— Я не отдам вам ребенка.
Животная сила, с какой и львица, и мелкая птичка защищают свое потомство, переполняла спокойную красавицу. Еще слово — и загрызет любого, кто посмеет встать у нее на пути.
— В этом малыше — кровь моего мужа, какой бы негодяй он ни был. В нем единственный смысл моей несчастной жизни. Он — все счастье, что мне отпущено. Вы не посмеете его отнять. А тронете — убью собственными руками. Не посмотрю, что вы милый мальчик и чиновник полиции. Мне терять нечего.
…От долгого рассказа у Коли пересохло в горле. Облизнувшись не хуже кота, он спросил с чрезвычайно загадочным видом:
— Ну так что?
Глотнув из фляжки и умиротворенно разгладив усы, Лебедев ответил вопросом на вопрос:
— Что «что», мой юный фамулус?[25]
— Кто убил Водянову?
— Гадать, как вы, не будем, а пойдем путем логики, да. Убийство совершено с близкого расстояния, жертва сидела. При этом использована крохотная думочка. Возникает вопрос: для чего? Пока ответа нет. Зайдем с другой стороны: на кафеле печки свежая отметина. Откуда взялась? Следует предположить, что от воздействия самого револьвера. Удар пришелся по бойку, «смит-вессон» пальнул в занавеску. Иначе это не объяснить. Так?
— Так, — печально согласился Гривцов.
— Идем дальше. Как револьвер мог удариться в печку? Только если сила инерции вырвала его из рук… самой Водяновой. Или Окольниковой. Да, мой юный и наивный друг, это самое настоящее самоубийство. Причем очень мужественное. В стиле римских патрициев. Она рассчитала, как надо держать пистолет, чтобы сила отдачи отбросила оружие как можно дальше, а пуля вошла прямо в сердце. У «смита-вессона» на рукоятке есть так называемая «пятка», в которую упирается рука и не скользит. Оставалось лишь крепко прижать ствол к телу. Она так и сделала. И тут обнаружила, что не сможет выдержать боль: край дула впился под ребро. Как странно: барышня готовится расстаться с жизнью, но не терпит маленького неудобства. Что делать? Под рукой нашлась думочка, в которую уперся ствол. Боль затихла. Бедняжка последний раз собралась с силами и нажала на курок. Тяжелая пуля вошла в сердце, как в масло. Она умерла без мучений. Думочка перевернулась, а револьвер отлетел, врезался в печку, где сбил немного кафеля и выплюнул вторую пулю. Что и позволило раскрыть заговор любящих и ненавидящих сердец. Девушка поступила как настоящая мать: пожертвовала жизнью, чтобы ее ребенок имел все, чего она не смогла бы ему дать. А заодно его отец пошел бы на каторгу. В общем, берегитесь женщин, коллега. И подставляйте лоб… Ах да, мы же на интерес играли. Ну, повезло вам.
Николя пребывал в такой грусти, что хоть врежь ему табуреткой по лбу, и не заметит.
— Логическим методом Ванзарова воспользовались? — только спросил он.
Аполлон Григорьевич сдержанно хмыкнул:
— Им, конечно. Чем же еще? Не вашими же мозгами шевелить.
— Да, вы правы, я бы не сумел угадать. То есть дойти сам…
— Ничего, коллега, у вас еще все впереди. Тем более что эту историю Родион… мне рассказывал сам! — И великий криминалист зашелся победным смехом. Как лошадь на конюшне.
Юный чиновник обиделся страшно. Надулся, засопел, чуть было слезу не пустил и жестко, по-мальчишески заявил:
— Это нечестно.
— О! И откуда ты, прелестное дитя, взялось на мою голову, — Аполлон Григорьевич смахнул невидимую слезку. — Запомните, коллега: в нашем деле надо быть умнее противника, а не надеяться на честность. Иначе сядете в лужу. Это вам будет еще одним уроком: не верьте на слово. Никому не верьте, ну, может, мне и Ванзарову только. Прежде чем научитесь обман распознавать, столько шишек набьете. Так пусть хоть одной будет меньше, да… Ну все, хватит пыхтеть, меня не разжалобишь!
Все-таки Гривцов не мог вот так запросто проглотить обиду. Еще немного повздыхал, что-то бурча под нос, и спросил:
— Одного не знаю: что с Княжевичем стало?
— Вам-то что за дело?
— Интересно же, посадил ли Родион Георгиевич мерзавца, без вины виноватого.
Поманив мальчишеское ухо, Лебедев стал шептать. Коля слушал, переполняясь восхищением.
— Вот это да! — вырвалось из него.
— Только об этом — никому. Мне Родион под большим секретом рассказал. Держать рот на замке. Иначе щелбаном не отделаетесь.
