— У меня здесь мир, — она легко постучала пальцем себя по голове, словно это была игрушка. — Я живу в нем уже долгое время. Мой мир прекрасен, дети в нем счастливы, люди танцуют на улицах. Жизнь — сплошной праздник. Никто не стареет, слезы им неведомы. Повсюду цветы, яркие краски, чудесные предметы… И любовь там зреет, как плоды на лозе.
— В таком случае, подозреваю, вашего мужа там нет.
Она резко вскинула голову, ее глаза пришли в фокус.
— У тебя есть известия о моем муже? Когда ты его видел?
— Несколько недель назад, в Мемфисе.
— В Мемфисе? Что он там делает? Мы так давно не виделись с ним! Он пропадает на войне уже годы — так говорил мне Лекарь…
Казалось, она поняла, что ее предали.
— Откуда у Лекаря сведения о вашем муже? — спросил я.
— Не знаю. Он приносит мне новости. Он рассказывал мне, что мой муж — великий человек, и я должна им гордиться. Он сказал, что скоро тот вернется, и тогда все будет по-другому.
Я взглянул на Хаи, услышав эти зловещие слова.
— Но я боюсь, что мой муж никогда не любил меня так, как я его любила, и никогда не будет любить. Понимаешь, у него нет сердца. Может быть, он даже хочет, чтобы я умерла, теперь, когда я послужила одной его цели и не смогла послужить другой. Человеческие существа не имеют для него значения.
— Какой цели вы не смогли послужить? — спросил я.
Она поглядела мне прямо в глаза.
— Я бесплодна. Я не принесла ему наследника. Это проклятье нашего рода. И чтобы наказать меня, погляди, что он сделал! — Она подняла руки к своей несчастной голове. — Он сделал меня безумной. Он поселил демонов в моей голове. Когда-нибудь я вышибу себе мозги об стенку, и все это кончится!
Я взял руки Мутнеджемет в свои. Рукав ее сорочки слегка задрался, открыв зарубцевавшиеся шрамы на запястьях. Она хотела, чтобы я их увидел.
— Сейчас я должен вас покинуть. Если Лекарь вернется, может быть, вы не станете упоминать ему о моем визите? Я бы не хотел, чтобы он перестал носить вам подарки.
Она кивнула — вполне искренне, но было ясно, что полагаться на нее нельзя.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, приходи еще раз навестить меня! — сказала она. — Может быть, если ты придешь снова, я вспомню еще что-нибудь.
— Обещаю, что попытаюсь.
Кажется, это ее удовлетворило.
Она настояла на том, чтобы проводить меня до двери. Карлики появились снова, следуя за ней, словно злобные домашние любимцы. Она все повторяла: «До свидания, до свидания!», снова и снова, даже когда я уже закрывал дверь. Я знал, что она ждет по ту сторону, прислушиваясь, как мы завязываем шнур на засове ее гроба.
Мы шли по коридору молча. Казалось, Хаи заметно протрезвел.
— Кажется, я должен извиниться перед вами, — наконец промолвил он.
— Извинения приняты, — отозвался я.
Мы обменялись поклонами.
— Вы должны знать имя этого Лекаря, — сказал я.
Он поморщился от досады.
— Хотел бы я, чтобы это было так! Разумеется, мне было известно, что принцесса находится здесь и почему. На меня была возложена ответственность за практические аспекты ее содержания. Но распоряжение давал Эйе, возможно при участии Хоремхеба. Этому «Лекарю» просто даровали пропуск в царские покои, и все было сделано в секрете. Все это произошло так давно, и она была для всех нас такой обузой, что, полагаю, мы попросту забыли о ней и продолжали заниматься другими делами, которые представлялись нам гораздо важнее. Она была страшной семейной тайной, и мы все были рады от нее избавиться.
— Но вы уверены, что именно Эйе распорядился, как и где ее содержать?
— Да. Или, по крайней мере, распоряжался вначале.
Я немного подумал.
— Она права насчет Хоремхеба? — спросил я.
Хаи кивнул.
— Хоремхеб женился на ней ради власти. Он без особого труда соблазнил ее, но от нее ему нужно было только одно — возможность войти в царскую семью. Он знал, что сама по себе она никому не нужна, так что это было нечто вроде сделки.
— Что вы имеете в виду?
— Принцесса была, так сказать, подпорченным товаром. Она всегда была немного странной. С самого детства она была беспокойной, склонной к истерикам. Так что ее отдали по дешевке. Семье хотелось, чтобы от нее была какая-то польза, а альянс с восходящей звездой-военачальником казался в то время ценным. Было очевидно, что он далеко пойдет. Почему бы не придержать армию внутри семьи? И, разумеется, новое положение обеспечивало ему значительное продвижение по службе. Другой стороной сделки было то, что он, став благодаря сделке членом семьи, соглашался вести себя прилично, дать ей подобие семейной жизни, хотя бы ее видимость на людях, а также использовать армию в стратегических планах и на благо интересам семьи в мире. В конце концов, судя по условиям сделки, это было на руку также и самому Хоремхебу.
