– Единственная причина, по которой Николай Апс оказался в палате отделения беспокойных больных, может быть в том, что она – альтернатива тюремной камере в крепости. Его любовь к порядку в репродукциях для общества не опасна. Так где он мог перейти дорогу политической полиции?
Ротмистр вынужден был прокашляться, чтобы собраться с духом.
– Вы задаете слишком прямые вопросы, господин Ванзаров.
– Других не осталось… Или нам не о чем говорить.
– Николай оказался невольником чести. Он добирался через Европу на поезде, и в Гамбурге его попросили захватить посылку в Россию. Посылка была с целый чемодан, но отказаться он не мог. Когда в петербургском порту к нему в каюту нагрянули жандармы и вскрыли ее, там оказалась нелегальная литература. С большим трудом его удалось выдать за сумасшедшего, пострадавшего на войне, и уберечь от тюрьмы…
Ванзаров согласился принять это объяснение.
– Медицинская сестра Лика Некрасова – его невеста? – продолжил он то, что Ендрихин уже готов был отнести к пытке, причем не самой мягкой. – Повторяет путь жен декабристов, только без каторги?
– Они обручились до того, как он уехал добровольцем…
– Вам известно, что умалишенным нельзя жениться. А выйти здоровым Апсу нельзя: он сразу окажется за решеткой.
– Она к этому готова… Жить не в браке. Нужно время, чтобы о нем немного подзабыли и мы смогли его вытащить…
– Зачем же князь хотел устроить ему побег?
– Я не могу найти этому объяснения, – сказал Ендрихин. – У вас остались еще вопросы?
– Из тех, что нельзя отнести к чистому любопытству, только один: зачем вам понадобился венецианский маскарадный костюм с плащом, tricorno и маской bauta?
Вся сдержанность, натренированная Ендрихиным, оказалась бесполезна. Выругавшись отборным окопным матом, он отказался идти дальше.
– Это как вы узнали?!
– Только логика и никакой слежки…
– Непостижимо! – заявил ротмистр и крепко шлепнул себя по карману, отчего раздался тихий металлический звук. – Хорошо, я отвечу вам. Сегодня вечером в одном тихом дворце пройдет «Бал тишины». Мероприятие закрытое, если не сказать тайное, все гости в масках, будут делать вид, что не знают друг друга. Все как на настоящем балу, за исключением музыки: Великий пост, нельзя. Я был приглашен…
– Да, именно так, – сказал Ванзаров, будто нашел недостающее звено. – Вынужден спросить, чего жаждете: найти камни или убийцу князя?
– Разве тут может быть выбор? – искренно удивился Ендрихин. – Для меня его нет.
– Выбор всегда… – Ванзаров остановился на полуслове, вернувшись к раздумьям. – От нас потребуются нерядовые усилия. Трудные, опасные, с печальным результатом.
– Я готов на все, – ответил ротмистр, и в этом нельзя было усомниться.
– Тогда обсудим диспозицию предстоящего боя, Петр Сергеевич…
Место встречи было оригинальным. Никогда прежде ей не назначали свидания рядом с Департаментом полиции. Ирэна не стала отпускать пролетку и с некоторой робостью поглядывала на строение, которое казалось волчьим логовом, центром зла и вратами в ад, не меньше. Слушая разговоры отца, она с детства твердо усвоила, что Россия – полицейское государство, в котором нет свободы, а есть лишь произвол. Диктатура только и держится на полицейских штыках, иначе давно бы народ сбросил ее со своих плеч и зажил счастливой и свободной жизнью. По малолетству Ирэна не понимала, как можно держаться на штыках, того гляди зад уколешь, потому усердно боялась городовых, которых отец называл не иначе как держимордами, а полицейских и того хуже – цепными псами власти. После событий у театра Корша Ирэна наглядно убедилась, что власть, кроме штыков, держится еще и на нагайках казаков.
Детские страхи вернулись. Сердце легонько застучало. Но ничего ужасного в самом здании департамента не было: обычное учреждение. И кровь священных борцов с режимом из стен не сочилась.
Ирэна заметила, что он появился из ближайшей подворотни. Пальто на его могучем теле было распахнуто, котелок он держал в одной руке, а другая была занята бумажным свертком. Девушка сразу догадалась, что это, и ей стало на удивление приятно.
Гурович красивым жестом сорвал бумажный кулек, отправив его на лед Фонтанки, вскочил на подножку пролетки и преподнес ей букет алых роз. Как и все девочки, Ирэна изучала язык цветов, но сейчас постаралась забыть, что это значит. Розы пахли весной, надеждой и счастьем. Свежие, только что из оранжереи. Она приняла букет и скромно выразила свою благодарность.