— Никому не расскажу! — поклялся Гривцов. — Надо же такое придумать: заставить Княжевича дать жене развод и полсостояния в обмен на отказ свидетелей от всех показаний… Ой…
Аполлон Григорьевич только руками развел:
— Николя, вы неподражаемы!.. Не нужны мне ваши извинения. Больше мысли — меньше эмоций, и все получится…Так, хватит ваших историй. Кого тут уму-разуму учат?.. То-то же… Играем?.. Отлично!.. Готовьте лоб.
Коля был готов на все.
В салоне Италовой играли в фанты. Первому фанту хозяйка назначила романс. Господин в клетчатой жилетке недурным баритоном исполнил модную песенку о любви и смерти. Публика наградила его заслуженными аплодисментами.
Из шелкового мешочка вынырнула серебряная запонка. Ее владельцу приказали исполнить стихотворную импровизацию. Выйдя на средину залы, невольник просил назначать темы. Дамы, стараясь блеснуть, выкрикивали затейливые. Импровизатор выбрал божественную красоту Клеопатры, чем польстил хозяйке: ее назвали именем египетской царицы. Немного поразмыслив, он прочел рифмованный каламбур, в котором нашлось место и страсти, и безумству.
Стишок понравился, дамы били в ладошки. Даже хозяйка гостиной не могла скрыть взволнованный блеск глаз. Наконец с притворной строгостью она попросила тишины и достала новый фант.
Выпал портсигар. Этому фанту велели исполнить музыкальную фантазию. Господин во фраке, тряхнув романтическими кудрями, сел за рояль. Музыкальная шутка состояла из мелодий популярных опереток, ловко переходящих одна в другую.
Гости остались довольны. Вечер выходил прелестным.
Из мешочка появился тонкий предмет, оказавшийся зеленой книжечкой величиной с ладонь. Фант привел в замешательство.
— Чей это? — спросила хозяйка, стараясь явно не выказать удивления.
Начались шептания. Фанты в дружеском обществе были известны давно. Но этот — совершенно незнаком. Хуже того: владелец не спешил явиться на всеобщее обозрение.
Пауза затягивалась, что ставило госпожу Италову в глупое положение. Она хмурила точеные бровки, сердясь не на шутку. От фанта отказываться не принято.
Замешательство нарастало. Слышался возмущенный ропот. Позади всех началась возня, какой-то сумбур вместо музыки, и вперед выскочил молодой человек полноватого сложения. Появился он так, словно его вытолкнули на манер пробки.
Незнакомца госпожа Италова осмотрела критически, мнения не выразила, а, напротив, поощрила улыбкой. Попав в неловкую ситуацию, мальчик страдает застенчивостью. Крепок сложением и хорош собой. Скромный костюм и пунцовый румянец. В общем, мил и симпатичен. Новое лицо может позабавить гостей чем-то свежим и украсить вечер. В игре нужна новизна.
— Это ваш фант? — спросила Клеопатра Петровна, заранее награждая юношу милостивой улыбкой.
Он скромно поклонился.
Известные правила разрешали хозяйке назначать испытание, какое пожелает. Разумеется, зная, чем гость может блеснуть. Но способности новичка загадочны. Жаль ставить скромного юношу в безвыходное положение.
— Чем нас порадуете? — спросила Клеопатра, раскрывая зеленую книжечку, и только глянув, не сдержала возгласа: — Да вы сыщик!
Удивление эхом прокатилось по залу. Новичка откровенно разглядывали и обсуждали, как диковинную зверюшку. В столичном обществе приглашать полицейского считалось дурным тоном. Но салон госпожи Италовой отличался известным вольнодумством.
— Поразите нас своими талантами! — ободрили его.
Хозяйка верила, что помогает оробевшему. Как порой наивны женщины, особенно красивые. Если бы Италова смогла заглянуть к нему в душу, пожалуй, упала бы в обморок.
Юноша пребывал в той степени отчаяния, когда совершают первое, что придет в голову. Больше всего хотелось как следует врезать негодяю, прямо скажем — висельнику, который прятался за спинами гостей. По милости этого жулика и каторжника, поддавшись его уговорам и обещаниям, он оказался в чужом доме. И вот теперь — выставлен на позор. Ведь как знал, что этим кончится. Недаром так подозрительно Тухля исчез. Теперь ясно: бегал в прихожую, рылся в его пальто, чтобы стащить служебное удостоверение. Ну, это ему еще аукнется. Месть будет жестокой и беспощадной. Поплатится драгоценный друг за свое художество. Еще пожалеет.
— Господин Ванзаров, можете выбрать сами, что пожелаете!
Дама помахивала зеленой книжечкой с таким искренним очарованием, что кровавые замыслы исчезли сами собой.
