— Черт… Придется тебе снова податься на ту квартиру.
— Зачем?
— Самое важное не захватила.
— Какие-нибудь документы?
— Деньги. И украшения.
— Какие деньги? — удивилась прислуга. — У нас же ничего не было.
— Все было. А теперь достанется «дяде»!
— Вы, наверно, после вчерашнего… после сна… ничего не помните. После того, как выпивали… Не было у вас никаких денег.
Бессмертная в злости наклонилась к ней.
— Украла. Понимаешь?.. Зашла в ювелирку и все там сгребла! И цацки, и деньги!.. Целая пачка сотенных! Поэтому бери своего Антона и скачи на Крюков канал!
Катенька поднялась, стала растерянно и суетливо передвигаться по квартире в поисках своей одежды.
— Подожди! — окликнула ее бывшая прима. — Ступай сюда и слушай внимательно. Все лежит на койке под матрацем! И там же найдешь револьвер.
— Револьвер?!. А его куда?
— Все привезешь сюда!.. Только своему извозчику про револьвер ни слова. Поняла?
— Поняла, сударыня, — прислуга набросила на плечи накидку, направилась к двери.
Во второй раз княжна Брянская встретилась с Улюкаем по договоренности под колоннами Казанского собора. Оставила карету, издали увидела вора, заспешила к нему.
Он галантно поцеловал ей руку, огляделся.
Княжна предложила:
— Может, войдем в храм? Там и поговорим. Так безопаснее.
— Береженого Бог бережет. А мы как раз под ним.
Недалеко от входа в храм уличные продавцы газет выкрикивали:
— Знаменитой Соньке Золотой Ручке и ее дочке удалось бежать с Сахалина!
— Кто поймает знаменитую воровку и какое вознаграждение за это получит?
— Слышали? — придержала шаг Анастасия.
Улюкай оставил ее, купил у одного из разносчиков пару газет, вернулся обратно. На первых полосах крупным шрифтом было набрано:
«СОНЬКА ЗОЛОТАЯ РУЧКА И ЕЕ ДОЧЬ БЕЖАЛИ С САХАЛИНА»
«СОНЬКА СТАВИТ ДИАГНОЗ ДЕПАРТАМЕНТУ ПОЛИЦИИ: ИМПОТЕНЦИЯ!»
Они направились к широкому и прохладному входу в собор. Анастасия перекрестилась перед иконами, Улюкай, как иноверец, лишь снял котелок и склонил голову.
В храме было гулко и просторно.
Место они выбрали в дальнем углу храма, здесь оказалась весьма кстати лавка для немощных и пожилых, они присели на нее.
— Знаете, меня колотит, — призналась княжна. — Неужели им удалось бежать?
— Надеюсь на это.
— Но их будут ловить!
— Ловят всех — кого меньше, кого больше.
— Вы и ваши товарищи будете как-то участвовать в их судьбе?
— Да, у нас есть такие возможности, — кивнул Улюкай. И неожиданно поинтересовался: — Вам ничего не известно о мадемуазель Бессмертной?
— По этому вопросу я как раз вам позвонила и попросила о встрече.
— С ней что-то случилось?
— Не знаю. Она ведь ушла от меня.
Вор откинулся назад.
— Я слышал об этом. А куда ушла?
— Вы желаете знать адрес, где ее искать?
— Если вы мне его назовете.
— Безусловно, — пожала плечами княжна. — Крюков канал, тридцать шесть, квартира семнадцать. Разумеется, вы хотите помочь ей?
— А ваше намерение отправить ее в Одессу не изменилось?
— Пожалуй, изменилось. Госпожа Бессмертная непредсказуема и непонятна. Если честно, я стала ее бояться. Я не хочу рисковать моим кузеном. — Вдруг Анастасия замерла, даже приложила ладонь к губам. — Смотрите!
Улюкай перевел взгляд и увидел Таббу, направляющуюся к алтарным иконам.
— Она не боится, что ее узнают?
— Почему она должна бояться?
— Не делайте вид, будто вы ничего не знаете, — хмыкнула княжна.
Табба была одета в длинное черное платье, волосы на голове гладко зачесаны. Подошла к иконе Божьей Матери, опустилась на колени, стала молиться неистово, страстно.
— После молитвы я подойду к ней, — сказал Улюкай.
— Без меня, — предупредила Анастасия.
Бывшая прима продолжала молиться, в полупустом храме шепот ее разносился громко, хоть и неразборчиво. Она плакала и каялась.
Наконец поднялась, осенила себя крестом и направилась к выходу.
Улюкай оставил княжну, заспешил за Бессмертной.
Настиг он ее под колоннами храма и, чтоб не испугать, легонько коснулся ее рукава.
— Госпожа Бессмертная?
От неожиданности она вскинулась и едва не вскрикнула. Смотрела на господина испуганно, отрешенно.
