Монах не стал торопить мальчика покинуть маленькую келью лазарета, куда они принесли брата Элиаса. А сам Ив не кинулся сразу же искать сестру, хотя знал — его заверили в этом, — что она ждет его здесь. Очевидно, им обоим требовалось какое-то время, чтобы подготовиться к встрече. Только когда Кадфаэль перевязал израненные обмороженные ноги Элиаса, завернул его в мягкую шерсть и обложил нагретыми камнями, протер лицо и руки, напоил вином с медом и специями и укрыл самыми теплыми одеялами, какие нашлись, он твердо взял Ива за плечо и повел в странноприимный дом.
Эрмина сидела у огня, ушивая по фигуре платье, которое ей привезли из Ладлоу, и, судя по выражению лица, это занятие не доставляло ей удовольствия. Когда вошел Ив, на плече которого лежала рука брата Кадфаэля, она отложила работу и поднялась. Возможно, ей почудилось осуждение в выпяченной нижней губе брата и его хмуром взгляде, но она, подойдя, прохладно поцеловала его в щеку и посмотрела с укоризной.
— Хорошую свинью ты всем нам подложил, — сурово сказала Эрмина. — Сбежать ночью, не сказав никому ни слова!
— И это говоришь именно ты, из-за которой заварилась вся эта каша! — высокомерно осадил ее Ив. — Я-то благополучно довел мое дело до конца. А вот вы, сударыня, сбежали ночью, не сказав никому ни слова, и вернулись не солоно хлебавши, такая же надменная, как всегда. Тебе лучше бы сбавить тон, если хочешь, чтобы с тобой разговаривали. У нас есть более срочные дела, и здесь не будут терпеть твои выходки.
— Вам нужно многое сказать друг другу, — вмешался брат Кадфаэль, намеренно не замечая этой перепалки, — и у вас для этого еще будет время. Но сейчас Иву пора в постель, потому что он провел пару таких ночей, которые вымотали бы и взрослого мужчину. Ему нужно как следует отоспаться, и как лекарь я на этом настаиваю.
Эрмина сразу же вскочила, правда, все еще хмурясь. Она приготовила мальчику постель и даже разгладила простыни своими руками. Она с удовольствием проводила бы его до кровати, хлопоча, как наседка, а потом сторожила бы его сон, как собственница, чтобы сразу накормить, как только Ив проснется. Но девушка никогда и ни за что не призналась бы, что беспокоилась и горевала о младшем брате, даже плакала, или в том, что она горько раскаивается в своем легкомысленном побеге. И так было лучше, потому что, если бы она сейчас склонила перед Ивом голову и попросила прощения, мальчик бы смутился или даже испугался.
— Ну что же, отложим все до вечера, — удовлетворенно заключил Кадфаэль и вышел, оставив их вдвоем. Когда Ив проснется, они, конечно, опять начнут выяснять отношения и многое наговорят друг другу, прежде чем будет заключено перемирие.
Кадфаэль вернулся к брату Элиасу и, удостоверившись, что тот хотя и похож на покойника, но спит глубоким сном, пошел отдыхать. Даже лекарям время от времени нужны простые лекарства.
Эрмина нашла брата Кадфаэля перед вечерней — он просил приора Леонарда разбудить его к этому времени. Хью Берингар до сих пор не возвращался: несомненно, он еще занимался в Ладлоу размещением пленных и всего добра, привезенного из разбойничьей крепости. Это был день благодарения за то, что опасность миновала, но также и передышка перед тем, что еще предстояло сделать.
— Брат Кадфаэль, Ив вас зовет, — сказала Эрмина. Она стояла на пороге лазарета, серьезная и спокойная. — Его что-то еще тревожит, а я знаю, что уж мне-то он ни за что не скажет. Но вы ему нужны. Вы придете к нему после вечерни? Он к тому времени поужинает и будет готов.
— Я обязательно приду, — ответил Кадфаэль.
— А я вот о чем думаю, — нерешительно продолжала она. — Те лошади, которых привели сегодня утром… Они из разбойничьего логова?
— Да. Украдены из всех местных хозяйств, которые они разорили. Хью Берингар известил всех пострадавших, чтобы они пришли за своим добром. Коровы и овцы находятся в Ладлоу. Возможно, Джон Друэль уже отобрал своих. Я пока одолжил лошадей, они были свежие и отдохнувшие. А что такое? У вас есть какие-то соображения на этот счет?
— Я думаю, одна принадлежит Эврару. — Эрмина давно уже не произносила это имя, и оно чуть ли не странно звучало в ее устах, как будто она вспомнила его много лет спустя, после долгого забвения. — Его тоже известят?
— Конечно. Каллоулис начисто разграблен, и, возможно, обнаружится что-нибудь еще, принадлежащее ему.
— Если он еще не знает, что я здесь, — сказала Эрмина, — надеюсь, никто ему не скажет. Не то чтобы я возражала, если он узнает, что я в безопасности и со мной все в порядке. Но мне бы не хотелось, чтобы он приехал, узнав, что я здесь.
