Стук прорвался сквозь сон. Надзиратель отделения для беспокойных больных вздрогнул и проснулся. Несомненно, стучали в дверь. Стучали настойчиво. Как позволительно только дежурному врачу. Опять, наверное, кто-то бузит на нижних этажах, все луна, проклятая, мозги вытягивает, не дают покоя ни себе, ни людям. Теперь принимать нового сидельца, а куда его засунуть, когда мест нет.
Бурча под нос, он проковылял до двери и отпер засов. На пороге оказался не дежурный врач, а господин, который сюда уже заглядывал. Надзирателю такая вольность не понравилась.
– Одному нельзя, – сразу сказал он и навалился на дверь, чтоб не впустить непрошеного гостя, но ему предъявили какую-то бумажку, явно не больничную.
– Мне можно, – заявил господин. – Это приказ от градоначальника, который дозволяет проводить любые действия.
Надзиратель сощурился и кое-как прочел строгое указание. Такому документу он перечить не мог. Тут власть посильнее, чем у главного врача. Уступив дорогу, он более не задавал лишних вопросов. Например, зачем пришедшему большой чемодан. Дверь в палату он открыл по первому знаку.
Николай лежал на кушетке и смотрел в темный потолок. Его угнетала безвыходность положения, в котором он оказался. Прошел год, и впереди неизвестно, сколько еще мучительных дней. Быть может, лучше получить тюремный срок и считать дни до свободы? В тюрьме точно знаешь, когда это кончится. А больничная каторга не имеет конца. Когда дверь отворилась, он так был погружен в свои мысли, что поначалу не понял, кто это вошел. Гость был крупным и занимал добрую часть палаты, а еще при нем была какая-то громоздкая вещь. Он поставил ее на край кровати и раскрыл. В темноте Николай осознал, что это чемодан. Он решительно не понимал, что происходит.
– Одевайтесь, – последовал короткий приказ.
– Вы?.. – Николай наконец узнал гостя. – Каким чудом вы оказались здесь?.. ночью?.. И что значит одеваться?
– Вы уходите отсюда, лечение дало блестящий результат… Поторопитесь, у нас мало времени.
Зюк, по обычаю лежавший лицом к стене, повернулся, чтобы посмотреть, что происходит. Происходило самое обычное: сосед его, немного путаясь в рукавах, надел пальто с высоким воротником, а на голову ему водрузили шляпу с широкими полями. Зюк прекрасно понял, что творится: об этом он сам мечтал много раз, воображая, как сможет совершить невозможное. Реальность оказалась куда проще фантазий. Для спасения нужна глухая ночь, уличная одежда и немного решительности. И надежный помощник. Без него ничего не выйдет. Все это досталось даром этому мерзкому офицеришке. Зюк от души пожелал, чтобы его сцапал первый городовой. Зависть душила его, он улыбался в нечесаную бороду.
Николай был собран, хоть и волновался жутко.
– Картины не забудьте…
Конечно, в суете забыл о самом главном! Николай схватил папку с репродукциями и прижал к груди, как бесценное сокровище. Он еще хотел пожелать своему мрачному соседу удачи и как можно скорее вырваться отсюда. Зюк не стал слушать его лепетания. Фыркнул и отвернулся к стене. На этом прощание было окончено. Николая торопили. Сердце его прыгало в горле от радости и страха, когда он переступил порог палаты. И сразу ощутил себя свободным человеком, будто сняли ошейник. Он шел за спасителем по коридору не оглядываясь и только боялся отстать, чтобы не застрять в этом проклятом месте навеки…
Луна светила на чистом небе ярко. Территория у главного корпуса была освещена не хуже, чем днем. Две фигуры вышли из бокового входа и направились вокруг здания, не прячась и не стараясь держаться в тени. Одна из них была чуть пониже и держала под мышкой широкий плоский предмет. Другая фигура отличалась коренастым сложением. Они обогнули левый флигель главного корпуса и вышли в пустой сад.
Навстречу им из темноты вышел человек в мешковатом пальто, как будто преграждая путь. Луна светила ему в спину, лицо его было в тени. Он ждал, когда беглецы приблизятся. Когда до них оставалось не более пяти шагов, он резко вскинул правую руку, в которой темнел револьвер.
Раздалось два сухих хлопка. Ствол выплюнул красное пламя. Крупная фигура рухнула как подкошенная, тихо вскрикнув, и больше не шевелилась. Спутник его замер в страхе, прижимая к себе широкую папку и закрываясь ею, словно ожидая свой черед. Тот, кто стрелял, опустил оружие и подбежал к нему.
– Николай, вы свободны, идемте отсюда скорее…
Стрелок вдруг согнулся пополам, неестественно скрючившись, причем рука с револьвером взлетела вверх. Ослабевшие пальцы сами выпустили оружие, раздался отчаянный стон.
– Надеюсь, вам достаточно? – спросил глухой голос.
