— Нас остановит первый же городовой! — сказал Архипов. — Так же нельзя по городу! Даже лихачам.
— Ничто! Не успеет! — крикнул в ответ Водовоз.
Я осматривался.
— Откуда туман? — спросил я сыщика.
— Днем вдруг выглянуло солнце, немного прогрело. Вы-то не заметили, были без сознания. Туман — это нехорошо. В темноте да в тумане найти Патрикеева на кладбище будет трудно.
— Не думаю, — ответил я бодро. — Нам и искать его не придется! Главное, чтобы он раньше нас не ушел. А что туман — так это даже хорошо. Он будет думать, что туман его скроет.
— У вас оружие есть?
— Есть. И еще жареные колбаски. Хотите?
Архипов смутился, и я вспомнил, как он прикрывал от меня свой обед в кабинете несколько дней назад.
— Берите, Захар Борисович, думаю, и вы не успели поужинать. А мне сейчас много есть доктор запретил, — соврал я.
— Ну… если так…
Я достал узелок и развязал его. Мы быстро умяли все, что нам дала с собой Маша. Я почувствовал, как благотворное тепло разливается по телу. Слабость начала уходить.
— Так-то лучше! — сказал я.
Мы мчались быстро, уже свернув на Лесную возле Тверской заставы. Большие дома закончились, а дворы по обе стороны дороги терялись в тяжелом сыром тумане.
— Зря мы так быстро едем, — сказал Архипов. — Мои ребята никак не догонят. А я бы не стал соваться на кладбище в такую погоду без них, только вдвоем.
— Ничего, — отозвался я, достав из кармана револьвер и вставляя патроны в барабан, — подождем их у ворот.
Лесная промелькнула в одну минуту, мы выскочили на Палиху и устремились в сторону Сущевского вала. Тут фонарей уже не было, а может, я просто не видел их из-за тумана.
Скоро мы остановились.
— Приехали, Владимир Алексеевич, — сообщил Водовоз. — А та пролетка отстала. Так-то!
— Молодец, — похвалил я Ивана. — Ты поезжай чуть дальше и жди. Только никуда не уезжай пока. Даже если меня долго не будет. И на кладбище за мной не ходи. Вчера ты был молодец, а сегодня я тебе запрещаю.
Водовоз пожал плечами и флегматично тронул вожжами кобылу. Скоро пролетка скрылась в тумане. Мы подошли к воротам и стали ждать.
— Господа, кладбище скоро закрывается, идите домой, — раздался голос. Перед нами материализовался пожилой, но еще крепкий старик в длинном черном кафтане, повязанном ярким зеленым кушаком. Архипов показал ему свой жетон.
— Вот что, братец, — сказал он. — Мы сейчас дождемся еще людей и пойдем внутрь. Ты сразу за нами запирай, но жди здесь. И никого не выпускай, пока я тебе сам не прикажу, лично. Понял?
Старик вытянулся во фрунт и приложил руку к картузу:
— Есть, вашбродь!
— Из солдат, отец? — спросил я.
— Так точно, — сгорбился старик. — Павловский инвалид.
— Гвардеец.
— Был, — ответил смотритель. — Не сумневайтесь, все исполню. Дозвольте только в колокол позвонить. Знак надо дать, чтобы люди шли отседова.
— Звони, — согласился Архипов.
Старик скрылся, и скоро мы услышали глухой звон небольшого кладбищенского колокола.
— Смотрим, вдруг и Патрикеев выйдет, — сказал сыщик.
— Необязательно, стена вокруг невысокая, перелезет, если что.
— Там проволока, — возразил Архипов.
— Накинет поверху пальто, — ответил я.
— Думаете, пойдет на такие сложности?
Я пожал плечами. Из тумана снова возник сторож с большим ключом в руках.
— Ну что, идут? — спросил он.
Мы пододвинулись поближе к воротам и стали наблюдать. Вскоре показались две старушки в черном.
— Монашки, — сказал старик. — Тут неподалеку монастырь ихний, на старом Немецком кладбище.
Послышался цокот копыт — это наконец прибыли люди Архипова. Сыщик подошел к ним и коротко переговорил. Потом они вернулись к нам со стариком и стали ждать. Прошло еще минут десять.
— Отец, у тебя фонарь есть?
— Керосинка есть. И фонарь, но тоже — керосиновый. Старый. Там фитиль, вроде еще не до конца прогорел.
— Семенов, дуй со стариком к нему в сторожку, посмотри, как там с фонарями. Возьми все, что работает.
Один из агентов увел старика. Прошло еще минут пять, прежде чем он вернулся.
— Два.
— Давай один мне, а второй возьмите сами, — приказал Архипов. — Идем двумя группами на расстоянии десяти шагов. Ориентируйтесь по нашему фонарю. Ищем крупного мужчину с русыми волосами.
— Опасен? — деловито спросил один из агентов.
