После того, как потребкооперация не выдержала перестроечного накала и отдала богу душу, сельпо приобрёл Жорка Карась. Первое, что сделал новый хозяин — завалил старую избу, где до этого лет пятьдесят располагался магазин, и на его месте выстроил новое, современное помещение, с гаражом и оборудованным холодильными установками складом. Товара Жорка завёз много — начиная от продуктов первой необходимости и бытовой электроникой, кончая парфюмерией и скобяными изделиями.
После чего Жорка повесил над входом вывеску «Магазин 1000 мелочей», обрядил Клавку в новый чистый халат и поставил за прилавок. К радости мужской части населения, ассортимент вино-водочных изделий сильно расширился. Теперь медведковцы по праздничным дням могли побаловать себя не только «злодейкой с наклейкой», но и самым настоящим шотландским виски, которое, надо честно сказать, по качеству и вкусу сильно уступало местному самогону двойной перегонки, умело настоенному на китайском лимоннике и кедровых орешках.
В тот памятный день Клавка крутилась, как белка в колесе. На календаре была пятница — банный день, поэтому посетителей в магазине было много. Все старались запастись на выходные продуктами, выпивкой и куревом. Женщины покупали крупы, сахарный песок и чай, мужчины в основном пиво и «Беломор». После обеда, когда основной поток покупателей схлынул, в магазин пришла соседка Матрёна со своим избалованным сынком, который устроил истерику и потребовал велосипед. После долгих но безрезультатных уговоров Матрёне велосипед пришлось купить, и Клавка добрых сорок минут проверяла его укомплектованность, заполняла гарантийный талон и помогала накачивать новеньким насосом шины.
Перед самым закрытием магазина зашли двое чужаков. Своих Клавка знала наперечёт, и могла по голосу и неуклюжим ухваткам различить, кто из мужиков на этот раз, пользуясь темнотой и отсутствием мужа, попытался запустить руки под подол её платья.
Посетители вежливо поздоровались, и, не торопясь, стали выбирать продукты. Клавка, глядя на двух хорошо одетых и чисто выбритых тридцатилетних мужиков с манерами лондонских аристократов, покусывала губы и в душе ругала себя самыми что ни на есть последними словами, чувствуя, что опять «потекла»! Это было её собственное выражение, обозначавшее, что в этот момент характер у Клавки становился мягким и уступчивым, а сама она — безвольной и доступной. В такие минуты ей казалось, что она растекается по прилавку, как перегретый на солнце шоколад.
Клавдия знала наперёд, что, сколько бы она ни пыталась сопротивляться, всё окончится сумасшедшей, но скоротечной близостью, и побоями от мужа. Завистливые женщины не упускали случая подробно и в красках описать Макару очередной загул его жёнушки.
Покупатели не мелочились: продукты и выпивку брали самые лучшие. Клавдия, обслуживая приглянувшихся ей мужчин, раскраснелась, томно улыбалась и незаметно расстегнула одну пуговку на блузке. А когда один из них нагнулся, чтобы собрать с прилавка в пакет продукты, женщина уловила запах дорогого парфюма, к которому примешивалась тонкая нотка мускуса разгорячённого мужского тела.
От волшебного запаха Клавдия совсем потеряла голову. Мужа она не опасалась — Макар был бригадиром нефтяников и работал вахтовым методом. До его возвращения из Нефтеюганска оставалось ещё две недели.
— Гостиницы в нашем посёлке нет, так что можете заночевать у меня! — напрямую предложила она. — Да вы не беспокойтесь! — видя смущение гостей, пояснила Клавдия. — Это обычная практика: я комнаты приезжим сдаю за небольшую плату. У меня дом большой, просторный, места всем хватит, — вдохновенно врала работница прилавка. — До областного центра полсотни вёрст! Не потащитесь же вы, на ночь глядя, в такую даль, а я сейчас магазин закрою и вместе ко мне пойдём.
Мужчины подумали, пошептались меж собой, и согласились.
— Вот и славно! — промурлыкала Клавдия, и чтобы вечер прошёл веселей, смахнула в сумку бутылку армянского коньяка. Потом немного подумала и добавила бутылку итальянского вермута и бутылку сухого мартини.
«Чёрт их знает, может, они коктейли предпочитают», — мимоходом подумала любительница острых приключений и, закрыв магазин, в сопровождении двух кавалеров направилась к дому. По спине у женщины бегали мурашки, и чем ближе она подходили к дому, тем мурашек становилось больше. Вечер обещал быть томным.
