– Мир тесен, господин Смирнов, – улыбался Толик. – Что будем пить? Пиво? Водку?
– Лучше пиво.
Они сидели за столиком в уголке бара «Тихая пристань» и беседовали.
Следствие по делу об убийстве Ольги Лужиной затормозилось. Подозреваемых было много, а улик мало. Следы оказались затоптанными; никаких мотивов, кроме ревности, не прослеживалось; отпечатков пальцев на стержне не обнаружилось – только ворсинки от рабочих перчаток, прицепившиеся к шершавой поверхности ручки. Так этими перчатками половина персонала пользовалась. Десяток пар валялись в картонной коробке у Саши Мозгового: он их надевал и для сантехнических, и для садовых работ; их брали охранники при подготовке к празднику, уборщицы, Скоков. В подсобке тоже нашлось несколько пар таких же перчаток. Получается, любой мог их надеть. И второе – ворсинки могли прилипнуть к рукоятке инструмента еще до убийства.
– Откуда узнали про Лужину и Неделина? – спросил Всеслав.
– У Ольги в квартире нашли недописанное письмо… – пояснил милиционер. – Она там много чего интересного изложила. Дамочка была с воображением, с фантазией!
– Да? – удивился сыщик. У него о Лужиной сложилось другое мнение. – И кому письмо?
– Подруге какой-то, Светлане. Она там описывает своего любовника, очень подробно – внешность, одежду, машину с водителем, на которой он к ней приезжал. Ну, мы сразу по соседям метнулись: что за машина? Где стояла? Может, кто номер запомнил? И нам повезло – бабушка с первого этажа сутками у окна сидит, все видит, за всеми наблюдает. Машину ту она приметила и даже номер вспомнила. А по номеру, сами знаете, авто найти – раз плюнуть.
– Владельцем машины оказался Неделин? – спросил Всеслав, хотя уже знал ответ.
Милиционер кивнул:
– Он самый. Вот и начали раскручивать. Он, правда, все отрицал… но потом признался. Деваться-то некуда! Умолял только жене не говорить. Но мы и других сотрудников опрашивали, так что слухи поползли… На чужой роток не накинешь платок!
Господин Смирнов заказал еще холодного пива.
– Для обвинения в убийстве этого мало, – вздохнул он. – Если бы все женатые мужики убивали своих любовниц, население Земли подошло бы к черте вымирания.
– А может, она его шантажировала, грозилась супруге рассказать? Деньги вымогала?
– Да она понятия не имела, что ее «Николай» – муж Неделиной! – возразил Всеслав. – В письме об этом есть что-нибудь?
– Нет… Она просто описывает их отношения, называет любовника «Николаем», это ты верно подметил. Выходит, она даже имени его настоящего не знала… – Толик задумался. – Ну и что? – сказал он после некоторого молчания. – Это Неделина не оправдывает. Он завел любовницу, крутил с ней роман, надеялся, что все будет шито-крыто… и тут – бац! – приходит на праздник в салон своей жены и встречается с тайной подругой. У мужика шок, стресс сильнейший, а в таком состоянии, сам знаешь, человек на многое способен. В том числе и на убийство.
«Убийство виртуозное, – подумал Всеслав. – Почти идеальное. Такие вещи спонтанно не совершаются. В состоянии аффекта люди не рассуждают, не осторожничают: они бросаются друг на друга с топором, с палкой, с кухонным ножом – что под руки попало – и режут, кромсают жертву, не задумываясь о последствиях. Большинство таких преступлений легкораскрываемы. Случай в „Лотосе“ к ним не относится. Злоумышленник тщательно все спланировал, учел и с блеском исполнил. Да еще и предупредил об этом заранее… оставил условный знак – цветок с оторванным лепестком! Но последний факт следствию неизвестен. Варвара Несторовна ничего не сказала, а никто, кроме убийцы, эту деталь со смертью Лужиной не связал. Я, пожалуй, тоже пока промолчу».
– Собираетесь арестовать Неделина? – спросил Смирнов.
– Какое там! – махнул рукой Толик. – Улик недостаточно. Сейчас прибежит его адвокат, поднимет кипеж, настрочит кучу жалоб во все инстанции… хлопот не оберешься. С таким же успехом можно арестовать саму мадам Неделину. Вполне могла из ревности ухлопать соперницу. Ты ее глазищи видел? Синева бездонная, бесовская… От дамочек с такими глазами лучше держаться подальше. Кстати, это не она случайно твоя клиентка?
Господин Смирнов молча пил пиво, лениво скользя взглядом по серьезному, напряженному лицу милиционера.
– Ладно, я понял… – усмехнулся тот. – Конфиденциальность гарантируется!
– А что говорит сама Неделина? – спросил сыщик.