— Что вам угодно?
— Вы меня не узнали?
— Узнала. Что угодно?
— Если уделите мне несколько минут, я буду благодарен.
Она окинула его взглядом, произнесла:
— Говорите.
— Лучше отойдем.
Они прошли к свободной скамейке на аллее, краем глаза Улюкай увидел, как княжна спешно покинула храм, повернулся к бывшей приме.
Продавцы газет по-прежнему выкрикивали:
— Знаменитая Сонька Золотая Ручка бежала с Сахалина!
— Кто является пособником знаменитой воровки?
— Департамент полиции в растерянности!
— Я напомню. Меня зовут Улюкай, — продолжил вор.
— Помню. Вы имеете отношение к Думе.
— Товарищ секретаря Думы, — улыбнулся Улюкай. — Я знаю вашу мать много лет. Еще до вашего появления на свет. И сестру вашу тоже знаю, Михелину.
— Вы станете излагать мою родословную? — ухмыльнулась Табба.
— Нет, я хочу, чтобы вы поняли, что я для вас человек не случайный. Вас, как я понимаю, загоняют в угол.
— Кто?
— Вам виднее. Если это так, я готов помочь.
— Вы хотите, чтобы я вернула бриллиант?
— Нет, это теперь ваша семейная реликвия.
— В таком случае, что вам от меня нужно?
— Всего лишь, чтобы вы помнили, что у вас есть друзья.
Табба поднялась.
— На этом наш разговор я считаю законченным.
Улюкай развернул купленные газеты, показал ей жирные заголовки статей.
— Пишут, вашей матушке и сестре удалось бежать.
— Я прекрасно слышу от газетчиков.
— Вас это не волнует?
— Волнует. Но не до такой степени, чтобы об этом рассказывать каждому встречному!
— Моя визитная карта.
— Вы однажды давали мне.
— Пусть будет еще. Она вам пригодится.
Табба с усмешкой сунула ее в сумочку и быстро зашагала в сторону Невского проспекта.
Улюкай пересек сквер, приказал водителю своего автомобиля:
— Следуй за госпожой, с которой я беседовал. Потом вернешься.
Машина тронулась с места.
Издалека донеслось «Замучен тяжелой неволей…», затем раздались полицейские свистки, крики, пронзительные женские возгласы, несколько приглушенных выстрелов.
Вечер все плотнее опускался на Таврический сад. Катенька сидела на скамейке у ограды недалеко от ресторана, в котором работала, ждала Антона.
Вокруг гуляла принаряженная публика, ухаживали за девушками студенты, носилась детвора, играл поодаль аргентинское танго духовой оркестр. Было тепло, печально и одиноко.
Наконец Катенька увидела своего молодого человека. Он стоял у входа в ресторан, растерянно осматривался.
Она поднялась, махнула ему.
Он заспешил к ней.
— В ресторане сказали, что ты там больше не работаешь.
— Да, я решила вернуться к госпоже.
Извозчик в досаде ударил руками по бокам.
— А как бы я нашел тебя?
Она улыбнулась, взяла его руку, приложила к щеке.
— Ты знаешь адрес, куда отвозил госпожу. А потом видишь — я сама пришла.
— Не надо так, — убрал руку парень. — Люди смотрят.
— Ну и пусть смотрят. Я испугалась, что ты потеряешь меня.
— Не потерял, как видишь, — грубовато от неловкости бросил Антон. — Чего делать будем?
— Нужно опять поехать на Крюков канал.
— Это зачем?
— Барыня кое-что там забыла.
— Конечно забыла, если такая пьяная была!.. Прямо сейчас ехать, что ли?
— Если будешь таким добрым.
— Буду, — буркнул извозчик и направился к своей пролетке.
Катенька заторопилась следом.
…Было уже почти совсем темно, когда они подкатили к дому на Крюковом канале. Дверь парадной была открыта, в полутьме из-под ног прошмыгнули кошки, Антон ругнулся на них, взял девушку за руку и повел наверх.
Квартира была по-прежнему незаперта, они осторожно переступили через порог, парень нашарил рукой выключатель, зажег свет.
— Стой здесь, — шепотом сказала Катенька Антону и на цыпочках заспешила в спальню.
Обошла кровать, запустила руку под матрац, нашла тряпичный сверток с деньгами и украшениями, сунула его под кофту. Поискала еще — револьвера не было. Она запрокинула матрац посильнее, и в это время на пороге спальни возник извозчик.
— Чего тебе? — раздраженно спросила Катенька.
— Помочь.
— Сама. Жди в гостиной, я сейчас.
Тот понуро ушел, прислуга стала искать оружие под подушками и вдруг наткнулась на холодную сталь браунинга.
Быстро засунула револьвер за резинку юбки, отбросила матрац и подушки на место, огляделась, перекрестилась и покинула комнату.
