Бурдо открыл дверь кабинета генерал-лейтенанта и сделал знак привратнику, который пригласил старика войти. Он, казалось, постарел еще больше и опирался на палку. Николя пригласил его сесть.
— Месье Пикар, вы старый солдат и честный человек. Можете ли вы повторить то, в чем вы мне признались?
— Да, месье.
— Приезжал ли кто-либо еще в вечер трагедии во дворец де Рюиссеков до возвращения виконта?
— Конечно, месье, и я скрыл это от вас. Месье Жиль, то есть месье видам приехал, когда его родители уже уехали сопровождать мадам в Оперу. Он хотел поговорить с матерью и поднялся наверх, чтобы дождаться ее.
— Итак, возможно, что, приехав домой, она застала его в своих покоях? И увидел ли его граф, провожая мадам де Рюиссек в ее комнаты?
— Нет, месье. Граф не стал подниматься наверх, и потом, месье Жиль просил меня не говорить о его приезде. Он собирался спрятаться в том случае, если его отец поднимется в комнаты.
— Виделся ли он с графиней?
— Насколько мне известно, нет, месье. Пока мы были на первом этаже, взламывая дверь, ей стало плохо, и она добралась до своих покоев довольно поздно.
— Кто-нибудь мог подслушать разговор между матерью и сыном?
— Конечно, месье! У нас много двойных дверей, и одна из стен покоев мадам выходит в коридор, который ведет в комнаты прислуги.
— Почему вы скрыли, что видам находился во дворце?
— Я не посчитал это важным, и к тому же он попросил меня молчать. Он очень боялся гнева отца.
После ухода Пикара месье де Сартин начал свое обычное хождение по комнате и наконец остановился рядом с Николя.
— И что нам это дает? Вам неизвестно содержание разговора между матерью и сыном.
— Ошибаетесь, месье. Мы все знаем. Бурдо расскажет вам откуда. Ничто не может ускользнуть от обстоятельного расследования. Необходимо искать и слушать.
Инспектор вышел из тени. Казалось, он был раздираем противоречивыми чувствами: удовольствием от значимости своей роли и смущением.
— Месье, комиссар Ле Флош хотел сказать вам, что мы сделали подробный отчет о передвижениях каждого, кто находился в тот вечер в Гренеле. Ни мажордом Пикар, ни лакей виконта Ламбер не могли оказаться вблизи покоев графини и узнать, что там происходило. Но недавнее расследование, которое я провел во дворце де Рюиссеков после смерти графа, помогло нам найти человека, который слышал разговор.
— Deus ex machina![24] — воскликнул месье Сартин.
— Все очень просто, месье. Служанка графини оказалась в смежной комнате, когда начался разговор. Она не совсем понимала его смысл. Говорившие о чем-то горячо спорили. Графиня обвиняла видама в том, что он убил своего брата.
— Откуда это обвинение?
— Похоже, она поверила в то, что видам завидовал старшему брату, и, кроме того, он был его соперником в сердечных делах. Графиня не верила в самоубийство. Крики были ужасные. В конце концов видам убедил графиню в своей невиновности, намекнув на заговор, в который были вовлечены его отец и старший брат. Он умолял свою мать вмешаться и рассказать обо всем полиции. Вот зачем она написала комиссару.
— Эта служанка — имеет ли она какое-то отношение к нашему делу?
— Нет, не считая того, что в угоду Ламберу она простодушно рассказала ему во всех подробностях о разговоре своих хозяев.
— Как испорчены нынче слуги, — заметил Сартин.
Николя продолжал:
— Кто мог напасть на мадам де Рюиссек в кармелитском монастыре? Не ее муж — он был в Версале. Видам — маловероятно. Что делал в это время Ламбер, нам неизвестно, но только он и видам, теперь это ясно, знали об этой встрече и ее цели. Заметьте, что до сих пор интересующее нас дело могло бы остаться частной, семейной драмой. Но все переменилось; теперь уже приходится учитывать другие детали, особенно то, что власти настаивают на прекращении расследования.
Месье де Сартин откашлялся и еще быстрее заходил по комнате.
— Вы все же не предполагаете, что сын убил свою мать?
