– Кто ты такой, – хрипел старик, – чтобы решать, когда умирать богу? Мы не боимся смерти. Но мы не хотим умирать, не хотим, чтобы человек решал, когда мы умрем. Лучше спать, чем умирать. А ты хочешь нас разбудить, чтобы убить?
В мгновение ока восьминогий конь Слейпнир перенес Одина на землю из чертогов Асгарда – и вот он стоит перед своим дерзким потомком.
– Я хочу, чтобы вы снова стали молодыми и сильными! – кричал Сигурд. – Чтобы мир снова был яростным, живым, полным солнца и бурлящей крови! Я хочу, чтобы сбылось пророчество вельвы, которую ты, Один, заставил восстать из Царства мертвых, чтобы услышать о Сумерках богов! Хочу, чтобы Вальгалла снова заполнилась храбрецами!
– А вот тебе и твоим предкам никогда туда не попасть! – хрипел старик. – Вас, предателей и нидингов[27] ждет серое и пустынное царство Хель, а не пиры и схватки в чертогах Вальгаллы. Вы, дети и внуки лукавого Локи, не сражались, как другие, – бесхитростно и беззаветно, вы прибегли к темным силам бесчестных колдунов!
Неужели он, Сигурд Горбатый, сын Ивара Красноволосого, внук Варга Два Весла, который мог грести одновременно двумя веслами, и все его великие предки в самом деле ведут свое происхождение не от самого Одина, а от хитрого обманщика Локи? Выходило, что так – ведь именно он и его дети рвались уничтожить этот мир.
– Но все это было ради вас, великие боги!
– Недаром меня зовут «предателем воинов», – старик насупил бровь над единственным глазом. – Я могу отвести щит храбреца на поле брани, чтобы заполучить его душу в свою небесную дружину. Что мне жизнь презренного колдуна, который пытался спасти меня и моих детей – убив нас и мир Асгарда!
И старик растворялся в темноте, оставляя Сигурда просыпаться в ледяном поту, умирающим от невыносимой головной боли. Он вставал, зажигал электрический фонарь, брал кинжал, револьвер и обходил остров. Но все было тихо: только ветер раскачивал тела на древнем ясене, да скрипел древний драккар из почерневшего дерева, утыканный ногтями мертвецов. Это часть древнего ритуала – когда вечная зима скует воды мирового океана, дружина Сигурда перебьет всех сейдов, кузнецов, лекарей, музыкантов, бондов и траллов, снимет мумии с ясеня, усадит мертвецов на Нагльфар – и он поскользит по льду, наводя смертельный ужас на угасающее население земного шара.
А потом и он вместе со своими храбрецами сядет на старинный драккар, подожжет его и уйдет в глубины моря, объятый пламенем. Это будет хороший конец – конец, который превратится в начало. И на месте старого горбатого коротышки появится другой Сигурд – высокий, стройный, с длинными светлыми волосами и густой бородой.
На верфи мрачными металлическими скелетами блестели на лунном свете остовы субмарин. Скоро их начинят тысячами Солнц мертвых и выпустят на волю в море, где они бросятся в бой навстречу гибели мира.
Так было и сегодня ночью. Сигурд проснулся, захлебнувшись от крика, сел на кровати, вытирая пот. Снова заснуть, конечно, не удастся. Горбун взял фонарь, револьвер и вышел во двор. На часах у пулемета на стене стоял молодой русский с греческим именем Максим. Освещаемый лучом прожектора, он увидел своего ярла и лихо отдал ему честь.
Сигурд кивнул в ответ и пошел дальше. Было тихо, если не считать давно ставших родными и привычными шума волн, воя ветра да криков буревестников.
Вдруг сердце горбуна забилось. Что-то происходило прямо сейчас. Только где? Он поводил фонарем из стороны в сторону, но луч выхватывал из темноты только привычный ствол ясеня да бесконечные тела, обернутые в парусину, которые свисали сверху бесконечными гроздьями.
Нет, свет не поможет. Сигурд выключил фонарь, крепко зажмурился, чтобы привыкнуть к темноте, а потом широко раскрыл глаза. Из мрака ковылял, опираясь на суковатую палку, сгорбленный человек в черном дорожном плаще и широкополой шляпе. В руке он держал старую заплечную суму, из которой тонкой струйкой шел белый дым.
Сигурд помотал головой, но это было самой настоящей явью. Один пришел, и он не собирался сражаться с мертвецами, не собирался гибнуть. Старый бог подошел к ясеню и бросил свою суму в огромное дупло, а потом развернулся и такой же неторопливой походкой пошел обратно.
Но тут прожектор с крепостной стены повернулся и выхватил из темноты странника. Новоиспеченный викинг, которому много пришлось испытать, чтобы стать одним из них, завопил по-русски, странно коверкая имя бога своим произношением:
– Родин! Родин, что ты здесь делаешь? Тут нельзя находиться сейдам! Иди в свой дом!
