Назревала рубка. Варя вертела головой то туда, то сюда, забыв об опасности, — зрелище было страшным и красивым.
Но бой закончился, едва начавшись. Всадник в американской шляпе (он теперь был совсем близко, и Варя разглядела загорелое лицо, бородку a-la Louis-Napoleon[2] и подкрученные пшеничные усы) натянул поводья, замер на месте, и в руке у него откуда ни возьмись появился длинноствольный пистолет. Пистолет — дах! дах! — выплюнул два сердитых облачка, и бек в драном бешмете закачался в седле, словно пьяный, и стал валиться на сторону. Один из башибузуков подхватил его, перекинул через холку своего коня, и вся орава, не вступая в бой, стала уходить.
Мимо Вари и устало опирающегося на бесполезное ружье Фандорина вереницей пронеслись и волшебный стрелок, и всадник в белоснежном мундире (на плече блеснул золотом генеральский погон), и ощетинившиеся пиками казаки.
— Там пленный офицер! — крикнул им вслед волонтер.
Тем временем неспешно подъехал последний из чудесной кавалькады, цивильный господин, и остановился — погоня его, судя по всему, не привлекала.
Круглые светлые глаза поверх очков участливо воззрились на спасении.
— Чэтники? — Опросил цивильный с сильным английским акцентом.
— Ноу, сэр, — ответил Фандорин и добавил еще что-то на том же языке, но Варя не поняла, ибо в гимназии учила французский и немецкий.
Она нетерпеливо дернула волонтера за рукав, и тот виновато пояснил:
— Я г-говорю, что мы не четники, а русские и пробираемся к своим.
— Кто такие четники?
— Болгарские повстанцы.
— О-о, ви дама? — на мясистом добродушном лице англичанина отразилось изумление. — Однако какой мэскарад! Я не знал, что русские ползуют дженщин для эспианаж. Ви хироуиня, мэдам. Как вас зовут? Это будет отчен интэрэсно для моих тчитатэлэй.
Он извлек из походной сумки блокнот, и Варя только теперь разглядела у него на рукаве трехцветную повязку с номером 48 и надписью «корреспонденть».
— Я — Варвара Андреевна Суворова и ни в каком «эспианаже» не участвую. У меня в штабе жених, — с достоинством сказала она. — А это мой спутник, сербский волонтер Эраст Петрович Фандорин.
Корреспондент сконфуженно сдернул котелок и перешел на французский:
— Прошу прощения, мадемуазель. Шеймас Маклафлин, сотрудник лондонской газеты «Дейли пост».
— Тот самый англичанин, который писал про турецкие зверства в Болгарии? — спросила Варя, снимая шапку и кое-как приводя в порядок волосы.
— Ирландец, — строго поправил Маклафлин. — Это совсем не одно и то же.
— А они кто? — Варя кивнула в ту сторону, где клубилось пыльное облако и гремели выстрелы. — В шляпе — кто?
— Этот несравненный ковбой — сам мсье д'Эвре, блестящее перо, любимец французских читателей и козырной туз газеты «Ревю паризьен».
— «Ревю паризьен»?
— Да, это парижская ежедневная газета. Тираж — сто пятьдесят тысяч, что для Франции невероятно много, — пренебрежительно пояснил корреспондент. — Но у моей «Дейли пост» ежедневно продается двести сорок тысяч номеров, так-то.
Варя помотала головой, чтоб волосы легли получше, и принялась рукавом стирать пыль с лица.
— Ах, сударь, вы подоспели как нельзя более кстати. Вас послало само провидение.
— Нас притащил сюда Мишель, — пожал плечами британец, а точнее, ирландец. — Он остался не у дел, приписан к штабу и бесится от безделья. Сегодня утром башибузуки немного пошалили в русском тылу, и Мишель лично кинулся в погоню. А я и д'Эвре при нем вроде болонок — куда он, туда и мы. Во-первых, мы старые приятели, еще с Туркестана, а во-вторых, где Мишель, там обязательно найдется хороший сюжет для статьи… А, вон они возвращаются, и, конечно, как говорят русские, ne solono khlebavshi.
— Почему «конечно»? — спросила Варя.
Корреспондент снисходительно улыбнулся и промолчал, за него ответил Фандорин, до сей поры участия в разговоре почти не принимавший:
— Вы же видели, мадемуазель, что у б-башибузуков кони свежие, а у преследователей заморенные.
— Absolutely so,[3] — кивнул Маклафлин.
Варя недобро покосилась на обоих: ишь стакнулись, только бы выставить женщину дурой. Однако Фандорин тут же заслужил прощение — вынул из кармана на удивление чистый платок и приложил к Вариной щеке. Ох, а про царапину-то она и забыла!
