– Этот немчура, Гансик, меня уже извел! Все про какого-то монаха Рюбецаля лопочет, грозится: мол, накажет он вас страшной карой! Отродясь я духов не боялся, а противно! Прибил бы его, зачем только притащили сюда!
Викентий Павлович еще не видел говорящего, но голос того звучал грубо и мрачно. В ответ раздался другой голос, веселый, с хохотком:
– Это оттого, Тиша, что наш ученый по-немецки кумекает, переводит нам Гансову болтовню. Не переводил бы, мы ничего и не понимали бы, лопочет себе Ганс что-то, и пускай!
В этот момент Викентий Павлович их увидел: фигуры двух мужчин – высоких, крепких, еще молодых. Они спускались вниз по тропе уверенно, спокойно, не скрываясь. Говорили хоть и приглушенно, но не шепотом. И Петрусенко сразу понял: это оттого, что по этой дороге они ходят уже не первый раз – в таких случаях бдительность притупляется, появляется ощущение безопасности.
– А что Ганса у нас держат, так чего плохого? Он вот нам всем готовит еду, самим теперь не надо этого делать. И хорошо готовит, а то он ведь официантом был в ресторации, значит, и при кухне толкался, – продолжал говорить второй. Они уже спустились ниже того месте, где прятался Петрусенко. Но он успел еще услышать продолжение разговора: – А прибить его еще успеешь, в свое удовольствие! Если какая опасность, не дай бог, или когда сниматься отсюда будем, уезжать… Не оставлять же его! Он нас всех в лицо видел…
Шаги их и голоса еще раздавались внизу, но уже невнятно. Викентий Павлович вдруг заметил, что крепко сжимает кулаки – так, что ногти впиваются в тело… Он испытывал два противоречивых чувства: радость оттого, что Ганс Лешке жив, и страх – а ведь парня и правда уничтожат, не задумываясь, как только обнаружат, что их убежище раскрыто!
Он решил дождаться этих двоих – скоро они, забрав из тайника продукты, пойдут наверх, в замок. Внезапно родился замысел, но Викентий Павлович заставил себя не увлекаться – хорошенько его обдумать. Время пока у него было.
Рюбецаль, Серый монах… Именно Ганс рассказывал ему о нем, Ганс верил в добрую силу горного духа. И своим похитителям он тоже грозился именно карой Серого монаха. Господи, ведь недаром он взял с собой рясу – именно одеяние Серого монаха! Может быть – как раз для такого случая! Что, если показаться этим двум мерзавцам – на минутку! – и исчезнуть? Но поможет ли это Гансу? А вдруг навредит?..
Викентий Павлович колебался. Ведь сейчас главное – не спугнуть их. Но эти двое, судя по разговору и жаргону, настоящие бандиты – Петрусенко прекрасно знал подобную публику. Ни черта, ни дьявола они не боятся – это да! Но они бывают суеверны. Дух не испугает их настолько, чтобы бежать из этих мест… А вот удержать от насилия над Гансом может! Хотя бы ненадолго, потом надо будет что-то придумать…
Снизу опять послышался перестук падающих камешков, голоса. Тот, который казался повеселее, говорил:
– А мне тут нравится! Богачи, говорят, большие деньги платят, едут со всего мира, чтоб дышать здесь и лечиться. А мы вот бесплатно дышим, а скоро сами миллионщиками станем.
Второй молчал, но Викентий Павлович уже видел их: шли, сгибаясь под мешками. Он уже принял решение и только поджидал, когда эти двое поднимутся чуть повыше. Словно облегчая ему задачу, один из бандитов остановился, поставил мешок на землю:
– Постой, возьму сподручнее…
В этот момент Серый монах бесшумно появился чуть выше их, в просвете между отстоящими друг от друга буковыми деревьями: капюшон полностью закрывает лицо, походка почти что невесомая. Он прошел несколько медленных шагов, ступил за ствол бука и… исчез! Рядом не было ни густых кустов, ни пещер, ни провалов, а фигура в монашеской рясе больше не появлялась. Да, Петрусенко хорошо владел искусством маскировки и незаметного перемещения! Он смотрел на двоих замерших мужчин совсем не с того места, куда были устремлены их взгляды. Не сразу, но один нерешительно окликнул:
– Эй, кто там? Монах, что ли? Не боись, не тронем! – Потом толкнул плечом товарища: – Скажи по-немецки, он же по-русски ни бельмеса!
Но второй угрюмо молчал, настороженно озираясь, и тогда первый, словно вдруг только сейчас испугавшись, спросил:
– Да ты видел чего или это мне померещилось?
– Видел, – наконец хрипло промолвил другой. – Монах прошел… В серой рясе.
– Постой, постой! Это про него, что ли, Ганс лопотал? Ты же говорил – дух какой-то?
– Может, и дух. – Второй подхватил мешок, взвалил на плечо. – А может просто монах… Есть же тут какие-то монастыри, вот по своим делам и шастает.
– По горам? – усомнился первый. – Да ведь исчез бесследно!
– Ладно тебе, пойдем!