— И что, поэтому Мутнеджемет до сих пор остается в заточении во дворце Малькатта? Почему ее не отошлют к мужу?
— Должно быть, они пришли к некоему взаимовыгодному соглашению. Она потеряла рассудок, стала обузой для обеих сторон. Для Хоремхеба она превратилась в источник ужасного замешательства, поскольку была той ценой, которую он заплатил за свои амбиции. Она его любит, но в нем вызывает лишь отвращение. Он хочет от нее избавиться. Для Эйе она тоже представляет проблему, поскольку принадлежит к династии, но не в состоянии играть общественную роль. Поэтому в интересах обеих сторон — чтобы она попросту исчезла из жизни, стала никем, но при этом и не умерла. Так что пока что ее держат в живых, и как вы видели, она совершенно безумна, бедняжка.
— А Хоремхеб?
— Бессердечный молодой крокодил быстро перерос свой пруд. Он становился все больше и больше. И вскоре всего нежного мяса и всех драгоценных камней, что ему скармливали, оказалось недостаточно. Он откажется от нее сразу же, как только сочтет для себя удобным. Он следил за Эйе, за Тутанхамоном, за Анхесенамон, за всеми нами. И теперь, после внезапной ужасной смерти паря, я боюсь, наступил нужный ему момент.
Казалось, собственные слова окончательно отрезвили Хаи. Он поглядел вокруг, на глянцевую, холодную роскошь дворца и, очевидно, на мгновение увидел его таким, каким тот был в действительности, — гробницей.
— По крайней мере, одно теперь стало ясным, — сказал я.
— А именно?
— И Эйе, и Хоремхеб в сговоре с этим Лекарем. Эйе отдавал распоряжения насчет содержания Мутнеджемет. Хоремхеб знал, что его жену держат взаперти. Однако тогда вопрос звучит так: кто поручил Лекарю сделать то, что он сделал? Это Хоремхеб приказал Лекарю подсадить свою жену на опиум? Или это была его собственная идея? И действовал ли Лекарь по собственному плану, запугивая царя, или же по указаниям кого-то другого? Возможно, Хоремхеба?
— Или Эйе, — добавил Хаи.
— Может быть. Поскольку тот не хотел, чтобы царь перехватил у него власть, как уже начал было делать. Тем не менее реакция самого Эйе на произошедшее показывает, что он понятия не имел, каким образом предметы могли оказаться в покоях царя. В любом случае, как мне представляется, вряд ли бы он стал действовать подобным образом.
Хаи вздохнул.
— Ни одна из возможностей не сулит ничего хорошего. Но теперь, когда царь мертв, можете быть уверены, что Хоремхеб очень скоро прибудет сюда. У него здесь важные дела. Его будущее открыто перед ним. Ему необходимо лишь одолеть Эйе и царицу, и Обе Земли будут принадлежать ему. И что до меня, я всем сердцем страшусь этого дня.
Было уже поздно. Мы вернулись к двойным дверям, ведущим в покои царицы. Перед ними на ночь была выставлена стража. Я попросил Хаи оставить меня здесь, чтобы я мог поговорить с царицей наедине. Он кивнул, потом заколебался и вновь обернулся, словно хотел попросить меня о чем-то очень личном.
— Не беспокойтесь, — сказал я ему. — Ваша тайна останется при мне.
На его лице отразилось облегчение. Однако вместе с тем его вид говорил о том, что он хочет еще что-то сказать мне.
— Что?
Он замялся.
— Это место больше не безопасно для вас.
— Вы второй человек за вечер, кто говорит мне это, — ответил я.
— В таком случае вы знаете, что должны быть очень осторожны. Это пруд, полный крокодилов. Будьте крайне осмотрительны.
Хаи похлопал меня по руке, затем повернулся и медленно пошел прочь по длинному безмолвному коридору к своей маленькой, быстро кончающейся амфоре доброго вина. Я знал, что мое время тоже на исходе. Однако у меня была зацепка. И если удача на нашей стороне и Нахту удалось спасти мальчика, то тогда он должен был достаточно оправиться, чтобы разговаривать. Если это так, то, возможно, я сумею увязать все воедино. Понять, кто такой Лекарь. Помешать ему и дальше калечить и убивать людей. И тогда я смогу задать ему вопрос, пылающий у меня в мозгу: зачем?
