Симут предупредил меня, что канцелярия Хоремхеба оказывала сильное политическое давление, добиваясь того, чтобы царь во время своего визита расположился на ночь во дворце. Однако канцелярия Эйе настояла, чтобы царь, исполнив необходимые ритуалы, возвратился на корабль и отплыл ночью. Это было правильное решение. Мемфис был опасен. Хотя город являлся центром, откуда управляли Обеими Землями, одновременно здесь располагался штаб армии и казармы; к несчастью, в столь непростое время на верность армии нельзя было полностью положиться, в особенности когда ею командовал Хоремхеб.
Огромное помещение полнилось гулом голосов: сотни вельмож — дипломатов, иностранных сановников, преуспевающих купцов, военных высокого ранга — хвалились, бранились, выкрикивали самодовольные замечания, проталкиваясь сквозь толпу; каждый делал все возможное, чтобы оказаться рядом с кем-нибудь более высокопоставленным, заговорить, произвести впечатление или же очернить равных себе или нижестоящих. Я прокладывал себе путь, стараясь держаться рядом с царем. Тутанхамон по очереди кивал тем, кого ему представляли два помощника, и затем разбирался с каждым просителем или сановником, уделяя им несколько коротких предложений, вежливо отвечая на восхваления и подношения, так что у собеседника оставалось впечатление, что он важен, что его запомнят.
Внезапно я заметил Хоремхеба — он стоял в тени возле одной из колонн. С ним разговаривал какой-то глупый чиновник, явно утомив до одурения, однако взгляд военачальника был устремлен на царя со спокойной сосредоточенностью леопарда. На какой-то момент он напомнил мне охотника, глядящего на жертву. Однако затем царь встретился с ним глазами, и Хоремхеб тотчас же улыбнулся. Он двинулся к царю, и по дороге его лицо, пойманное в яркий луч света, вдруг сделалось белым как мрамор. В сопровождении того самого молодого офицера, который зачитывал его послание в Фивах, Хоремхеб непринужденно прокладывал себе дорогу через толпу. Я подошел ближе.
— Большая честь снова принимать вас в Мемфисе, повелитель, — церемонно проговорил полководец.
Тутанхамон улыбнулся в ответ, приветливо, хотя и с некоторой осторожностью.
— Этот город хранит для меня много хороших воспоминаний. Ты был мне здесь добрым и верным другом.
Царь казался хрупким и худощавым рядом с уверенным, крепко сложенным командующим, который был старше него. Все слышавшие их беседу, включая молодого секретаря, молча ждали, что Хоремхеб скажет дальше.
— Я рад, что вы так считаете. В то время мне были дарованы звания помощника и наставника в военном деле. Хорошо помню, что именно ко мне вы обращались за советом по многим вопросам касательно управления государством и политики и прислушивались к тому, что я говорил вам. Однажды было сказано, что я могу «принести мир во дворец»… в то время, когда никто другой не был способен это сделать.
Он улыбнулся, не разжимая губ. Царь улыбнулся в ответ, еще более настороженно. Он почувствовал враждебность, проскальзывавшую в тоне Хоремхеба.
— Увы, время бежит. Сейчас кажется, что все это было так давно.
— В то время вы были мальчиком. Сейчас же я приветствую владыку Обеих Земель. Все, чем мы являемся, и все, что мы имеем, находится в вашей верховной власти. — Хоремхеб коротко поклонился.
— Мы высоко ценим твою привязанность. Она драгоценна для нас. Мы желали бы отдать должное всем твоим деяниям…
Царь не закончил фразу.
— Вы заметите здесь, в Мемфисе, немало перемен, — продолжал Хоремхеб, меняя тему.
— Мы слышали, у тебя много замыслов. Мы слышали, что ты строишь себе огромную новую гробницу в Саккарском некрополе, — ответил царь.
— Это просто маленькая частная гробница. Ее сооружение и украшение занимает меня в редкие свободные для меня часы. Для меня будет большой честью показать вам ее — стенная резьба там очень хороша.
Военачальник криво улыбнулся, словно отпустил шутку, однако его глаза оставались отстраненными.
— И что изображает эта резьба? Многочисленные боевые победы полководца Хоремхеба?
— Там изображена блистательная кампания в Нубии, победоносно возглавляемая вашим величеством, — ответил генерал.
— Да, я помню, как ты блистательно и победоносно вел эту кампанию от моего имени.
— Возможно, повелитель забывает о собственном выдающемся вкладе в ее славное завершение.
— Я ничего не забываю, — ответил царь откровенно.
Воцарилось недолгое молчание, пока Хоремхеб обдумывал этот ответ. В нем было что-то от крокодила: глаза над поверхностью, внимательные и наблюдающие, а остальное тело скрыто в темной воде.
