– Давай-давай, проваливай! – махнул рукой инспектор и сержант Энрайт вытолкал человечка вон. Когда дверь закрылась, Хелсон положил перед собой черновик и написал ниже вилки с ножом:
«Следствие обнаружило факт, что человек по имени Джек Пайзер, он же Кожаный Фартук, имел обыкновение в течении некоторого значительного промежутка времени плохо обращаться с проститутками в этой и других частях столицы. Был произведен и продолжается тщательный поиск этого человека, поскольку его передвижения могли бы объяснить ночь, о которой идет речь, хотя в настоящее время не имеется каких-либо улик против него».
После этого инспектор опять открыл ящик стола и скрип пера сменился громким чавканьем.
* * *
Отсутствие денег на посещение в новой гостинице блестящего и дорогого ресторана подействовало на Артемия Ивановича угнетающе и уже на следующий день после переезда он явился к Фаберовскому в надежде развеять нахлынувшую тоску за стаканчиком хорошего вина.
– У нас намечаются небольшие осложнения, – сказал ему Фаберовский, откладывая в сторону «Стар» и направляясь вместе с Владимировым наверх в кабинет к винному погребку. – Сегодня «Стар» опубликовала большой материал о Кожаном Фартуке. Репортер опросил в каком-то трактире за три часа полсотни проституток, которые сообщили ему якобы одно и то же. Кожаный Фартук – невысокий, коренастый человек лет сорока, с черными волосами, черными усами и страшно толстой шеей, который носит плотно натянутую кепку и кожаный фартук. Он также носит острый нож и угрожает: «Я выпотрошу тебя!». Его движения бесшумны и зловещи, глаза сверкают, а улыбка отталкивающая.
– Ну и что?
– А то, что письмо пана в полицию от имени русских нигилистов никто даже не прочитал, – Фаберовский достал из винного погребка бутылку коньяка, – а всякую ерунду газеты с удовольствием подняли на щит. Репортер даже разыскал ночлежку, которую якобы держит Кожаный Фартук.
– Да не забивайте вы голову всякой чушью! – сказал Артемий Иванович. – Нас-то, во всяком случае, полиция не поймает. Открывайте быстрее. На этот раз напишем письмо не в полицию, а в прессу…
Поляк согласился с ним и они уселись за стол. Но обещавший быть приятным и душевным вечер испортила в самом начале Розмари, объявившая о приезде доктора Смита.
– Ведите его сюда.
Фаберовский налил коньяк в две рюмки и пояснил в ответ на недоуменный взгляд Артемия Ивановича:
– Третью не достаю, он у нас не задержится.
Владимиров потер руки в предвкушении скандала. Доктор Смит энергично вошел в кабинет, бросил пальто на спинку кресла, мельком взглянул на Артемия Ивановича и сказал:
– Мне кажется, что нам с вами стоит ко взаимному удовлетворению разрешить наши дела, мистер Фейберовский.
Сегодня Смит был решителен и уверен в себе.
– О чем вы говорите, доктор? – Фаберовский пригубил коньяк. – Нет-нет, я не буду разговаривать с вами наедине. Считайте, что мистера Гурина тут просто нет, для того что он ни слова не разумеет по-английски.
– Я отправил по вашей просьбе совершенно здорового человека в отпуск, чем явно способствовал планам кампании против полиции.
Огромный кадык доктора заходил на тощей шее.
– А что, он не хотел ехать и сопротивлялся? – поляк перехватил взгляд доктора на бутылку и демонстративно налил себе и Артемию Ивановичу. – Если вы совершили ошибку и неправильно поставили диагноз, то причем тут я? Ваши заявления по этому поводу выглядят странно. Я не имею никакого отношения до полиции и политики. Вам никто не поверит и вы ничего не можете доказать, только навредите себе еще больше. Могу вам сказать в утешение, что своим медицинским заключением вы просто спасли своего пациента от неминуемого позора. Полицию поливают грязью все, кому только не лень, а доктор Андерсон сидит в лечебной грязи, лечит нервы и в ус не дует. То редкий случай, когда вы на самом деле спасли кого-то из своих пациентов.
– И все-таки продайте мне эти документы!
– Какие документы? Нету у меня ничего!
– Я отниму их у вас! Мне тогда будет нечего терять и я буду способен на все. Вы можете использовать ваши документы для шантажа, но если вы их используете, я уже не остановлюсь ни перед чем!
– Это, конечно, пугает. Страшно даже подумать, скольких вы отправили на тот свет с помощью ланцета. Ваша врачебная репутация сама по себе может служить предметом шантажа, даже без всех ваших грязных делишек. Да и для чего вас так беспокоят те документы, если вы уверены, что я не смогу их использовать? В чужие руки они не попадут, можете быть уверены, лежат себе спокойно в надежном месте, может быть, даже и не тут, а в подвале какого-нибудь банка… можете надеяться, что когда-нибудь их там съедят крысы.
– Да вы понимаете, я просто убью вас! А то вы можете получить деньги!