Архипов пожал плечами и повернулся ко мне:
— Владимир Алексеевич? Есть у него оружие?
— Не знаю, — ответил я. — Но сам по себе Патрикеев — здоровый.
— Как вы? — спросил другой агент, больше похожий на мастерового.
— Почти. А то и поболее меня будет.
— Бугай, — уважительно сказал «мастеровой».
— Сережа! — окликнул его Архипов. — Заканчивай! Постарайтесь взять без стрельбы. В крайнем случае стреляйте по конечностям. Убьете — взыщу. Все понятно?
— Понятно, — ответила троица агентов.
— Так, мы с Владимиром Алексеевичем по дорожке, а вы трое — сбоку, по тропинке. Пошли. Эй, дед?
— Слушаю? — откликнулся сторож.
— Запирай. И помни — откроешь, только если я скажу.
Мы вошли в ворота. И они с долгим скрипом закрылись за нами.
Глава 18
Последнее интервью
Преследовать преступника ноябрьской ночью, в тумане, да еще имея всего два фонаря, — дело безнадежное. Но я не думал об этом в тот момент. Я вдруг почувствовал давно забытый азарт, с которым шел в разведку на Балканах. Хоть мы никогда и не признаемся в этом, но охота на человека будоражит кровь не менее, а то и более, чем охота на зверя, особенно если закон на твоей стороне, а потому жертва в любом случае обречена. На войне многие мои сослуживцы из пластунов даже не скрывали этого. Так и сейчас, несмотря на то что лицо Архипова сделалось угрюмым, я и его агенты были скорее веселы и взбудоражены.
Кладбище перед нами лежало темное, тихое, утонувшее в тяжелом белом молоке, которое, впрочем, не поднималось выше кончиков крестов. Чуть в отдалении желтело здание храма Веры, Надежды, Любви и матери их Софьи.
— Ну, надеюсь, что револьвера у него нет и стрелять по фонарям он не будет, — сказал сыщик. — Внимание! Не торопимся, не вырываемся вперед и не отстаем. Заглядываем под каждый куст, за каждую могилу! Если что-то показалось, сразу зовем вторую группу! Пошли! Медленно!
Мы двинулись вперед. Я вел Архипова к могиле Глаши, а группа из трех агентов пыталась идти параллельно нам.
— Если увидите Патрикеева, не стреляйте, — тихо сказал Архипов. — Вы все равно плохо стреляете, Владимир Алексеевич.
— С чего это вы взяли? — спросил я немного обиженно.
— Помните погоню за Ренардом?
Я вспомнил, как два года назад мы с Архиповым и еще одним его сослуживцем преследовали безумного модельера в Марьиной Роще. Тогда он, в отчаянии, схватил гулявшую девочку и прикрылся ее телом.
— Захар Борисович, — сказал я. — Так это не вы тогда свалили Ренарда, а ваш товарищ.
— Ничего, — ответил сыщик. — Я не мог сам стрелять, помните? Я был отстранен от дела. Но стреляю я не хуже его.
— Вы собираетесь его убить?
— Нет, просто подстрелить, если Патрикеев не захочет сам идти с нами.
Мы прошли еще несколько метров. Тихий темп, который мы взяли с самого начала, начинал уже тяготить меня. Хотелось идти быстрее, в открытую, не таясь.
— Вон там! — Архипов замер. — Кто-то лежит!
Я вгляделся в темный силуэт памятника, изображавшего ангела со сложенными крыльями.
— Вы уверены? Позовем остальных?
— Стойте тут и держите его на мушке, — не слушая меня, сказал Архипов. — Я подойду чуть ближе, и если там вправду человек, дам сигнал.
Он вынул из кармана полицейский свисток, сжал его зубами, перехватил револьвер обеими руками и медленно двинулся в сторону памятника.
Я ничегошеньки не различал в тумане.
— Гиляровский! — послышался голос Архипова. — Пойдите сюда, посмотрите, это он?
Я сделал несколько шагов и увидел, что на низком постаменте памятника действительно лежал человек, завернутый в грязный овчинный полушубок. Мохнатая шапка была надвинута на брови.
— Нет, Захар Борисович, — шепотом сказал я. — Наверное, нищий тут ночует. Разбудим?
— Не надо, — коротко сказал Архипов. — Дальше.
Вдруг вдалеке, где шла вторая группа, послышался глухой вскрик и удар, как будто палкой по пню. Архипов снова замер.
— Стойте!
Послышались голоса, а затем грохнул выстрел. И тут же второй.
Сыщик сорвался с места и побежал к группе агентов. Я — за ним. Мы нашли их по фонарю. Две фигуры склонились над лежащим прямо на тропинке «мастеровым» Сережей. Фонарь Архипова на секунду высветил залитое кровью лицо агента с волосами, налипшими на лоб.
— Упустили, гада, — ответил тот, который ходил со стариком за фонарями, кажется, Семенов. — Захар Борисович, он Лушникова…
