– Но до того забрали ключ от башни, который она сделала, – вставила Амалия. Она не стала уточнять, что кинжал принадлежал не ее деду, а отцу.
– Да, я надеялась, что это собьет всех с толку, но получилось вообще прекрасно: Сергей Петрович решил, что убила Надежда Илларионовна, а она поверила, что убийца он. Остальные гадали, он или она зарезали Луизу, и больше ни до чего им не было дела. Через некоторое время после ее смерти он убедил себя, что она была любовью всей его жизни, сидел часами на ее могиле, обвешался ее фотографиями, даже на спиритические сеансы ходил… Смешной человек! Ничего в ней не было особенного, потаскуха, каких много, и труп ее он выкинул, как выкидывают падаль, чтобы она не воняла… Это он потом выдумал себе великую историю любви, потому что ему хотелось, чтобы его любили, а никто его на самом деле не любил, никому он не был нужен…
Амалия услышала какой-то сухой стук и повернула голову. В дверях стоял Сергей Петрович Мокроусов. Он был бел как полотно. Стук издала его трость, выпавшая из рук на паркет.
– Боюсь, госпожа баронесса, что я ослушался вас, – проклекотал он каким-то жутким, ни на что не похожим голосом. – Мне стало до смерти любопытно, что же такое вы затеваете в моем доме. Я вернулся через черный ход… и вот…
Потом он повернулся, оперся рукой о стену и медленно стал оседать на пол. Но тут распахнулись двери напротив, и в гостиную влетели доктор и Николай Лаппо-Данилевский. Гостинцев бросился к Мокроусову, а Николай – к экономке.
– Это правда? – горячо спросил студент. – Вы отравили мою сестру… За то, что она уговаривала мужа продать дом и уехать из Полтавы? Но ведь это чудовищно! Вы же могли найти новое место после продажи дома… с вашим-то опытом…
– Ничего-то вы не поняли, – ответила Елена Кирилловна, кривя рот. – А она, – экономка подбородком указала на Амалию, – все поняла… У меня сын – калека, и я всего лишь старая женщина. Если бы я и нашла нового хозяина, он бы все равно платил мне меньше, чем Сергей Петрович… Я уж не говорю о том, что хорошее место найти вообще нелегко… Мало, что ли, я видела слуг, которые теряли все после того, как теряли хозяина?
– Я надеюсь, что вы понесете наказание за то, что вы совершили! – крикнул Николай.
– Сначала попробуйте доказать мою вину, милостивый государь, – усмехнулась экономка.
– Два человека, а может быть, и три слышали ваше признание, кроме меня, – вмешалась Амалия. – Полагаю, этого будет достаточно.
Елена Кирилловна села на диван, отвернувшись от Мокроусова, которого доктор Гостинцев пытался привести в чувство.
– Я буду все отрицать, – спокойно произнесла экономка, сложив руки на коленях.
Амалия вполголоса попросила студента присмотреть за Еленой Кирилловной и подошла к Мокроусову, который только что открыл глаза. Доктор помог ему подняться и усадил в кресло.
– Как вы догадались? – прошептал Сергей Петрович.
– Деньги и ревность – не единственные мотивы убийства, – сказала Амалия. – Иные матери способны убить за своего ребенка. Правда, поначалу я не видела связи, но потом вспомнила, как самые разные люди говорили мне, что у Луизы Леман был острый язык. Человеку такого типа очень трудно, почти невозможно удержаться в рамках безобидной шутки – рано или поздно у него вырывается нечто такое, что может сильно ранить.
– А ведь я знал госпожу Вартман столько лет… – пробормотал Мокроусов, растирая грудь под расстегнутым жилетом. – И мне даже в голову не приходило…
Доктор Гостинцев кашлянул.
– Я думаю, – негромко заметил он, – никому не приходило.
– Так или иначе, я намерен сдержать свое слово, – продолжал Мокроусов. – Вы получите половину моего состояния, как я обещал.
Тут Амалия почувствовала, что краснеет. Она уже успела забыть об обещании Сергея Петровича и, кроме того, считала, что ей просто повезло. Ведь она собиралась уехать сегодня и больше никогда не заниматься делом об убийстве Луизы Леман.
– В этом нет совершенно никакой необходимости, – сказала баронесса фон Корф сухо. Но переубедить ее собеседника было не так-то просто.
– Позвольте мне самому судить об этом, – ответил Сергей Петрович с легкой улыбкой. – Разве вам, сударыня, никогда не хотелось быть настолько богатой, чтобы ни от кого не зависеть? Но даже если нет, вы всегда сможете найти моим деньгам достойное применение – к примеру, заняться благотворительностью.
Амалия мрачно посмотрела на Мокроусова.