— Повелитель, должно быть, голоден и хочет пить после путешествия. Ему следует хорошенько поесть, прежде чем отправляться на царскую охоту, — сказал Хоремхеб тоном, с каким мог бы обращаться к ребенку.
Он хлопнул в ладоши, и немедленно появились слуги с изысканными кушаньями на превосходных керамических блюдах. Они почтительно склонились перед царем с подносами, однако тот не обратил на яства внимания, и тут я понял, что не видел, чтобы он что-нибудь ел или пил с тех пор, как прибыл сюда.
Хоремхеб резко отдал какой-то приказ молодому офицеру. Тот исчез, и мы принялись ждать. Ни главнокомандующий, ни Тутанхамон и не думали прерывать затянувшееся молчание. Интересно, мелькнула у меня мысль, что царь думает теперь об этом человеке, которого называл своим добрым отцом.
Офицер вернулся, ведя с собой сановного пленника-сирийца с накрепко связанными позади руками. Он заставил его склониться в ритуальной позе плененного врага. Сириец, который был в ужасном состоянии — голова кое-как выбрита и покрыта глубокими порезами, конечности тонкие словно шпильки, — уставился в пол, в его гордых глазах читались ярость и унижение. Офицер взял одно из блюд с едой и подал его Хоремхебу, который силой, словно животному, раскрыл пленнику рот. Тот был напуган, но знал, что у него нет выбора; кроме того, он умирал от голода. Осторожно прожевав, сириец со страхом проглотил еду. Мы все смотрели, хоть и не ожидали, что он сложится пополам и рухнет на пол от действия яда или же просто от плохой стряпни. Разумеется, ничего подобного не произошло, и Хоремхеб заставил его попробовать каждое из принесенных блюд. В конце концов пленника отвели в сторону и поставили лицом к стене, чтобы царь увидел, если на него подействует какой-нибудь медленный яд. Однако впечатление от этого странного представления было поразительным: Хоремхебу удалось придать всему такой вид, словно царь и сам мог оказаться таким же пленником, которого кормят насильно.
— Мы все знаем об опасностях и открытых угрозах, которые приходится переносить нашему царю даже в собственном дворце. Но теперь, если пожелаете, вы можете без опаски отведать нашего угощения, — настойчивым тоном произнес Хоремхеб.
И царь, под взглядами собравшихся, осторожно взял крошечный кусочек утятины, медленно его прожевал, улыбнулся и сказал:
— Наш аппетит утолен.
Этот необычный эпизод был, как оказалось, лишь маленькой стычкой, прелюдией перед последовавшими затем речами. Хоремхеб взобрался на возвышение, и зал быстро притих. Люди глотали взятую в рот пищу и полоскали жирные пальцы в чашах с водой; слуги поспешили скрыться. Командующий окинул взглядом собрание. На его красивом лице, которое, казалось, никогда не позволяло себе роскоши что-либо выражать, проявились властные черты: уверенно выставленный подбородок и собранный, невозмутимый и высокомерный взгляд. Он подождал, пока воцарится абсолютное молчание. Затем заговорил, не гладко, но с силой и убежденностью, подчеркивая свои слова напористыми жестами, несколько деланными и неловкими, и вставляя время от времени грубоватые, насмешливые шутки, которые, как я чувствовал, могли в одно мгновение обернуться злобой. Хоремхеб официально приветствовал царя и его свиту, обещая им любое содействие, какое только могли позволить городские ресурсы — он весьма обстоятельно их перечислил, просто чтобы напомнить нам всем о влиянии и богатствах, имевшихся в его распоряжении, — ради безопасности и удовольствия правителя на протяжении того, что он назвал «коротким визитом» по пути к месту царской охоты. В его устах это прозвучало скорее как жалоба, нежели как любезность, и я посмотрел на лицо Тутанхамона, ожидая реакции. Однако тот продолжал глядеть прямо перед собой.
Затем Хоремхеб продолжил:
— В это время, когда нестабильность в Обеих Землях все нарастает, армия остается силой, обеспечивающей закон и порядок, оберегающей великие вечные ценности и традиции нашего государства. Мы успешно проводим нашу политику в землях Амурру. Войны — это необходимость, благодаря им мы обеспечиваем свое преимущество и влияние в мире и расширяем наши границы. Побеждать в войнах — моя обязанность. Совершенство закона и порядка, образцом которого служит наше государство, должно поддерживаться и укрепляться, и поэтому мы обращаемся с просьбой к царю и его советникам — выделить дополнительные средства для этой великой цели, чтобы увеличить численность войск и обеспечить нам блистательный успех, который, несомненно, щедро возместит те вложения, которые мы сейчас официально испрашиваем.
