«Ох, Матерь Божья! – открестился Артемий Иванович, стряхивая с конца сигареты вместе с пеплом ухмыляющегося Прометея. – Вроде ничего, окромя коньяка к чаю, не пил!»
Посоветовавшись с коллегой в зеленом, он решил пойти к Темзе, в доки. Но прежде Владимиров заглянул в уже знакомую ему «Корону» и для успокоения пропустил кружку пива, заев ее дарьиными пирожками. Герострат с Прометеем и надзирателем отступили во мрак, и теперь он вновь был готов к подвигам.
Небо, как и предвещал барометр, очистилось, но оттого в воздухе было довольно холодно. Кутаясь в пальто, Владимиров пошел прямо на юг по Сидни-стрит, пересек Сент-Джордж-Хайвей и углубился в лабиринт темных вонючих улочек, окружавших доки. Отвратительный запах, доносившийся с Шадуэльского рынка, напомнил Артемию Ивановичу ночь, проведенную на куче селедочных голов. Миновав закрытые ставнями лавки, он вступил в царство громадных кирпичных складов и пакгаузов, соединенных наверху железными мостками. Запах рыбы сменился запахом смолы, дерева и угля. Артемий Иванович ускорил шаг и вскоре, обойдясь без положенного письменного разрешения на вход, был среди строений, окружавших бассейн Шадуэльского сухого дока. Вдали между складов за клювами паровых и гидравлических кранов маслянисто поблескивала в темноте гладь Темзы, а кругом лежали бухты канатов, бочки со смолой и штабеля досок. В доке стоял большой парусный корабль со снятым рангоутом, его реи и стеньги были сложены тут же рядом огромным штабелем.
Встав под железным навесом, прикрывавшем такелаж от дождя, прямо под вывеской, гласившей, что все работы принадлежат господам Гиббсам и Ко., Артемий Иванович достал часы и попытался рассмотреть, сколько же времени. Обе стрелки сошлись у цифры «двенадцать».
– Уже полночь, – пробормотал Артемий Иванович. – В такое время хозяин собаку на улицу не выгонит. Эх, вот она, наша тяжелая агентская жизнь. Как тут в этакой темноте что-то поджигать?
Он подобрал с земли пропитанную рыбьим жиром, скомканную газету. Грациозно, как слониха в цирке, поднял ногу и чиркнул спичкой о подошву. При свете разгоревшейся газеты Артемий Иванович стал осматривать все, что по его мнению, могло загореться. Когда огонь от газеты стал обжигать пальцы, он зашвырнул ее за бочки и опять полез в карман за коробком. В тот миг, когда Владимиров уже стоял на одной ноге, готовый чиркнуть спичкой, его поразил гул, донесшийся откуда-то из-за спины. Не опуская ногу, он оглянулся и увидел мощные языки пламени, вырывавшиеся из-за бочек, куда только что полетели остатки газеты. Потеряв равновесие, Артемий Иванович неуклюже сел в лужу какой-то мерзко пахнувшей жидкости.
– Батюшки святы, горит!
Он вскочил и помчался прочь от доков. Заплутав в улочках, Владимиров долго бродил в поисках выхода, совсем потерявшись. Он не выбрался бы до утра, но, на его счастье, зарево от пожара осветило небо на востоке. Добравшись до Сент-Джордж-Хай-стрит, он побежал в сторону Сити, навстречу торопившимся на пожар зевакам, и долго бежал бы, не сжалься над ним какой-то запоздалый возчик, направлявшийся с порожней повозкой в Вестминстер и подвезший его прямо до отеля.
* * *
Курашкин прознает про варку динамита, так как накануне Дымшиц попросил его к вечеру приобрести лед, и направляет в мастерскую Николз, так как самому там появляться запрещено начальством, а у Сруля диспепсия (полиция поселила Сруля для присмотра за мастерской сзади двора. Но у Васильева был ключ от цирюльни, куда он приходил раньше хозяина, наводить порядок и пр., поэтому они вышли все через цирюльню на Уайтчепл-роуд и Сруль ничего не заметил). Дымшиц сказал Артемию Ивановичу, что лед принесут вечером, перед варкой. Васильев убивает Николз. Ирландцев и Васильева видит Жемчужная Пол.
Курашкин купил лед у оптового торговца природным норвежским льдом из компании Карло Гатти на 12–13, Нью-Уорф-роуд (Северный Лондон), его доставили днем на телеге прямо в мастерскую. О времени варки динамита было доложено Мерфи и тот велел Макинтайру усилить слежку за мастерской, для чего тот отряжает Сруля Эвенчика.
А вечером Николз проникает в мастерскую уже во время процесса варки, причем Сруль видит, как она вошла в ворота. Сруль сидит верхом на горшке с биноклем, горшок стоит на скамье около окна. Когда стали выяснять, куда делась из мастерской Николз и остальные, все решили, что Сруль все прос**л. Он кричал: «Да я вам покажу, я от окна не отходил».