– Так я не собираюсь у вас лечиться, а никаким другим способом вы со мной не справитесь, уверяю вас, милейший доктор! Мне это сделать гораздо проще, чем вам. В том разе, если вы станете слишком назойливы.
– Ведь у вас нет причин мстить мне, – тоном ниже сказал доктор.
– То так, ведь я не был вашим пациентом.
Артемий Иванович, на протяжении всего разговора мучительно пытавшийся составить английскую фразу, наконец преуспел в этом и выговорил:
– Эс э хелс… э-э-э… хелть… твою мать! Хелф! Эс э хелф оф ю вайф? Эка!
Изумленный Фаберовский перевел тарабарское наречие Артемия Ивановича на английский.
– Какое вам дело до здоровья моей жены? – доктор был изумлен английской речью в устах Артемия Ивановича не менее поляка.
– Этот человек, – сказал Фаберовский, указывая на пузо Артемия Ивановича, – наслышан о ваших докторских талантах и сволочном характере. Вы общались с нами несколько минут, а нам уже плохо. Для того что его удивляет и волнует здоровье человека, который вынужден проводить разом с вами столько времени.
– Глядя на этого доктора, – мечтательно начал Артемий Иванович по-русски, – меня охватывает все большее желание познакомиться с его женой поближе. Воображаю, сколько забавных вещей она мне расскажет про причуды этого старого страуса! Нам будет над чем с миссис Смит посмеяться.
Слова «миссис Смит» доктор понял даже в устах Артемия Ивановича. После оскорблений Фаберовского и при виде наглой рожи Владимирова с его сальными глазками, доктора оставила выдержка и начало охватывать бешенство.
– О чем вы говорите? – сквозь зубы спросил Смит у поляка дрожащим от ярости голосом.
Фаберовский перевел. Трость доктора с треском обрушилась на стол.
– Может, возьмем его вместо нашего урода? – спокойно осведомился Фаберовский у Владимирова, переставляя на подоконник бутылку и рюмки. – Опыт у него есть.
– Да ну его, он какой-то бешеный. Наш-то ручной.
– То так, и глаза у доктора кровью налились, как у быка.
Фаберовский разлил на подоконнике коньяк по рюмкам и протянул одну из них Артемию Ивановичу.
– Правда, пока безрогого. Однако он становится неприлично назойливым, – поляк сказал это, когда доктор вцепился ему в воротник халата. – Давайте снесем его за калитку.
Без всяких околичностей Артемий Иванович подошел к доктору сзади и поднял его за ноги, а Фаберовский перехватил тело Смита подмышки. Брыкающегося и верещавшего доктора снесли по винтовой лестнице в гостиную, выволокли на улицу и аккуратно уложили на сидение экипажа, дожидавшегося у ворот.
– Что с доктором? – осведомился кучер.
– Ничего страшного. Переволновался, нервы пошаливают, – ответил Фаберовский, притворяя дверцу.
11.
ТЕЛЕГРАММА ФАБЕРОВСКОГО – ВЛАДИМИРОВУ
Жду сегодня в Вулворте в пять часов пополудни на совещание.
7 сентября, в пятницу
Фаберовский спрашивает у Артемия Ивановича, отправил ли он письмо, и получает утвердительный ответ.
Вечером поляк собрал всех в Вулворте на чай, к которому Дарья испекла пирог с яблоками и мясную кулебяку.
– Дарья Семеновна, на улице опять дождь и я не могу предложить тебе сходить погулять, так что поди к себе в спальню, – велел хозяйке Артемий Иванович, когда они расселись за столом. – Тут у нас мужской разговор, о бабах, тебе слушать не следует.
– А Коленька?
– Николай, чай, тоже мужик. Сиди, Николай, ты в первую голову нам нужен.
Дарья с оскорбленным видом удалилась к себе и с треском закрыла дверь.
– На ключ закрой, устрица, – крикнул Артемий Иванович. – Чтоб не вывалиться, когда подслушивать будешь.
– Итак, джентльмены, этой ночью мы совершим еще один акт, – сказал Фаберовский. – Нам остается обсудить некоторые детали сего предприятия. В одиннадцать часов Даффи и Конрой возьмут Васильева и разом с ним на омнибусе отправятся от «Слона и Замка» на левый берег к себе в Уайтчепл.
– Босс, к какому времени мы должны быть на месте? – спросил Даффи.
– В три часах пополуночи вы трое выйдете и отправитесь в «Британию», которую мы присмотрели во вторник. Не проспите. А то можно отмотать шнура на пять часов и засунуть Конрою в зад. Вы должны выйти не позже трех. Желательно в половине четвертого уже взять проститутку. Это сделаешь ты, Конрой. Ты уже достаточно стар и, как бы это сказать, умеренно элегантен, чтобы не вызвать ни у кого подозрений. Лучше всего, если тебе удастся сыграть роль старого сводника, клиент которого придет в то место, которое укажет сама проститутка.