– У моего мужа есть определенные принципы, – сдержанно промолвила она. – Боюсь, он не позволит мне принять наследство, которое исходит от постороннего лица… Особенно когда общество может счесть мотивы такого наследства достаточно… э… двусмысленными.
– Не волнуйтесь, госпожа баронесса, – усмехнулся Мокроусов, – я завещаю вам деньги в такой форме, которая не позволит этому господину с тремя отцами диктовать вам свою волю. И не спорьте, сударыня: я уже все решил.
– Господину с тремя отцами? Сергей Петрович, должна признаться, что я не понимаю ваших намеков.
– В самом деле? – Он всмотрелся в лицо Амалии и улыбнулся одними краями губ. – Полагаю, вы действительно не понимаете. Я когда-то имел честь наблюдать мать господина барона вблизи и советую вам поинтересоваться ее прошлым. Знать его чрезвычайно полезно, если, к примеру, она пытается поставить вас на место, а вам нечем защититься.
– Я снова не понимаю, о чем вы, сударь, – сказала Амалия, пожимая плечами. – У меня с госпожой баронессой прекрасные отношения.
– Хотел бы я верить вам, сударыня, но… опыт, опыт! Я еще не встречал двух красивых женщин, которые бы ладили между собой.
Амалии очень хотелось сказать что-нибудь едкое и оставить последнее слово за собой, но, к сожалению, собеседник был совершенно прав, и она это знала. И вообще она почувствовала, что ей все опостылело. Сейчас она бы отдала все, чтобы быть дома с Александром, сыном и мамой.
«Чего хорошего рыться в чужих тайнах? Никогда в жизни больше не буду этим заниматься».
Она отошла к окну и стала смотреть на залитый солнцем сад.
Домой. Домой…
Несмотря на уверения Амалии, что вовсе не нужно этого делать, Сергей Петрович все же пришел проводить ее на вокзал и на перроне столкнулся с Казимиром, который уезжал вместе с племянницей. Луиза, которая после всего случившегося решила смириться с судьбой богатой наследницы, заботливо поддерживала Мокроусова под руку.
– А, Казимир Станиславович! – улыбнулся Сергей Петрович. – Однако вы совсем не изменились…
– Скромный образ жизни, высокий образ мыслей, – тотчас же нашелся дядюшка Амалии.
Обменявшись еще несколькими незначительными фразами, он поднялся в вагон вместе с племянницей.
– Мы больше никогда ее не увидим? – спросила Луиза у своего отца.
– Я так точно больше ее не увижу, – усмехнулся тот. – Но вы можете попрощаться с ней еще раз, если хотите.
Луиза зашла в вагон. На ней было новое шелковое платье, привлекавшее завистливые взоры всех дам, находящихся на вокзале. Сумочка тоже была новая, но ручка ее уже была порядком помята.
– Я очень благодарна вам за все, что вы для меня сделали, – сказала Луиза Амалии. Дядюшка Казимир бросил на мадемуазель Делорм рассеянный взгляд, открыл газету и отгородился от всего мира.
– Единственное, чего я не поняла, – куда делся кинжал, которым убили мою мать, – добавила Луиза. – Ведь его так и не нашли в том овраге. Может быть, вам что-то известно?
– Нет, – покачала головой Амалия. – Ничего.
– Я вам не верю, – промолвила Луиза после паузы. – Ведь если бы кинжал нашли и узнали, что он, к примеру, вашего отца, люди стали бы думать, что ваша семья каким-то образом причастна к убийству…
– Но вы же знаете, что моя семья тут ни при чем, – отозвалась Амалия. – Какая разница, что стало с кинжалом? Он пропал, вот и все.
– Потому что это было вам выгодно, – Луиза упорно гнула свою линию, которая становилась все более и более враждебной.
– По-моему, мадемуазель Делорм, вы бредите, – прищурилась Амалия. – В ту пору мне был всего год.
– Но это не помешало вам принять близко к сердцу мое дело, когда двадцать лет спустя я появилась на вашем пороге, – уже с раздражением промолвила Луиза, стискивая ручку сумочки. – Впрочем, теперь я знаю, почему вы так старались. Вы рассчитывали получить деньги моего отца.
Тут Амалия решила, что пора перестать быть вежливой и раз и навсегда указать мадемуазель Делорм на ее место.
– Отец он вам или нет, сие есть тайна, покрытая мраком, – сказала она, усмехаясь. – И я советую вам не забывать об этом, мадемуазель.
Метнув на собеседницу негодующий взгляд, Луиза направилась к выходу, но по пути зацепилась платьем за какой-то гвоздь, дернулась – и раздался треск рвущейся материи. На подоле образовалась дыра сантиметров в десять шириной. Вся красная, Луиза выскочила из вагона, прикрывая дыру сумочкой.