В этом не было ничего странного. Девушка вычеркнула из жизни весь этот нелепый эпизод, и, вполне естественно, ей хотелось избежать неловкой встречи лицом к лицу и бесплодной игры словами по поводу того, что уже умерло.
— Полагаю, что всем разосланы одинаковые депеши, — сказал Кадфаэль. — «Приезжайте и заберите украденную у вас собственность». И, конечно, они приедут. Жаль, что есть потери, которые нельзя возместить.
— Да, очень жаль, — согласилась она. — Мы не можем вернуть им их мертвых — только их скот.
Ив поднялся после долгого сна, больше не испытывая страха за себя и за сестру и не сомневаясь в том, что Оливье способен совершить любое чудо. Он умылся и причесался так тщательно, словно для праздника благодарения, и с удивлением заметил, что, пока он спал, Эрмина заштопала дыру у него на чулке и, выстирав его единственную рубашку, высушила у огня. Действия ее часто не совпадали со словами, хотя раньше он этого не замечал.
И тут перед мальчиком снова встал вопрос, который не забылся, а только отодвинулся более срочными делами. Это был неразрешимый вопрос о том, насколько он может довериться брату Кадфаэлю, и теперь эта проблема полностью завладела Ивом. Он не мог больше нести этот груз в одиночку. Хотя Хью Берингар справедлив и доступен, он представляет закон и связан своим официальным положением. А брат Кадфаэль простой монах, и Ив надеялся, что тот сможет непредубежденно выслушать его.
Ив уже закончил ужинать, когда пришел Кадфаэль. Эрмина взяла свое шитье и, сославшись на то, что в зале больше света для ее работы, оставила их наедине.
Ив решился и сразу же прыгнул в ледяную воду ужасных воспоминаний.
— Брат Кадфаэль, — выпалил он с несчастным видом, — я боюсь за брата Элиаса. Я хочу вам рассказать. Не знаю, что делать. Я еще никому не сказал ни слова. Он кое-что говорил — нет, говорил не со мной, а во сне, но я слышал. Мне ничего другого не оставалось, когда мы лежали рядом в той хижине.
— У тебя еще не было времени рассказать, что случилось, когда он увел тебя ночью, — резонно заметил Кадфаэль, — но ты можешь рассказать теперь. Но прежде я хочу кое-что сказать тебе. Возможно, это тебе поможет. Я знаю, куда он тебя привел, и знаю, как ты оставил его в хижине, надеясь найти помощь, и попал в руки разбойников. Это в хижине он говорил то, что так тебя беспокоит?
— Во сне, — печально кивнул Ив. — Нечестно слушать то, что человек говорит во сне, но я ничего не мог поделать. Я так волновался за него, мне нужно было знать, нельзя ли как-нибудь ему помочь… Еще раньше, когда я сидел у его постели… Это из-за того, что я сказал ему, что сестра Хилария умерла. Ничто другое его не трогало, но ее имя… Это было ужасно!
Ведь до того момента он не знал, что она мертва, и все же обвинял себя в ее смерти. Он призывал камни этого дома рухнуть на него. И он встал… Я не мог его остановить и удержать. Я побежал за помощью, но все были на повечерии.
— А когда ты вернулся к нему, — с пониманием сказал Кадфаэль, — он уже ушел. И тогда ты отправился вслед за ним.
— Мне пришлось: меня же оставили присматривать за ним. Я думал, через какое-то время он устанет и я смогу повернуть его и увести домой, но у меня ничего не получилось. Что же мне было делать, как не идти вместе с ним?
— И он привел тебя в хижину — да, это я понял. И там были произнесены слова, которые так тебя мучают. Не бойся повторить их. Все, что ты делал до сих пор, было сделано для его пользы. Поверь, что и это ты делаешь для его пользы.
— Но он себя обвинял, — прошептал Ив, дрожа при этом воспоминании. — Он сказал, что это он убил сестру Хиларию!
Спокойствие, с которым брат Кадфаэль выслушал его слова, вызвало у мальчика слезы отчаяния.
— Он так страдал, так мучился… Как же мы можем его выдать, чтобы его заклеймили как убийцу? Но можем ли мы скрыть правду? Он сам это сказал. И все-таки я уверен, что он хороший. О, брат Кадфаэль, что же нам делать?
Перегнувшись через стол, брат Кадфаэль положил свою ладонь на крепко сжатый кулачок мальчика.
— Посмотри на меня. Ив, и я скажу, что нам делать. Тебе нужно отбросить все страхи и попытаться точно вспомнить те самые слова, которые он употребил. Если можешь, все. Он сказал, что это он убил сестру Хиларию? Он действительно так сказал? Или ты так понял из того, что он говорил? Приведи мне точные слова брата Элиаса. Мне нужно знать точно, что он сказал, попытаться в этом разобраться. Итак, вернемся к той ночи в хижине. Больной говорил во сне. Начни с этого. Не торопись.
