— Это макивара. Я привязал такие коврики ко всем колоннам. Бейте по ним, укрепляя кости руки. Это пригодится любому самураю. Двадцать ударов каждый. Начинайте!
Джек встал в очередь за Сабуро. Тот уже отвел руку, собираясь нанести первый удар.
— Раз! — крикнул мальчишка, стараясь придать себе храбрости.
Его костяшки врезались в коврик. Послышался хруст и слабый стон. В столкновении с мощной колонной рука проиграла. Сморщившись от боли, Сабуро уступил место Джеку.
— Твоя очередь, — проговорил он, стиснув зубы.
— Три доски! — воскликнул Сабуро за ужином, стараясь удержать в руке хаси. Он пошевелил пальцами, разрабатывая ушибленную руку. — Хорошо, что я не собираюсь участвовать в Круге трех. Тут и одну доску не пробьешь. Как же они хотят, чтобы разбили три?
— Думаешь, Испытание деревом тяжелое? Да это лишь начало! Нас еще три других ждут, — сказал Ямато, поставив пиалу с рисом.
Он кивнул в сторону главного стола, за которым сидела их учитель кюдзюцу. Сэнсэй Ёса, единственная женщина среди самураев, как всегда, была прекрасна. Великолепные густые волосы скрывали шрам на ее правой щеке.
— Говорят, на Испытании огнем сэнсэй Ёса потребует погасить свечу, — продолжил Ямато.
— Ну, это не так страшно, — заметил Джек, пытаясь подцепить кусочек сасими с центральной тарелки. Его тоже не слушались руки.
— Правда, сделать это нужно, выстрелив из лука с большого расстояния.
От удивления Джек уронил сасими.
— Похоже, Круга трех никому из вас не видать, — предположила Кику.
Джек хмуро поднял кусочек рыбы со стола. Наверное, Кику права. Хоть он и научился сносно стрелять из лука, надежды пройти Испытание огнем почти не было.
— А какими будут два других испытания? Может, их сделают попроще? — с надеждой спросил он.
— Сэнсэй Ямада устроит Испытание коаном, — сообщила Акико. — По нашему ответу будут судить, насколько мы умны.
— Осторожней, Ёри! — предостерег Сабуро, встревоженно поднимая брови. — В искусстве решать коаны тебе нет равных. Вдруг тебя запишут в Круг трех даже без твоего согласия?
Ёри перестал есть суп мисо и поднял на товарища испуганные глаза.
— Хватит его дразнить! — буркнула Кику.
Сабуро виновато пожал плечами и принялся за лапшу.
— А последнее испытание? — спросил Джек.
— У сэнсэя Хосокава. Испытание мечом, — ответила Акико. — Так проверят наше мужество.
— Старшие ученики называют это Испытание строем, — добавил Сабуро.
— Почему? — спросил Джек.
— Не знаю. Но ты наверняка выяснишь.
13. Оригами— Кто-нибудь знает, что это? — спросил сэнсэй Ямада, показывая на бумажный квадратик, лежавший у его ног.
Древний монах, как всегда, сидел, скрестив ноги, на возвышении в глубине Зала Будды. Руки старика покоились на коленях. Вокруг него вились струйки благовонных курений, путаясь в тонких, как паутинки, волосах седой бороды. За пеленой дыма сэнсэй Ямада напоминал призрака. Невольно думалось: подует сейчас легкий ветерок — и он развеется.
Ученики тоже сидели в позе полулотоса. Все рассматривали свои листочки бумаги, лежавшие на полу, точно огромные снежинки.
— Это бумага, учитель, — хмыкнул Нобу и взглянул на Кадзуки, ища поддержки.
Кадзуки лишь недоверчиво покачал головой, удивляясь глупости своего товарища.
— Никогда не полагайся на очевидное, Нобу-кун, — ответил сэнсэй Ямада. — Ты прав, но это гораздо больше, чем просто бумага. Что еще?
Нобу примолк под строгим взглядом наставника. Может, сэнсэй и стар, но ведь он — сохэй, один из свирепых воинов Энрякудзи, который в давние времена был самым могущественным буддийским монастырем Японии. Говорили, что боевой дух его монахов был так силен, что они могли убить человека, не прикасаясь к нему.
Сэнсэй Ямада хлопнул в ладоши и крикнул:
— Мокусо!
Началась медитация. Ученики размышляли над коаном: «Это бумага, а что еще?»
Джек устроился на дзабутоне и приготовился к дзад-зэн. Прикрыв глаза, он стал дышать медленнее и освободил ум от мыслей.
Джек вырос в христианской стране, поэтому никогда не слышал ни о медитации, ни о буддизме, пока не оказался в Японии. Сначала ему было трудно понять, что это такое. Он не был уверен, правильно ли поступает, принимая их так легко. Изменить свое отношение мальчику помогли три вещи.