Ллойд и Маркус, несмотря на своё кровавое ремесло, оказались мужчинами воспитанными и обходительными. Ллойд представился Юрием Кафтановым, а Маркус — Лёней Гурвич. Они помогли накрыть хозяйке на стол и очаровали её своим интеллигентным обхождением. К удивлению Клавки, гости пили красиво, но мало.
«Уж больно они какие-то правильные! — с тоской подумала Клавдия и залпом выпила стопку коньяка. — Боюсь, не раскачаю!»
Но алкоголь и исходившие от Клавки любовные флюиды сделали своё дело. Белокурый Ллойд сам положил на Клавкино колено свою горячую ладонь и невинно поинтересовался местом ночлега.
— Пойдём со мной, голубь сизокрылый, я покажу! — проворковала Клавдия и повела гостя в супружескую спальню.
— А я пока для вас смешаю пару своих фирменных коктейлей, — добавил Маркус, тактично уклонившись от визита в опочивальню любвеобильной хозяйки дома. Кучерявый красавчик Маркус был о себе высокого мнения и, как всякий уважающий себя мужчина, предпочитал солировать в делах любовных, а не участвовать в хоре.
Так как Клавдия была женщиной симпатичной и склонной к любовным авантюрам, то к тридцати годам своей непутёвой жизни она накопила богатый опыт общения с противоположным полом. От близости с белокурым Юрием Кафтановым она ожидала страстного напора, сопровождаемого разрыванием одежды и долгими, пока хватит дыхания, поцелуями. Она предвкушала, как будет стонать под тяжестью его сильного тела, и как в момент наступления оргазма сладострастная судорога изогнёт её красивое тело, а голова наполнится высоким пронзительным звуком, который, достигнув верхней ноты, взорвётся праздничным фейерверком, и наступит темнота. И вместе с темнотой придёт блаженство, которое животворными потоками разольётся по всему телу и сделает его лёгким и невесомым.
Однако, вопреки ожиданиям, новый партнёр не проявил звериной страсти, чем поверг Клавдию в уныние. Но дальше началось то, чего она меньше всего ожидала: её стали обучать искусству любви.
— Закрой глаза! — шептал белокурый бог, нежно касаясь её обнажённых плеч подушечками ухоженных пальцев. — Забудь обо всём! Есть только ты и я! — горячо шептал искуситель, одновременно нежно покусывая мочку её уха. От запаха его тела и мимолётных прикосновений тело Клавдии, и без того податливое, стало абсолютно покорным его воле. Нервный озноб мелкими мурашками пробежался по её спине, после чего горячей волной разлился в низу живота. Клавдия почувствовала, как благоразумие оставляет её, уступая место необузданному и сладострастному желанию. Она попыталась в темноте найти губы партнёра, но он уклонился от поцелуя.
— Рано, ещё рано! — прошелестел в темноте шёпот, и Клавдия почувствовала, как мужчина прижался к ней всем телом и одновременно коснулся шеи кончиком языка. Это было выше её сил.
— Что же ты со мной делаешь, мучитель мой! — сквозь зубы с усилием произнесла женщина и, запрокинув голову, издала протяжный стон.
— Кажется, Ллойд сегодня в ударе! — подумал Маркус, смешивая мартини с апельсиновым соком и прислушиваясь к звукам, доносящимся сквозь тонкую филёнчатую дверь. Как бы в подтверждение его предположения, из комнаты донёсся протяжный, переходящий в завывание стон. Это Ллойд добрался до груди партнёрши.
— Возьми меня сейчас же, сволочь! Возьми! — рычала Клавдия, и от избытка чувств, лязгнув зубами, попыталась укусить партнёра за шею, но Ллойд вновь увернулся. — Я убью тебя, негодяй! — уже не стесняясь, во весь голос кричала Клавка, чувствуя, как Ллойд умело находит её эрогенные зоны и страстно их целует.
Когда Маркус в одиночестве опорожнил бокал, за филёнчатой дверью любовная прелюдия, больше напоминающая утончённую сексуальную пытку, закончилась. Ллойд приступил к основной части сексуального урока, которая сопровождалась яростным скрипом кровати и бессвязными выкриками хозяйки дома.
Потом всё было так, как и предполагала Клавдия: её голову заполнил звон, и когда он достиг наивысшей ноты, появились цветные шары, которые беззвучно взрывались, заполняя всё вокруг праздничным фейерверком. И не было ни пространства, ни времени, а только бесконечный калейдоскоп сладостных, ни с чем не сравнимых ощущений.
Когда Клавдия очнулась от сладостного дурмана, ей захотелось открыть душу мужчине, который подарил ей сказку. Белокурый бог повернулся набок и, подперев голову рукой, внимательно слушал всё, что лопотала счастливая женщина.