– Пойдем скорее, – тут же заторопился тот. – Ганса надо порасспрашивать…
Они молча быстро пошли по тропе вверх, скоро исчезли. Петрусенко еще какое-то время слышал удаляющийся хруст и шорох, потом все стихло. Тогда он сам стал спускаться вниз, а когда наконец очутился около спрятанной сумки с одеждой, порадовался тому, что нога почти не болит. Видимо, нервное напряжение и возбуждение благотворно подействовали на него.
Потом Викентий Павлович сидел у дороги на валуне, ожидая идущий в Баден-Баден транспорт, и анализировал только что пережитое. Прав он, дав увидеть бандитам «Рюбецаля», или нет? Он был почти уверен, что прав, но маленькое сомнение оставалось. И оно беспокоило его. А еще теперь, когда он все вспоминал, ему стало казаться, что второй – угрюмый бандит – ему знаком. Нет, лица этого человека Петрусенко толком не разглядел, лишь мельком, но вот фигура, движения, голос… Кто же это? Где и когда они встречались? Наверняка давно… Сумеет ли он вспомнить?
Наконец показался омнибус, Викентий Павлович замахал рукой… И вновь он сидел в полупустом салоне, у окна, смотрел на пейзаж – убегающие вниз деревья – и думал. Думал он о том, что надо непременно спасти Ганса. Бандиты выразились четко и определенно: если им будет угрожать опасность, они его, свидетеля, в живых не оставят! В этом случае и появление загадочного Серого монаха их не остановит… Судя по всему, Ганса хорошо охраняют, иначе бы он сбежал. А вот если бы он был вооружен и подготовлен к предстоящим событиям!
Викентий Павлович не удержался, улыбнулся, но тут же прикрыл ладонью рот, делая вид, что зевает. Ему пришла в голову мысль, показавшаяся очень удачной. Есть человек, который сумеет легко и незаметно пробраться к Гансу в замок, передать ему оружие! Молодой, отважный, ловкий человек, привычный к долгим трудным переходам, к опасностям! Его жизнь как раз и прошла в таких переходах и среди ежедневных опасностей…
Келецкий захватил Лапидарова врасплох – тогда, в пивной. Не выдержав его злого напора, Мирон признался: да, он шантажирует Лютца. Но потом Лапидаров быстро опомнился: с чего это ему так сильно бояться Виктоˆра? Тоже начальник выискался! В этом деле они, считай, на равных!
– Я знаю, что делаю! – развязно заявил он. – Это мой гешефт, как говорят немцы. Да я был бы последним дураком, если бы отказался от такого подарка судьбы!
И все-таки в тот раз он не сказал Келецкому о своих истинных планах – все же в глубине души побаивался он главаря. Вовремя придержал язык…
Однако Келецкий эту недосказанность почуял. Когда Лапидаров принялся рассказывать скабрезные анекдоты, Виктоˆр встал и, не прощаясь, ушел. Ему пришлось свернуть с бульвара на безлюдную боковую аллею сквера, сесть на скамью, успокоиться. От бессильной ярости он скрипел зубами, мысленно проклинал мерзавца Лапидарова. Это же надо, какой идиот! Сейчас, когда дело в полном разгаре, когда все так налажено – рисковать всем ради пошлого шантажа!.. А ведь они вышли на настоящий размах, на огромные прибыли! То, о чем он мечтал, – сбывается! Все распланировано, продумано наперед: окончится курортный сезон в Баден-Бадене – они вернутся в Россию. Затаятся где-нибудь в глубинке, будут штамповать российские бумаги. А весной – большой рывок на Запад! Может быть – последний! Он рассчитывал сначала, что придется заниматься этим рискованным делом еще года два-три, но теперь видит – достаточно еще одного года! Какие невероятные прибыли идут, он и сам не ожидал! Неужели он позволит этой мелочной и алчной твари поставить под угрозу свое будущее? Лапидарову кажется – одно другому не мешает, но Лапидаров дурак! По их следу уже идут сыскари, землю носом роют, нельзя ошибаться даже в мелочах! Никогда не известно, на чем тебя подловят. А вот возьмут Лютцы и заявят в полицию?
Келецкий вытер со лба испарину. Он еще тяжело дышал, но уже взял себя в руки, успокаивался. Пугать Лапидарова не стоит, еще полезет на рожон… Надо попробовать поговорить еще раз, убедить, что ли… Виктоˆр криво усмехнулся, вспомнив Витеньку Замятина. За все прошедшее время он ни разу не пожалел этого парня: необходимость есть необходимость! Он и Лапидарова приказал бы убить без колебания, но подлец нужен ему. И в самом деле: Лапидаров невероятно ловко манипулировал агентурной сетью. Впрочем, Келецкий не был бы настоящим руководителем, если бы и сам не знал всех своих агентов и каналы связи. Они его, конечно же, не знали, но он – другое дело. Так что при необходимости можно обойтись и без Лапидарова. Но – Келецкий откровенно признавался – это трудно. Агенты привыкли к Лапидарову, доверяют ему. Могут, коль произойдут перемены, переполошиться, исчезнуть… Да и раскрывать инкогнито перед столькими людьми очень опасно…
