели.
Вера Ивановна Засулич (1849–1919) – российская революционерка, писательница. В 1878 году совершила покушение на столичного градоначальника Ф. Ф. Трепова, тяжело его ранив. Была оправдана судом присяжных, избежав положенных за подобное преступление 15–20 лет тюрьмы.
От фр. Château de Flers – Замок цветов. Кафе-шантан в Царском саду (ныне Городской парк, территория стадиона «Динамо»).
Ныне Европейская площадь.
Сергей Васильевич Зубатов (1864–1917) – крупнейший деятель политического сыска дореволюционной России, фактически его основатель.