– Уверяет, что не знала о связи мужа с Ольгой Лужиной. Врет, наверное. Ей признаваться смысла нет – ведь это мотив.
– А если не врет?
Толик посмотрел куда-то вдаль, закусил губу.
– Может, до праздника и не знала, – сказал он. – Где гарантия, что Лужина, увидев любовника и догадавшись, кто он, не решилась на скандальное заявление? Подошла к хозяйке и шепнула на ушко: так, мол, и так… я и ваш супруг давно любим друг друга и хотим быть вместе. Вот только вы нам мешаете… Милейшая Варвара Несторовна в бешенстве, она готова испепелить нахальную бабу, стереть ее с лица земли…
– Складно сочиняешь, – перебил милиционера Всеслав. – Тебе бы вирши писать, а ты в уголовный розыск подался! Я, между прочим, лично на том празднике присутствовал и никакого бешенства у госпожи Неделиной не заметил. Чего не скажешь о ее муже и о Лужиной: они-то как раз вели себя странно.
– Личные впечатления к делу не пришьешь, – буркнул Толик. – У обоих Неделиных был повод расправиться с массажисткой. Ну – был?
– Допустим… Только это еще не значит, что кто-то из них убийца.
– Поэтому и застопорилось дело. Кстати, в этом письме еще один фактик присутствует, – вздохнул Толик. – Оч-чень интересный фактик… Вроде бы раньше в «Лотосе» работала некая Зина, которая будто бы покончила с собой из-за несчастной любви и теперь появляется в салоне в виде привидения!
– Что ты говоришь? – прикинулся удивленным Смирнов.
А сам подумал: «Все! Слухи не остановить. „Печальная повесть“ вылезла наружу, и теперь милиция будет копать».
– Представь себе, Лужина описывает в письме это самое привидение. Она его якобы видела! Правда, потом решила, что ей показалось, и списала все на нервы.
– Скорее всего так и есть, – осторожно сказал Всеслав. – Какие привидения в наше время?
– Я в потустороннее не верю, – согласился Толик. – Но факт самоубийства все-таки проверил. Оказалось – липа! Хозяйка салона призналась, что Зинаида Губанова действительно работала у нее хореографом, обучала несколько групп индийским танцам, а потом пришлось ее уволить. Дамочка грубо нарушила дисциплину: написала заявление о предоставлении ей отпуска за свой счет, да так и не вышла больше на работу. По документам все соответствует.
– А самоубийство?
– Не было никакого самоубийства! – ответил милиционер. – Ходил я к этой Губановой домой, но не застал. Телефона у нее нет, к сожалению. Обратился в местное отделение милиции – никакого заявления о самоубийстве гражданки Губановой ни от кого не поступало, и уголовного дела не заводили. И вообще: ни по жэку, ни по паспортному столу, ни по местной поликлинике никаких данных о смерти Губановой не имеется. По всему выходит, что она жива и здорова.
– Значит, надо с ней встретиться и поговорить, – невинно предложил Смирнов.
– Сам знаю, что надо. Только не получается! Нет ее нигде, этой Губановой, – как сквозь землю провалилась. Я по родственникам пошуршал – пустышка: нет у нее родственников. Жила одна, с соседями не водилась. Но вот что удивительно – соседи считают Губанову умершей, тоже твердят о самоубийстве. Прямо чудеса! Тетка, проживающая через стенку с «покойницей», будто бы даже видела вынос тела. То есть гроба. Одним словом – чертовщина!
– И что ты об этом думаешь?
Толик развел руками.
– Кто-то или распускает дурацкие слухи, или… Не имею понятия! На розыск никто не подавал.
– Если бы и подали, что толку-то? – вздохнул Всеслав. – Сколько таких дел на полках пылится?! Чаще всего пропавших не находят. Губанова могла уехать на заработки, выйти замуж, податься в бега, наконец. Россия большая, на ее просторах затеряться легко.
– От кого ей бегать? – возразил милиционер. – Она ранее ни по каким делам не привлекалась, я выяснил. Чиста, как стеклышко.
– Чужая жизнь – темная ночь.
– Скажи еще, что Зинаиду чеченцы похитили! – засмеялся Толик. – Придумывать ты мастер.
– Она ведь была танцовщицей, – не сдавался Смирнов. – Увидел ее как-то на сцене… чеченский мафиози и воспылал страстью. Они долго упрашивать не привыкли: в бурку завернули, на коня – и в горы! Кавказ велик…
– Шутишь? Какие бурки, какие лошади? Они теперь на «джипах» ездят… Ты меня разыгрываешь, что ли?
– Ладно, не сердись, – улыбнулся Всеслав. – У меня юмор такой. Я просто намекаю на разнообразие вариантов. Губанову, живую или мертвую, искать надо.
– К делу об убийстве Лужиной это не относится, – сказал Толик.