— В этом деле я ничего не исключал. В данный момент, месье, я спрашиваю себя: должен ли я пустить все на самотек? Или же я должен уцепиться за несколько имеющихся у меня доказательств и идти до конца? За убийством графини де Рюиссек кроется чья-то хитрая тактика. И меня неотступно преследовала одна вещь: то, каким чудовищным образом был убит виконт де Рюиссек. В Басс-Жеоле мы точно выяснили, что он задохнулся от влитого ему в горло расплавленного свинца. Почему такая ужасная смерть? Месье де Ноблекур напомнил мне по этому поводу, что подобным образом в России казнили фальшивомонетчиков. Это заставило меня задуматься. По-видимому, тут имела место казнь сообщника — в данном случае виконта, — и его смерть должна была стать примером для других и вселить в них страх. Я сосредоточил свои поиски на работниках, которые имеют дело со свинцом.
— Пример для других, — что вы хотите этим сказать?
— Для прочих заговорщиков, для прочих сообщников, существование которых стало казаться мне возможным по мере того как выяснялось, что это дело не просто ограничивается рамками семьи. Я задавался и другим вопросом: почему эта казнь такая необычная, такая трудная в исполнении, такая рискованная и на первый взгляд не имеющая особой необходимости? Благодаря вам, месье, я смог ответить на часть этих вопросов. Конечно, есть множество безумцев, которые, состоя в тайных обществах, казнят своих сообщников-предателей, но здесь мы имеем дело с чем-то другим. Объяснение всему, я бы сказал, практическое.
— Что значит — благодаря мне?
— Министр курфюрста Баварского, карета которого за мошенничество была конфискована у дверей Королевского совета, — вам это что-нибудь говорит, месье?
— Да, я могу вспомнить два настоятельных письма месье де Шуазеля и три тягостных разговора с этим несносным человеком, потерявшим голову от своих дипломатических привилегий!
— Два свидетеля показали, что в вечер смерти виконта недалеко от Севрского моста они видели двух людей, пытающихся столкнуть в воду тело. Один из свидетелей — кучер — был сильно напуган при виде лица человека, которого он вначале посчитал мертвецки пьяным. Итак, я полагаю, что двое убийц пытались избавиться от тела виконта, заполненного свинцом, но их предприятие не удалось, и они решили разыграть сцену самоубийства. Однако сделать это мог лишь тот, кому были отлично известны расположение комнат во дворце де Рюиссеков и привычки его обитателей.
— Все это очень сложно и совсем неубедительно.
— Убийцы не могли избавиться от тела в большом парке Версаля. На первой же охоте собаки учуяли бы труп. Они хотели утопить тело, полное свинца, в Сене. Но им не повезло. Вот почему одежда виконта была сырой и пахла тиной.
— Узнаю нашего Николя — у него на все готов ответ!
— Смерть графини де Рюиссек внесла в наше расследование еще одну важную деталь: билет в Итальянскую Комедию. Убийца несомненно хотел, чтобы я привлек свое внимание к мадемуазель Бишельер. Почему? Намеревался ли он перенести на нее подозрения? Нет. Скорее — на ее окружение. У актрисы была репутация ветреной женщины. Она была любовницей виконта, но поощряла и других воздыхателей. Она выказывала, вернее изображала, буйную ревность по отношению к мадемуазель де Совте, невесте своего любовника, но больше из корысти, чем из любви.
— Короче, в этом направлении вы никуда не продвинулись?
— Нет, но тут появился еще один неожиданный аспект дела. Некая дама, очень высокого положения, дама, обладающая очень значительным влиянием…
Сартин подошел ближе, пододвинул кресло и сел. Николя понизил голос.
— …вызвала меня к себе. Она изволила рассказать мне о своих страхах по поводу дела, о котором вам известно, и показала гнусный и оскорбительный пасквиль. Также она предостерегла меня по поводу интриг со стороны графа де Рюиссека. Эта встреча не дала мне никаких ощутимых результатов, однако в Шуази я столкнулся с человеком, о котором мне говорили как о друге виконта, неким Трюшем де ля Шо, версальским гвардейцем. Похоже, у него был доступ в замок известной нам дамы. Позже я расспросил о нем у нашей старой знакомой, Полетты, заведение которой сохраняет прежнюю репутацию несмотря на запрет азартных игр. Разговор оказался плодотворным: я узнал, что видам часто играл там по-крупному с Трюшем де ля Шо и что последний был левшой. Однажды, после внушительного проигрыша у своего компаньона гвардеец отдал в залог драгоценность, происхождение которой меня озадачило, а мое начальство, как я понимаю, еще больше. Тогда же Полетта поведала мне о фривольной натуре мадемуазель Бишельер. В тот же вечер наша тайная экспедиция в Гренель, которая дала нам ответ на вопрос о запертой комнате, позволила мне получить доступ к документам и пасквилям, подтверждавшим угрозу жизни короля. После чего, месье, министр дал мне карт-бланш на завершение этого дела.