Во-первых, когда Джек рассказал о своих сомнениях сэнсэю Ямада, тот объяснил ему, что буддизм — философия, которая уважает все религии. Вот почему японцы могли одновременно заниматься буддийскими практиками, исповедовать синтоизм, свою родную религию, и даже принимать крещение.
— Все это нити одной циновки, — сказал сэнсэй Ямада, — только они разного цвета.
Во-вторых, Джек обнаружил, что медитация очень похожа на молитву. И то, и другое требовало сосредоточенности и умиротворения. Во время медитации, как и во время молитвы, ты размышлял о жизни и о том, как правильно поступить. Джек решил, что будет смотреть на медитацию как на еще один способ общения с Богом.
В-третьих, однажды, во время особенно глубокой медитации, к нему пришло видение: бабочка победила демона. Это видение помогло Джеку выиграть бой на состязании Тарю-дзиай.
После этого Джек, оставаясь в душе христианином, решил не отказываться от возможностей, которые открывает перед ним буддизм.
Ежедневные медитации пошли ему на пользу, и теперь он сразу сумел сосредоточиться на листке бумаги, стараясь разгадать коан. И хотя ответ на ум не приходил, Джек не волновался. Он знал: чтобы испытать просветление, сатори, как называл его сэнсэй Ямада, нужны терпение и чистота разума.
Правда, с какой бы стороны он ни смотрел, перед ним по-прежнему лежал простой листок бумаги.
Благовонная палочка догорела. Сэнсэй Ямада объявил конец медитации, а до сатори Джеку было по-прежнему далеко.
— Мокусо ямэ! — Сэнсэй хлопнул в ладоши. — Появился у тебя ответ, Нобу-кун?
— Нет, сэнсэй, — пробормотал Нобу, низко опустив голову от стыда.
— Кто может ответить на мой вопрос?
Кику робко подняла руку.
— Это кодзо, сэнсэй?
— Почему ты так думаешь?
— Бумага сделана из волокон дерева кодзо.
— Справедливое предположение, но вы по-прежнему рассуждаете слишком буквально. А что если я сделаю вот так?
Сэнсэй Ямада взял листок и сложил его несколько раз. Получился квадратик, а затем учитель начал сгибать его дальше, делая замысловатую фигурку. Вскоре плоский листок превратился в птичку.
Сэнсэй поставил ее перед собой, чтобы всем было видно.
— Так что же это?
— Журавлик! — воскликнула Эми. — Символ мира.
— Отлично, Эми. Делать из бумаги журавлика все равно что мириться — иногда получается неуклюже. Сначала даже может показаться, что это невозможно. Но если проявить терпение, все обязательно получится. Это и есть искусство оригами.
Сэнсэй Ямада взял из небольшой стопочки новый листок бумаги.
— Давайте я задам вопрос по-другому. Теперь коан звучит так: чему нас учит оригами? Но сначала внимательно посмотрите, как я делаю журавлика.
Сэнсэй Ямада снова начал сгибать листок. Чтобы сложить журавлика, ему потребовалось больше двадцати действий. Наконец учитель потянул за уголки, расправляя бумажные крылышки, и на ладони у него снова очутилась маленькая птичка.
А вот у Джека вместо этого вышел только измятый лист.
Делать оригами оказалось куда сложнее, чем он представил. Мальчик посмотрел кругом. У Ямато и Сабуро получилось не лучше, и даже у журавля Акико одно крылышко было больше другого. Сделать настоящего журавлика удалось только Ёри. Теперь он дергал птицу за хвостик, и ее крылышки двигались.
— Кажется, многим из вас нужно еще потренироваться, — заметил сэнсэй Ямада. Он взял еще один листок и положил перед собой. — Так что же это такое?
— Журавлик! — дружно воскликнули ученики.
— Конечно же, нет! — ответил учитель к изумлению всего класса. — Смотрите не глазами тела, а глазами ума.
Он взял бумагу и начал складывать ее. Пальцы двигались быстро, создавая еще более сложную фигурку. Все ахнули.
— Ведь это бабочка, — лукаво улыбнулся сэнсэй. На ладони у него лежала бумажная бабочка — почти как настоящая, даже с усиками. — Я хочу, чтобы сегодня вы попробовали сделать журавлика, как я вам показал. А пока вы будете его делать, подумайте о том, чему учит нас оригами.
Взяв свои листочки, ученики вышли из Зала Будды.
— Помните, ответ — в бумаге! — крикнул сэнсэй Ямада им вслед.
Однако Джек уходить не спешил. Он подождал, пока зал не опустеет, и подошел к учителю.
— Тебя что-то тревожит, Джек-кун. Что случилось?
