«Ну и хорошо!»
Пробравшись в прихожую, она открыла дверь и выглянула на улицу. Темнота наплывала стремительно. Сначала она скушала дальнюю полоску синего неба, церковный купол, потом мягко откусила верхушки деревьев в соседском лесу. Чуть метнулась вверх, хищно заслонив серединную уже темно-сиреневую небесную часть, и, наконец, с ласковой угрозой стала накрывать ближайшие к Наташе постройки и кусты. Вот-вот и окутает своей утробой саму Наташу, перепутав ее с деревом…
По ее расчетам друзья уже должны были подойти. Она попыталась было засунуть два пальца в рот, чтобы свистнуть, но тут же опомнилась. Свистеть она так и не научилась, хотя Вася обучал ее этому искусству не единожды… Да и что это, вообще, такое на нее находит! Свистеть вздумала. От страха, что ли? И только она собралась подышать по правилам, как со стороны сада выдвинулись две темнее наступившей темноты фигуры.
Друзья молча прошли в открытые двери. И вовремя: Ефим с фонарем совершал вечерний обход. Проследив за ним в окошко и убедившись, что тот скрылся в хозяйских постройках, они переглянулись.
– Все взяли? – прошептала Наташа, одобрительно оглядев их одетые по инструкции фигуры. Оба так же молча подняли две небольшие сумки.
Наташа как всегда была хороша. Но сегодня таинственно хороша. Черное, шелковое – чтобы нигде не цепляться, платье совершенно строгого стиля. В том смысле, что без рюшечек и бантиков, а наоборот, гладкое, практически обтягивающее тоненькую ее фигурку. Естественно, никаких украшений. Мягкие, без каблуков бархатные туфельки. Черная стойка воротника подчеркивала чуть бледное сейчас от волнения лицо. Зеленые глаза поблескивали возбуждением от предстоящей засады, тонкие черные брови, трепещущий вырез ноздрей, темные, скрученные в тяжелый узел волосы делали ее похожей то ли на суровую хтаническую богиню Карну, то ли на японского самурая, если среди них, конечно же, водились женщины, то ли на черную жрицу храма греческой богини Ашторет. Казалось, она выхватит сейчас из пучка на затылке маленький золотой кинжал и пронзит им какого-нибудь ближайшего иноверца… Черные панталоны, конечно же, присутствовали тоже.
Глядя на нее, графу немедленно расхотелось идти искать сокровища… Хотелось… Он сжал ладони в кулаки и задержал воздух, чтобы отвлечься от столь возбуждающего созерцания этой античной красавицы и стать способным сосредоточиться на предстоящей засаде…
Вася вынул листочек с планом дома. Под светом лампы друзья склонились над рисунком.
– Ну, граф, вы лучше нас знаете этот дом, думаю, вам и вести следует, – предложил Вася.
Орлов провел пальцем по рисунку.
– Крест располагается как бы на стыке между потолком подвала и, соответственно, полом первого этажа, чуть левее кухни. Насколько я помню, там висели две большие дубовые балки. Не уверен, что в них можно запрятать сокровища, но давайте лучше посмотрим на месте. Так! – Он выпрямился и слегка покрутился, как бы определяя место, откуда лучше начать. – Пройти мы туда сможем или по лестнице, ведущей в подвал, или с улицы, через подвальное окошко.
Наташе немедленно представилась картина, что она лезет в подвальное окошко, платье цепляется за гвоздь, и все видят ее панталоны. Не розовые, конечно, как у Ольги, но все равно, поэтому с решительным видом она произнесла:
– Конечно же по лестнице!
Фонари пока не зажигали – света от окон было вполне достаточно, чтобы найти дверь, ведущую в подвал. Тьма на небе даже любезно расступилась и позволила любопытной молодой луне светить и подсматривать, как совсем недавно Антону Ивановичу. Правда, при первых же шагах вниз по лестнице один из фонарей зажечь все-таки пришлось.
– Нужно найти, где удобнее спрятаться, – прошептала Наташа, пока они стояли у подножия ступенек, давая глазам привыкнуть к окружающему. – Надо чтобы и видно все было…
– И пространство для маневров оставалось, – продолжал Вася.
– И чтобы себя раньше времен не обнаружить, – закончил граф.
Посветив себе вперед, он пошел первым по своеобразной тропинке среди мешков, банок и тюков. Последние были настроены весьма миролюбиво – видимо признавали будущего хозяина, которому придется служить, поэтому путать и пугать друзей не стали. Через некоторое время тропинка вывела их прямиком к злополучной балке имени почившего Антона Ивановича.
В ней четким кругом зияла оставленная рукой дражайшего родственника дыра.
– Это то место? – шепотом спросил графа Василий.