«Как удивительно и прекрасно», – думал, улыбаясь, Сигурд. Он не знал русского языка, но понял интонацию Максима – испуг и восторг, и он кричал: «Один! Один!»
А Один повернулся к моряку и крикнул ему тоже на непонятном наречии (впрочем, тут не было ничего удивительного: мудрый бог знал все языки. Он обрел мудрость, пожертвовав свой глаз и распяв себя на огромном дереве Иггдрасиль):
– Беги! Беги! Хватай сестер и беги! Если вы угоните яхту, то можете спастись! Сейчас все начнется! Запала на три минуты хватит!
«Интересно, о чем они говорят? И почему бог размахивает руками и тычет пальцем, совсем не стариковским, на ясень, внука того самого ясеня, отца всех деревьев – великого Иггдрасиля? И почему так орет в ответ моряк?»
– Родин! Ты что, ничего еще не понял? Это я и передал ярлу Сигурду своих сестер: Полю, сейда Белого Солнца мертвых, которая теперь создает яд из ядовитых растений, и Юлю, которая станет воительницей, она знает много языков и обычаев разных стран, дерется на ножах и отлично стреляет – и она будет валькирией новой войны! Я все сделал для того, чтобы попасть на этот остров, и помог мне в этом ты! Без тебя я бы никогда не выполнил главного условия – добраться сюда самому!
Тут путник снова махнул рукой, и грянул гром, разорвавший все три мира сразу. Сигурд упал на землю, чувствуя, как трещат, разрываются камни острова изнутри. Полыхнула алая молния и огромный ясень вспыхнул, как шведская спичка, затрещали факелами просушенные трупы. Небо озарилось ярчайшим северным сиянием. Заклокотало, заревело, забурлило в низах земли, старуха Хель пробудилась и завыла грозным, могучим голосом.
А моряк крепко ухватившись за ручки своего тезки-пулемета, продолжал кричать путнику, который тоже не удержался, распростерся на скачущей земле:
– Родин, что ты натворил? Это что, землетрясение? А священный ясень? А жертвы? Они должны были оказаться на корабле мертвецов! Что ты наделал!
– Гори ясно! – кричал в ответ старик.
Максим навел на Одина свой пулемет.
– Я убью тебя!
– Пусть так! Но меня примет в свои чертоги мой Белый бог! А ты падешь вниз, в морось и слизь, вместе с другими предателями, изменниками, вероотступниками!
Раздался одиночный выстрел.
Максим рухнул вниз, Сигурд опустил револьвер. Все кончалось. Но, увы, это были Сумерки не богов, не человечества, а только его одного. Что-то не так он понял, что-то не то делали его предки почти тысячу лет. Неужели и он погибнет не с оружием в руке, а его просто завалит камнями?
Никто из смертных не знал, что остров прежде был вулканом и весь изъеден изнутри подземными ходами, пещерами и застывшей лавой. Огромный ясень соединял своими корнями небо, землю и подземный мир – как настоящий Иггдрасиль. А где-то в самом низу, в кузнице Хель, дышал огонек, который ждал своего часа. Эта тайна передавалась от отца к сыну, Сигурд услышал ее от Ивара Красноволосого, а сам – бесплодный, как камень, – никому бы не смог ее передать.
Когда в Индии он познакомился с тем моряком, принявшимся как безумный защищать незнакомую женщину, последний ярл с удивлением узнал, что русский знает стародатский и староисландский, читает наизусть саги, прекрасно знает историю Скандинавии, а самое главное – верит в старых богов… Хотя нет, самое главное не то. Он был как две капли воды похож на самого Сигурда, если бы тот не был обезображен островными болезнями вырождения рода. Ах, как загорелись глаза у Максима из Гардарики, когда он услышал об острове Рагнарока, о предстоящей войне, о великих кораблях, которые сотрут с лица земли прежние порядки и миры… Как он хотел стать одним из тех самых викингов…
Русскому поставили условие: отречься от своей прежней семьи, чтобы войти в новую. Но он захотел большего – отдать ярлу своих сестер, которые могли создавать и сражаться. Он сдержал слово и привел красавиц Юлю и Полю, выдержал испытание – вырвался из ямы траллов и стал викингом. Еще полгода – и умирающий Горбатый усыновил бы храбреца из Гардарики, и тот принял бы наследство, сам стал ярлом – повелителем острова, а после и всего мира.
Но ему уже никогда и никем не стать. Сигурд сделал свой выбор. Он не допустит, чтобы Один пал от руки смертного, а не от зубов Фенрира, согласно пророчеству. Зато его будущий сын, если можно было так выразиться, погиб не от отравленного моря или горящего неба, а от пули, выпущенной рукой будущего отца, и тело Максима, уже охваченное огнем, вот-вот вознесется в Вальгаллу.