– От-пус-ти-те… – сквозь боль проговорил стрелявший. – Все… все…
Господин, только что лежавший на земле, держал его руку в болевом захвате.
– Прошу более не делать глупостей, – сказал он, отпуская стрелка. – У вас небольшой вывих. Боль скоро пройдет. Придется потерпеть…
Терпеть было трудно. Задержанный опустился на корточки. Он не мог справиться с болью, рука не слушалась, висела засохшим крючком.
– Пора заняться главным… – сказал плотный господин и крикнул в темнеющие кусты: – Гурович, выходите! Меня уже убили. Пора брать убийцу!
Раздался тихий шорох. Из садовых кустов появилась высокая фигура в расстегнутом пальто. Несмотря ни на что, Гурович улыбался.
– Ванзаров! – воскликнул он. – Какая встреча! Как быстро вас вылечили! Добрый ночи, Апс… – кивнул он, обращаясь к фигуре с папкой, которая бездвижно стояла на месте.
– Господин Гурович, прошу арестовать убийцу фабричных рабочих Рябова и Комарова, а также убийцу князя Вачнадзе и полковника Миллерова.
– О как! – Гурович присвистнул. – Крутенько взялись. Так ведь вы у нас проходите убийцей по этим делам, Родион Георгиевич.
– Уже нет, – ответил Ванзаров, держа отнятый револьвер дулом вниз. – Могу доказать, не сходя с этого места.
– Неужели? Вы мастер на всякие выдумки, как я теперь погляжу… Такое сочинили. Раз вам охота доказать свою невиновность, прошу за мной… Господин Апс тоже поедет с нами, у него побег как-никак. – Гурович махнул куда-то в темноту. Но ничего не последовало. Что несколько его озадачило.
– Нам спешить некуда, – сказал Ванзаров. – Этой ночью случаются разные чудеса. Вот, например, сотрудники летучего отряда не смогли прибыть к вам на помощь. А вы и не заметили. Зато вокруг больницы находится десяток мужчин с боевым опытом бурской войны, которые отчаянно хотят наказать убийцу их товарищей. Мне потребуются веские аргументы, чтобы их остановить…
Просчитывать любую ситуацию Гурович умел. Даже безнадежную. Главное – начать торговаться.
– Чего вы хотите? – миролюбиво спросил он.
– Не я, а вы, – поправил Ванзаров. – Вы отчаянно хотите узнать, какие же улики выдают убийцу. Два выстрела в меня мы не считаем…
– Конечно, хочу! – обрадовался Гурович. – Как же вы уцелели?
Ванзаров постучал по груди. Раздался глухой звук, как от кастрюли, полной щей.
– Когда идешь на защиту справедливости, приходится надевать рыцарские доспехи.
Гурович искренно зааплодировал.
– Вижу, не зря сходили на «Врага народа», так и чешете цитатками вывернутыми…
Даже если б хотел, поклониться Ванзаров не мог. Грудь болела от полученных ударов. Но терпеть было можно.
– Так вы хотели узнать про улики, – напомнил он.
– Да-да, конечно! Я в нетерпении…
– Ради чего убийца шел на преступления? – спросил Ванзаров и продолжил, не ожидая ответа: – Безусловно, ради выгоды. Но ему было обещано нечто большее, чем деньги. Ради этого пришлось переступить через многое. Но цель оправдывала средства. Перед убийцей ставилась главная задача: ротмистр Ендрихин. Маскарад был идеальным местом для его убийства. Но стрелять из револьвера на «Бале тишины» – значит привлечь внимание. Нужно оружие тихое. Шпага, безусловно, подойдет. Ею надо научиться пользоваться. Ради чего гибнут двое невинных фабричных…
– Это все философия, – отмахнулся Гурович. – Где факты?
– Факты просты. Надо лишь задать правильные вопросы. Почему был убит князь Вачнадзе? Во-первых, на нем отрабатывали удар шпагой с близкого расстояния. Куда важнее другое: если бы Николай Апс нашел револьвер в корзине фруктов и совершил побег, князя бы быстро нашли. Он мог указать на того, кто попросил его об услуге. И этому человеку он без страха открыл дверь. За что получил удар шпагой. Другой вопрос: почему несчастный Янек вдруг увидел оживших героев своей картины? Потому, что эта маленькая постановка предназначалась не ему, а все тому же Николаю Апсу. Чтобы намекнуть, что спасение его близко. За что Янек и поплатился, когда ему помогли выпасть из окна. Вопрос третий. Почему для убийств была выбрана скьявона? Потому, что ее проще всего было украсть из больничного музея, подменив на старый хлам. Пропажу годами бы не обнаружили. Ну, и мелкий штрих. Убийца, который хотел проткнуть меня шпагой на маскараде, нес на себе несмываемый запах больницы. Если бы я не выжил, об этом трудно было бы узнать… Так ведь, госпожа Некрасова?