– Вы здесь живете? – спросила она, думая, какие ежедневные мучения должен испытывать приличный человек, обитая по соседству с Департаментом полиции.
– Забежал в гости к другу. Болеет, надо было с утра помочь… – ответил Гурович. – Разрываюсь от дел…
– Так, может быть, я вас задерживаю? – Она спрятала лицо в цветах, понимая, что невольно кокетничает, но ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось этого.
– Рядом с вами время не имеет значения, – сказал Гурович и предложил отпустить пролетку. Погода наладилась, а прогулка по Летнему саду, даже голому и заснеженному, будет очень кстати. Ирэна не смогла отказаться.
По набережной Фонтанки они дошли за считаные минуты. Ирэна забыла о времени. Гурович был остроумен, обаятелен, прост и могуч. В общем, был близок к мужскому идеалу. Мило болтая, они вошли на главную аллею Летнего сада. Здесь было тихо и пустынно. Лишь няньки выгуливали закутанных в теплую одежду детишек да конные – лошадей на боковых аллеях.
– Вы служите? – спросила Ирэна и пожалела о таком приземленном вопросе.
– Служу в меру сил, – ответил Гурович. – Департамент наш скучный, чиновничий, целый день скрипим перьями и занимаемся волокитой.
Ирэна ответила улыбкой: как хорошо, когда в мужчине есть самоирония.
– Как же вы сможете найти моего спасителя?
Она кокетливо поддразнивала человека, который ей нравился все больше и больше.
– У меня много знакомых в Министерстве внутренних дел. Они помогут.
Хорошенькое личико Ирэны сморщилось от отвращения.
– Фу, полиция…
– Не любите полицию? – спросил Гурович и хитро подмигнул.
– Помилуйте, за что ее любить?
– Бережет ваш покой и сон. Стоит на посту. Ловит злодеев. Разве мало?
– И заливает страну народной кровью – вот что она делает! – сказала Ирэна и поняла, что прекрасное, романтичное настроение, которое так гармонировало с садом, потеряно. Опять противная полиция виновата…
– Да вы революционерка! – нарочито изумился Гурович. – Я вас боюсь.
– Я честный человек. А честный человек в России не может иначе думать о полиции и власти…
Гурович оценил смелую речь благодарным поклоном.
– Вы удивительная барышня. С такой, как вы, не страшно идти куда глаза глядят…
Слова эти были чрезвычайно приятны, хотя и слишком откровенны для первого свидания. Все же она решила простить его. И хотела уже перевести разговор на более мирный лад, но вышло по-другому.
– А вы случайно не знаете полицейского Ванзарова? – спросила она, словно за язык кто дернул. Ни к чему это было.
Приятный мужчина ответил ей улыбкой, с какой разговаривают с маленькими детьми.
– Немного знаю, – сказал он.
Наперекор своим желаниям, будто обидевшись на невинную улыбку, в которой не было ничего оскорбительного, Ирэна рассердилась. Или крови гордых польских предков взыграли.
– И что вы о нем знаете?
– Чиновник средней руки, служит в сыскной полиции, кажется…
– И каков он сыщик? Много ли поймал честных людей?
– Ирэна! – Гурович развел руками, словно сдаваясь на милость победительницы. – Зачем вам это? Ну при чем тут Ванзаров? Смотрите, какая погода, какой день… Летний сад зимой прелестен…
– Нет, я хочу знать! – упрямо заявила она.
Гурович вынужден был смириться. Он покорно спросил, что именно повелительница желает знать. Ирэну толкала какая-то сила, не подвластная ей, не иначе. Только этим можно объяснить то, что она потребовала дать точный портрет: что за человек этот Ванзаров. Со всеми его достоинствами.
– Вы желаете знать? – спросил Гурович, чуть нахмурившись, что не ускользнуло от ее внимания. – Я сам не знаю, мне приятели рассказывали. Так что прошу на слова не обижаться. Это слухи, не более…
– Говорите все!
– Как прикажете… Говорят, что Ванзаров – это редкий тип эгоиста, который думает только о своей выгоде. Он совершенно бессердечен, способен на любую подлость, только бы добиться своего, люди для него – мусор, через который он перешагнет, как только ему станет выгодно, без угрызений совести выдаст чужую работу за свой успех и получит за это награды. У него нет друзей, все от него отвернулись, и он только старается выслужиться перед начальством. Но как мне намекнули, вскоре его восхождение по чужим головам должно закончиться.
– Отчего же так?
– Он решил поиграть в игры, которые непозволительны для чиновников. А чиновника полиции – тем более.