Корреспондент ошибся, заявив, что преследователи возвращаются не солоно хлебавши — Варя с радостью увидела, что пленного офицера они все-таки отбили: двое казаков за руки и за ноги везли обмякшее тело в черном мундире. Или, не дай бог, убит?
Впереди на сей раз ехал франт, которого британец назвал Мишелем. Это был молодой генерал с веселыми синими глазами и особенной бородой — холеной, пушистой и расчесанной в стороны на манер крыльев.
— Ушли, мерзавцы! — издали крикнул он и присовокупил выражение, смысл которого Варя не вполне поняла.
— There's a lady here,[4] — погрозил пальцем Маклафлин, сняв котелок и вытирая розовую лысину.
Генерал приосанился, взглянул на Варю, но тут же поскучнел, что было и понятно: немытые волосы, царапина, нелепый наряд.
— Свиты его императорского величества генерал-майор Соболев-второй, — представился Мишель и вопросительно взглянул на Фандорина.
Но раздосадованная генераловым равнодушием Варя дерзко спросила:
— Второй? А кто же первый?
Соболев удивился:
— Как кто? Мой батюшка, генерал-лейтенант Дмитрий Иванович Соболев, командир Кавказской казачьей дивизии. Неужто не слыхали?
— Нет. Ни про него, ни про вас, — отрезала Варя и соврала, потому что про Соболева-второго, героя Туркестана, покорителя Хивы и Махрама, знала вся Россия.
Говорили про генерала разное. Одни превозносили его как несравненного храбреца, рыцаря без страха и упрека, называли будущим Суворовым и даже Бонапартом, другие ругали позером и честолюбцем. В газетах писали про то, как Соболев в одиночку отбился от целой орды текинцев, получил семь ран, но не отступил; как с маленьким отрядом пересек мертвую пустыню и разгромил вдесятеро превосходящее войско грозного Абдурахман-бека, а кое-кто из Вариных знакомых пересказывал слухи совсем иного рода — про расстрел заложников и еще что-то такое про похищенную кокандскую казну.
Глядя в ясные глаза красавца-генерала, Варя поняла: про семь ран и Абдурахман-бека — чистая правда, а про заложников и ханскую казну — ерунда и наветы завистников.
Тем более что и Соболев вновь стал приглядываться к Варе и, кажется, на сей раз усмотрел в ней нечто интересное.
— Но какими судьбами, сударыня, вы здесь, где льется кровь? И в этом костюме! Я заинтригован.
Варя назвалась и коротко рассказала о своих приключениях, чувствуя безошибочным инстинктом, что Соболев ее не выдаст и в Букарешт под конвоем не отправит.
— Завидую вашему жениху, Варвара Андреевна, — молвил генерал, лаская Варю взглядом. — Вы незаурядная девица. Однако позвольте представить моих товарищей. С мистером Маклафлином вы, по-моему, уже познакомились, а это мой ординарец Сережа Берещагин, брат того самого Берещагина, художника. (Варе смущенно поклонился худенький миловидный юноша в казачьей черкеске.) Между прочим, и сам отличный рисовальщик. На Дунае во время разведки так турецкие позиции изобразил — просто заглядение. А где д'Эвре? Эй, Эвре, давайте-ка сюда, я представлю вас интересной даме.
Варя с любопытством смотрела на француза, который подъехал последним. Француз (на рукаве повязка «Корреспондентъ № 32») был чудо как хорош, в своем роде не хуже Соболева: тонкий, с горбинкой, нос, подкрученные светлые усы с маленькой рыжеватой эспаньолкой, умные серые глаза. Глаза, впрочем, смотрели сердито.
— Эти негодяи — позор турецкой армии! — горячо воскликнул журналист по-французски. — Только мирных жителей резать хороши, а чуть бой — сразу в кусты. На месте Керим-паши я бы их всех разоружил и перевешал!
— Успокойтесь, храбрый шевалье, здесь дама, — насмешливо прервал его Маклафлин. — Вам повезло — вы предстали перед ней романтическим героем, так не теряйтесь. Вон как она на вас смотрит.
Варя вспыхнула и метнула на ирландца сердитый взгляд, но Маклафлин лишь добродушно расхохотался. Зато д'Эвре повел себя, как подобает истинному французу, — спешился и поклонился.
— Шарль д'Эвре, к вашим услугам, мадемуазель.
— Варвара Суворова, — приветливо сказала она. — Рада с вами познакомиться. И спасибо всем вам, господа. Вы появились вовремя.
— А позвольте узнать ваше имя, — спросил д'Эвре, с любопытством взглянув на Фандорина.
— Эраст Фандорин, — ответил волонтер, впрочем, смотря не на француза, а на Соболева. — Воевал в Сербии, а теперь направляюсь в г-главный штаб с важным сообщением.
Генерал оглядел Фандорина с головы до ног. Уважительно поинтересовался:
