— Как ваш будущий зять, смею подать вам хоть и жестокий, но очень действенный совет. Вот вы работаете в Королевской больнице грудных болезней. Как вы боретесь с запущенными формами чахотки?
— Существуют новейшие методы, позволяющие хирургическим путем удалить пораженную часть легкого.
— Не думаю, что больному это приятно, но в итоге он все-таки остается жить. Так вот. Чтобы вернуть расположение вашей жены, предлагаю вам дать ей возможность провести наедине с Гуриным не несколько дней, как это было полтора года назад, а пару недель.
— Но это невозможно!
— Пересильте себя, и уже через неделю миссис Смит приползет к вам на коленях, умоляя взять обратно, если только не лишится дара речи от постоянного общения с мистером Гуриным.
— То, что вы говорите, чудовищно!
— Уверяю вас, после небольшого курса лечения в какой-нибудь частной психиатрической лечебнице вы получите самую тихую, самую преданную и самую любящую жену по эту сторону пролива.
— Я лучше убью его.
— Доктор Смит, — с сожалением сказал Фаберовский. — Вы слишком самонадеянны. Боюсь, что если вы решитесь покончить с Гуриным, уже не вашу жену, а вас самого ждет психиатрическая лечебница, причем не краткий курс в ней, а пожизненное заключение.
— И дьявол же меня дернул жениться во второй раз, да еще на молодой женщине! Я не понимаю, мистер Фейберовский, как вы могли хотеть оказаться в гареме. Ведь там десятки, сотни женщин, и каждая со своим норовом, и каждой нужен мужчина, а не вы или ваши евнухи. Уж лучше сразу повеситься.
— Ну что вы, доктор Смит, то была неудачная шутка. Гаремы — это нецивилизованно и негигиенично. Я прочитал в газете, что даже мормоны на бывшем 6 октября в Солт-Лейк-Сити совещании решили отменить многоженство согласно «Манифесту» Вудруфа от 12 сентября. Мне ли тогда стремится к многоженству?! Я даже к своей единственной невесте сегодня не сумел добраться, вместо этого сижу тут и вместе с вами поедаю поросенка, посланного мистером Гуриным вашей жене. Как неудобно все получилось.
— В самом деле, — сказал доктор Смит, с отвращением выплевывая недожеванный кусок свинины. — Неудобно.
И тут Фаберовский действительно почувствовал себя неудобно.
«Эта гадина Владимиров сумел добиться даже того, что я чувствую себя перед ним виноватым, — подумал поляк. — Теперь этот поросенок просто не полезет мне в горло».
Он отложил в сторону вилку с насаженным на нее куском свинины и переключился на другие блюда, украшавшие стол. Доктор Смит тоже отверг поросятину и налил им обоим виски. Постепенно беседа приняла совершенно мирный и светский характер. Со временем разговор даже съехал на политику и они едва не поссорились, обсуждая взгляды доктора Смита на вопрос о передаче Гельголанда Германии в обмен на Занзибарские владения в Центральной Африке. Спору не суждено было разгореться, так как он был прерван внезапным явлением доктора Энтони Гримбла, нагло ворвавшегося в дом.
— Отвечайте, Фейберовский, — заорал Гримбл, не узнавая доктора Смита, сидевшего к нему спиной. — У вас есть ключи от дома вашего тестя?
— Порядочные джентльмены сперва здороваются, — заметил поляк. — А что вам нужно в доме моего тестя?
— Он запер Пенелопу и миссис Смит, а сам куда-то постыдно удрал. Бедные женщины не могут даже поговорить со мною не через дверь.
— Полагаю, они скорее счастливы, что дверь отделяет их от вас, доктор Гримбл. К сожалению, Батчелор не запер дверь после прихода доктора Смита.
— А, так вы здесь, доктор! — взвился Гримбл и подскочил к Смиту, потеряв на ходу монокль из глаза. — Немедленно отдавайте ключи.
— Может быть джентльмены хотят, чтобы я выкинул этого субъекта? — спросил Батчелор, появляясь в дверях гостиной.
Оба джентльмена молча кивнули головами и в тот же миг Гримбл отправился на улицу, распахнув собою дверь и пробежав по грязной мокрой дорожке от крыльца до калитки на четвереньках, а семейная идиллия была продолжена. Когда уже под полночь доктор Смит собрался уезжать, перед тем, как надеть пальто, он наклонился к уху поляка и сердечным отеческим тоном сказал:
— Мы с Пенни будем счастливы видеть вас завтра у себя к обеду. Но о поросенке — молчок!
* * *
Обед, на который доктор Смит пригласил Фаберовского, так и не состоялся, хотя тот честно приехал в указанное время. Доктор Смит уехал к пациенту, к тому же, по уверению мисс Какссон, он утром так поносил мистера Фейберовского и его дружка Гурина, что ни о каком торжественном обеде и речи не могло быть. Но поляк был уверен, что все выйдет именно таким образом, поэтому вовсе не расстроился.
— Мы все были очень огорчены, мистер Фейберовский, когда ваша невеста, мисс Пенелопа, сняла после вашего отъезда на континент подаренное вами на вашу помолвку кольцо и сказала, что больше никогда не оденет его, потому что вы никогда больше не вернетесь. Вы бы видели зато мисс Пенелопу, когда пришла ваша телеграмма. Как она была рада! Обратите внимание, ваше кольцо опять у нее на пальце. Вчера вечером она даже танцевала сама с собою, пока доктор Смит не устроил отвратительную сцену своей жене и не уехал, заперев дом.
— Приятно об этом слышать.
— Я даже подумала, что вы не такой уж дикарь. Уверена, что со временем вы сможете научиться держаться вполне достойно в порядочном обществе. Вам следует брать уроки английского языка, например у моего знакомого, мистера Бриттана из скотобойни Барбера на Олдгейт.
— Спасибо, мисс Какссон. Я непременно воспользуюсь вашим советом. Надеюсь, там наверху я не встречу доктора Гримбла?
— К счастью, там его нет. Уповаю на то, что он оставил свои бесплодные попытки завоевать сердце мисс Смит. И еще, мистер Фейберовский, хочу вас предупредить. Мне кажется, что некоторые из ее бывших женихов замышляют против вас что-то недоброе после позора, что вы заставили их пережить. Я видела в прошлое воскресение в церкви этого дрянного валлийца мистера Проджера, он разговаривал с джентльменом, присутствовавшим на вечеринке во время вашего эффектного появления и которого вы так изящно вывели на чистую воду.
— Меня смущает ваш прилив добрых чувств ко мне. Вероятно, вам нужно, чтобы Пенни побыстрее вышла за меня замуж и вы смогли бы завладеть доктором Гримблом?
— Да, у меня есть в том свои интересы. Будьте осторожны, иначе Пенелопа может стать вдовой, едва успев выйти замуж.
По лицу Пенелопы Фаберовский сразу определил, что она действительно рада его возвращению.
— Скажу честно, Стивен, я не думала, что ты так скоро вернешься, — улыбнулась она ему, выходя навстречу. — Я была уже готова поверить, что раньше чем через два года тебя не увижу. Надеюсь, больше ты никуда не поедешь.
Фаберовский натянуто улыбнулся, чувствуя, что необходимость сообщить Пенелопе о своем скором отъезде в Венецию к Гурину, а затем вместе с ним в Каир приводит его в ужас.
— Что-нибудь случилось? — спросила Пенелопа, сразу уловил изменившееся настроение жениха. — Ты мне лучше сразу скажи, не жди, пока до нашей свадьбы останется три дня.
— Нет, нет, что ты, ничего не случилось, — поспешно уверил ее поляк. — Просто присутствие мисс Какссон несколько портит нашу семейную идиллию.
— А почему у тебя очки такие дрянные?
— Сломались, — ответил он и подумал: — «Сейчас она меня в два счета выведет на чистую воду».
— Уж не дрался ли ты с мистером Гуриным?
— Нет, я их еще в Якутске сломал. Но действительно посредством мистера Гурина — полено от головы отскочило…
— Завтра же мы поедем в магазин Джексона на Стрэнде и я выберу тебе красивые очки. А то ты всегда покупаешь себе такие странные круглые очки, которые совсем тебе не идут, ты похож в них на ростовщика. Я уже присмотрела тебе очень хорошие очки в золотой оправе. Кроме того, тебе надо обновить свой гардероб. А то у тебя какой-то потасканный вид. Сейчас ты не слишком отличаешься от своего друга мистера Гурина.
— Совершенно верно, — вмешалась мисс Какссон, — настоящий джентльмен должен иметь как минимум четыре костюма. Это обойдется вам всего в 15 фунтов.
«Как она мягко стелет, — думал Фаберовский, исподлобья глядя на невесту. — А глаза тревожные. Сейчас ударит. Но я не могу ничего сказать ей. И уехать просто так не могу. Иначе обратно в Лондон мне лучше не возвращаться. Придется что-нибудь соврать.»
Ему почудилось, что в воздухе возникла рожа Артемия Ивановича, которая нагло подмигнула ему и сказала: «А все потому, что поросенка съел, Степанушка!»
— Мисс Какссон совершенно права, — сказала Пенелопа. — Вряд ли можно считать нормальным, когда жених является к своей невесте со странной голубой лентой, свисающей из кармашка сюртука.
— Это подарок мистера Гурина миссис Эстер Смит. — Поляк достал из нагрудного кармана ленту от поросенка и протянул ее Пенелопе.