Еще вечером, когда Дымшиц отвозил Владимирова и Тамулти по домам, он проследил за Тамулти и установил место его проживания в Восточном Лондоне, утерянное полицией после того, как он выехал из Кларидж-отеля. Журнал внешнего наблюдения, ведомый Срулем. Из него следует, что ирландцы в мастерскую входили, но не выходили (про Васильева Сруль не знает).
* * *
Спустя пять минут Васильев в сопровождении ирландцев уже шел по едва освещенной Брейди-стрит к убежищу, где ему надлежало пробыть до утра. Улица была пустынна и, казалось, удача улыбнется им. Но когда они шли мимо еврейского кладбища, из подворотни вышла, одергивая на себе юбку, пожилая проститутка с красной пьяной рожей, и подвыпивший гвардеец. Они узнали Жемчужную Пол. Оставив гвардейца одного, Жемчужная Пол быстро пошла по направлению к Уайтчепл-роуд, но что-то привлекло ее внимание в шедшей по улице троице и она внимательно вгляделась в их лица, когда они проходили в зеленоватом свете газового фонаря. Пройдя шагов пятьдесят, она оглянулась, но на улице уже никого, кроме гвардейца, не было.
* * *
Чарльз Кросс, возчик в службе Пикфордов, дошел до фонаря на углу Брейди-стрит и Бакс-роу, дальше которого начиналась непроглядная мгла этой узкой и грязной улочки, и тяжело вздохнув, пустился в опасный путь по неровной мостовой через кромешную тьму. Ему страшно хотелось спать, а еще больше ему хотелось выпить, но ни того ни другого он не мог себе позволить, откладывая обе своих мечты до воскресенья. Он шагал, сгорбившись от холода, и голова его моталась, когда нога запиналась о плохо уложенный булыжник. Прежде чем он дошел до школы, блуждающий взгляд его зацепился за некий предмет, лежавший на тротуаре у ворот конюшенного двора и похожий издали на брезент. Такой большой брезент стоил не меньше шиллинга. Кросс оживился, явственно ощутив во рту вкус джина. Он качнулся на середину дороги и через секунду понял. Это была женщина, лежавшая на спине, почти касаясь левой рукой ворот, и никак не походившая на брезент. Следовательно, пропить ее было невозможно.
Стоя рядом с телом, он раздумывал, не двинуться ли ему дальше, как позади него, с той стороны, откуда он сам только что пришел, послышались шаги. Он обернулся и решил подождать приближавшегося человека. Заметив в темноте чернеющую фигуру Кросса, человек поспешил перейти на другую сторону.
«Боится, что настучу ему по морде», – удовлетворенно подумал Кросс.
– Послушай, приятель, иди-ка сюда, – сказал он. – Тут какая-то женщина.
Человек с опаской подошел поближе.
– Валяется тут, – сказал Кросс, беря женщину за руку. – Я думал сперва, что это брезент. Вот, думаю, как хорошо, будет, на что выпить.
– Выпить бы не помешало, – согласился человек. – Еще целый день вожжами трясти.
– Да ты, приятель, тоже возчик! – встрепенулся Кросс. – Тебе куда?
– Мне по Ханбери-стрит в Корбетс-корт, – второй возчик тоже взял женщину за руку.
– По-моему, она мертва, – сказал Кросс, касаясь лица лежавшей. – А щека у нее еще теплая…
Второй возчик приложил ухо к груди женщины и через некоторое время произнес:
– А вот мне кажется, что она дышит, только очень слабо. Если, конечно, она дышит. Давай-ка мы поднимем ее.
– Нет, – сказал Кросс, – я и трогать ее не буду. Времени мало, пойдем лучше отсюда. Встретим по пути какого-нибудь фараона, скажем ему.
Второй возчик попытался обдернуть юбку, чтобы прикрыть бесстыдно обнажившиеся ноги женщины, но юбка не поддалась и он оставил свои попытки. Оставив женщину лежать, они пошли дальше и уже свернув на Бейкерс-роу, увидели констебля Майзена, шедшего вдоль домов и стучавшего в окна, пробуждая обитателей на работу.
– Там на Бакс-роу лежит женщина, – сказал Кросс, подходя к констеблю.
– Лежит на спине как старый мешок, но ее нельзя пропить. Нет, нельзя, сэр! Ее нельзя пропить, потому что, на мой взгляд, она либо пьяна, либо мертва.
– А я думаю, что она мертва, – добавил второй возчик.
– Удивительно, – Кросс почесал в затылке, – что есть на свете вещи, которые нельзя пропить, но это так, сэр! Будь она хотя бы живая, этого уже нельзя было бы сказать. Но похоже, что она все-таки мертва, сэр! И тут уже ничего не поделаешь.
– Хорошо, – сказал Майзен и оба возчика направились дальше на Ханбери-стрит, а констебль перешел к следующему окошку и пару раз постучал в ставень. И тут до него дошло, что на Бакс-роу нет Нила, что Нил побежал за выпивкой в Лондонский госпиталь и просил его присмотреть за улочкой. Не хватало только, чтобы эту женщину увидел еще кто-нибудь кроме засыпающих на ходу возчиков, прежде чем рядом окажется Нил. Не видать им тогда будет выпивки глухими рабочими ночами!
