Я изо всех сил постаралась не выказать боли; нельзя было допустить, чтобы свита Альфонсо что-то заподозрила.
— Ты не понимаешь! Тебе придется следить за каждым своим шагом. Они убийцы, — прошептала я, мило улыбаясь, как будто мы обсуждали чудесную погоду.
— Как и большинство правителей, в том числе и наши родственники, — парировал Альфонсо. — Санча, разве я не обаятелен?
— Ты — самый обаятельный мужчина, какого мне доводилось встречать. Ну, почти.
Альфонсо попытался снова вызвать у меня улыбку, но я была преисполнена отчаяния.
— Я очарую даже Борджа. Я завоюю их доверие. Я не глупец. Я не дам им причины избавиться от меня. А этот брак принес нашей семье значительную выгоду — герцогство Бишелье. — Он помолчал, потом весело произнес, пытаясь развеять мое смятение и вернуть мне радость: — Что, Лукреция так жестока? Она будет плохо обращаться со мной? Или она настолько уродлива?
— Нет, нет и нет.
Я жалобно вздохнула, понимая, что потерпела поражение. Предотвратить этот брак было невозможно.
— Ты писала, что вы с ней подруги. И ты, насколько я вижу, до сих пор жива.
— На свой лад — да.
Я замолчала. Лукреция действительно была очень добра ко мне.
— Значит, она — не бездушное чудовище. А я здесь не для того, чтобы судить ее. Я буду хорошо обращаться с ней и буду ей хорошим мужем, Санча. Я не могу придумать более надежного способа склонить на свою сторону ее отца и Чезаре.
Я погладила его по щеке.
— Ты просто не можешь быть другим мужем, братик. Молю Бога, чтобы ты был осторожен.
Я въехала в город вместе с Альфонсо. Чезаре ждал его перед Ватиканом. Кардинал Валенсийский держался одновременно и радушно, и сдержанно. Он явно оценил этого мужчину, который мог нежелательно повлиять на его сестру, и я уверена, что у него были основания беспокоиться. Я же изо всех сил старалась не выказывать терзавшего меня смятения.
Наконец мы спешились; моего брата повели по ступеням Ватикана во дворец, а там — в тронный зал, где его уже ожидал восседающий на троне Александр, облаченный в белоснежный атлас. На груди у Папы висел тяжелый золотой крест, усеянный алмазами.
Рядом с ним на бархатной подушке сидела Лукреция. Она, подобно своему жениху, была одета в светло-голубое — в шелковое платье с серебряной отделкой, с корсажем, расшитым жемчугом, и в головном уборе того же цвета. На щеках ее играл румянец, золотистые локоны рассыпались по плечам; в этот момент Лукреция казалась почти красавицей. Увидев Альфонсо, она просияла; несомненно, она была очарована им с первого же взгляда.
Александр и сам казался очарованным. Он расплылся в улыбке и воскликнул:
— А вот и жених, новый герцог Бишелье! Добро пожаловать, Альфонсо! Добро пожаловать в семью, дорогой сын!
Вот видишь, Лукреция, слухи не лгали: твой будущий муж и вправду на редкость красив!
Альфонсо почтительно преклонил колено, дабы поцеловать папскую туфлю. Как только с этой формальностью было покончено, Александр сошел с трона и положил руки на плечи своему будущему зятю.
— Ну будет, будет. Мы приготовили славный обед, но я думаю, что нам не стоит объедаться, ведь завтра нас ждет свадебный пир!
Он рассмеялся, и Альфонсо улыбнулся. Тем временем Лукреция поднялась с подушки и спустилась по ступеням. Когда она приблизилась, Альфонсо поклонился и поцеловал ей руку.
— Мадонна Лукреция, — сказал он, — вы сияете, словно звезда в ночи. Ваша красота затмевает все вокруг.
Только мой брат мог говорить с такой искренностью, чтобы эти слова прозвучали убедительно.
Лукреция хихикнула, словно девчонка; Александр, заслышав столь приятные слова, радостно заулыбался. Он обнял Альфонсо за плечи, и они во главе процессии направились в папские апартаменты, где уже ожидал накрытый стол. Лукреция с мечтательным видом двинулась следом. За нею шел Чезаре с любезным выражением лица и пронзительным взглядом. Последней шла я, нацепив на лицо застывшую улыбку.
Венчание состоялось в Зале святых, там же, где был заключен злополучный брак Джованни Сфорцы. Гостей было немного, по большей части — ватиканские придворные и некоторые кардиналы.
Лукреция выглядела очаровательно в платье из голубого атласа, с золотым корсажем, усыпанным алмазами. Их с Альфонсо можно было принять за брата и сестру — оба были белокурыми и светлоглазыми; а меня, по иронии судьбы, можно было принять за сестру темноволосого Чезаре, вырядившегося по случаю праздника в черный бархат. Из уважения к невесте я надела скромный неаполитанский наряд.