– Думаю, да, – ответил граф. – В подвале только две такие балки, соединяющие потолок и пол, вторая гораздо дальше и к нашему рисунку не подходит. Кроме того, посмотрите на эту дыру, здесь явно недавно кто-то уже побывал и отверстие проделал. Готов поклясться, что это Антон Иванович пытался ее долбить…
– Может, и мы ее подолбим? – предложила Наташа.
– Ага! – зашипел Вася. – Причем можно сразу азбукой Морзе, чтобы понятней было. Тире, точка, тире, тире, мол, вечер добрый, господин убийца, добро пожаловать за сокровищами!
– Вася, – надулась Наташа, – ты чего злой такой?
Юноша покраснел.
– Простите, барышня, это я от волнения, наверное.
Граф, тем временем тщательно изучавший пространство вокруг балки и даже пробежавшийся по другой тропинке куда-то вбок, вернулся и объяснил друзьям.
– Тот, кого мы ждем, скорее всего, будет пробираться через ближайшее чердачное окно, я посмотрел, оно открыто. Нам, я думаю, надо соорудить что-то вроде баррикады из мешков вон там, – и он посветил фонарем на стену, изгибающуюся кривой нишей на тропинке между балкой и окном.
Наташа посмотрела и полностью одобрила выбор графа: даже при свете фонаря ниша оставалась абсолютно темной, а разместиться там могли человек пять.
Вася, не дожидаясь команды, отправился туда и начал ворочать мешки. Про себя тихо порадовался, что это была не мука: по-видимому, горох или фасоль постукивали сухими щелчками.
Граф тоже не терял времени даром, он подтащил один из мешков на место под балкой, поманил пальцем Наташу и, когда она подошла ближе, легонько приподнял ее и поставил наверх. Наташа тут же сообразила зачем. Она засунула ручку в дыру и тщательно там пошарила. Там было пусто. Граф осторожненько спустил Наташу на землю, и она на его вопросительный взгляд отрицательно покачала головой. Саша оттащил мешок на место и принялся помогать Васе.
Через несколько минут баррикада, сооруженная по всем правилам уличных боев, была готова – с мощным заграждением, со щелками для просмотра поля боя, с удобными выходами справа и слева. Спину друзей надежно прикрывала стена.
Граф щелкнул часами.
– Время к полуночи, Василий!
Тот, поняв его, аккуратно разложил вещи из сумок на полу и в выемках баррикады, так, чтобы в случае чего нужное оказалось сразу под руками.
Граф проверил барабан пистолета и засунул его за пояс брюк, чтоб сподручнее вытаскивать было. Василий переложил в нагрудный карман «туалетную воду», а Наташа похлопала себя по поясному кармашку, в котором лежал остренький ножичек для разрезания книг.
Вася поднял фонарь, и в его свете граф очень серьезно посмотрел на друзей:
– Что бы или кого бы мы ни увидели – ни движения, ни крика, никаких действий! Пусть этот человек даст нам убедиться, что он пришел сюда именно затем, чтобы что-то найти именно в этом месте. Только после того, как мы в этом вполне убедимся, мы…
– Что? – не выдержала Наташа.
– Вы, Наташенька, будете сидеть как мышка. А мы с Васей, – и рука графа невольно коснулась пистолета, – попробуем этого человека схватить.
Вася, повинуясь кивку графа, загасил фонарь. Как и было предписано Наташей, тот, заправленный особым составом, не коптил и не пах. Правда, был страшно возмущен – поскольку был тем же самым фонарем, который побывал с друзьями в кладбищенской церкви. Как только его потушили, он принялся горевать о своей тяжелой доле. Как оказалось, не он один.
Глава двадцать вторая
Страх. Волшебное лекарство. Кто пришел в подвал. Сокровища. Пора вернуть Аркадия Арсеньевича
Горевать Наташа, конечно, не горевала, но после слов графа в наступившей полной темноте ей стало страшно, и она даже немного пожалела, что так рьяно отстаивала свое право поучаствовать в засаде.
Наташа закрыла глаза, привыкая к потемкам и ругая себя за этот страх. Открыв глаза, увидела, что предметы стали четче и яснее, вдалеке чуть посветлел квадрат чердачного окошка. Мурашки страха оставили в покое ее спину.
«А если он сегодня не придет? Интересно, выдержит ли Дуняша, если ее каждый вечер травками подпаивать? А когда неделя пройдет, как дальше сторожить? А кто же это все-таки может быть?» Задав себе этот вопрос, в тот же самый миг она осознала, что за всеми разъездами и хлопотами, за всей этой горшковой и списочной суетой она ни разу не посидела, не подумала, не сопоставила то, что знает, чтобы прийти хотя бы к какому-то заключению. А это ведь действительно самое-самое важное… Кто этот человек, которого они сейчас ждали?!