Во время венчания я стояла рядом с Джофре; Чезаре находился неуютно близко — по другую сторону от моего мужа. Когда кардинал Джованни Борджа попросил жениха и невесту произнести брачные обеты, исполняющий обязанности гонфалоньера папских войск Хуан де Кервиллон извлек из ножен красивый меч, отделанный драгоценными камнями, и поднял его над головами новых герцога и герцогини Бишелье, в знак того, что эта пара отныне пребудет неразлучна. Я же, глядя на сверкающий клинок, вспомнила карту стреги — сердце, пронзенное двумя мечами. Этот случай почти изгладился из моей памяти, но сейчас, при виде меча де Кервиллона, воспоминания вернулись с ошеломляющей силой.
«Я никогда не прибегну ко злу!» — надменно заявила я тогда. Несомненно, в нынешний момент я не могла придумать большего зла, чем вынужденный брак с Чезаре.
«Тогда ты обречешь на смерть тех, кого любишь больше всего на свете», — сказала стрега.
Я смотрела на церемонию, не помня себя от страха.
Но Альфонсо и Лукреция радостно улыбались. Они казались исполненными счастья, и я отчаянно цеплялась за этот факт, надеясь, что мой брат будет избавлен от той боли, какую пришлось пережить мне среди Борджа.
Ответ Альфонсо прозвучал твердо и уверенно; Лукреция ответила тихо и застенчиво, с обожанием глядя на жениха. По их с Альфонсо виду я поняла, что их поразила та же молния, что и меня в день встречи с кардиналом Валенсийским.
Вскоре возглавляющий церемонию легат объявил Альфонсо и Лукрецию мужем и женой. Сияющие молодожены рука об руку покинули зал в сопровождении капитана Кервиллона и кардинала Борджа.
К несчастью, когда остальные присутствующие двинулись к выходу из домовой церкви, вспыхнул спор.
— Принцесса Сквиллаче — сестра жениха, потому ее свита должна идти впереди, — пронзительно объявила донна Эсмеральда.
Но ее оттеснил один из придворных Чезаре; его слуги желали пройти впереди моих. Скрыть свои чувства от слуг невозможно, и наши с Чезаре люди в считанные секунды уже готовы были вцепиться друг другу в глотки. Один из придворных Джофре выступил вперед и провозгласил:
— Дорогу принцу и принцессе Сквиллаче!
В ответ он получил по челюсти и рухнул на руки своим товарищам. Донна Эсмеральда и мои дамы завизжали. В свалку оказались вовлечены слуги его святейшества, что отнюдь не улучшило положения.
В воздухе замелькали кулаки и засверкали мечи. Слуги Папы, перепугавшись, удрали через алтарь, покинув Александра без защиты посреди общей драки.
— Довольно! — крикнул он, размахивая руками. Кто-то едва не проткнул мечом его золотую мантию, и та чуть не свалилась с его плеч. — Довольно! В такой день!..
Но его увещевания потонули в криках. Придворный Джофре пришел в себя и теперь боролся со своим обидчиком на полу; в результате они перегородили выход из церкви.
— Прекратите! — воззвал Джофре, добавив свой голос к царящему гаму. — Сейчас же прекратите этот идиотизм!
В конечном итоге эта задача легла на Чезаре. Он без единого слова извлек из ножен кинжал и одним стремительным движением наклонился над борющимися, всунув кинжал между их шеями. Ярость в его взгляде мгновенно убедила драчунов, что он, не задумываясь, прольет кровь, даже здесь, даже сейчас, в день свадьбы его сестры.
Воцарилась тишина.
— Закончили, — произнес Чезаре тоном, от которого кровь стыла в жилах, негромко, но так, что все это услышали.
Придворные раскатились в разные стороны и повскакивали, испуганно и почтительно.
— Где свита его святейшества? — спросил Чезаре все тем же спокойным, негромким и наводящим дрожь голосом.
Его придворный указал в сторону алтаря.
— Спрятались, ваше преосвященство.
— Сходи приведи их. Он идет следующим, и он должен идти в сопровождении свиты.
Придворный ринулся в алтарь. Чезаре, опустив кинжал, но не пряча его, взглянул на придворного Джофре, второго участника потасовки.
— Думаю, ему потребуется помощь, — сказал кардинал.
Придворный Джофре с преувеличенным рвением кинулся следом. На возвращение свиты потребовалось несколько минут, но в конце концов Папа смог покинуть церковь. Чезаре любезно — или, правильнее будет сказать, с любезным видом — настоял, чтобы моя свита прошла следующей.
За венчанием последовал продолжительный ужин, а за ним — танцы. Альфонсо, как всегда, был преисполнен такого обаяния и веселья, что заразил им даже Борджа. Впервые за все время моего пребывания в Риме танцевать пошел Папа — сначала с Лукрецией, потом со мной. Несмотря на свои внушительные габариты, он двигался с той же грацией атлета, что и его сын Чезаре.
