Нине Михайловне было не до Костика Сивухина. Она вгляделась в физиономии проходящих, зацепилась взглядом за сутулого паренька в джинсовом комбинезоне и кастетке одетой задом на перед.
– Эй, парень, заработать хочешь?
Мерзеева повертела перед его носом долларовой бумажкой. Паренек оказался смышленым и быстро понял, что от него хотят.
– Вы меня здесь подождите, я его мигом разыщу…
Мигом затянулось на целый час. Михеич пару раз уже порывался уйти, т но Нина Михайловна, стояла на своем. Паренек все же появился.
– Я его нашел, вы мне сейчас даете половину суммы, а вторую так сказать по факту получения своего Лютотовского. Годиться.
Михеич еле сдержался, чтоб не влепить этому маленькому балбесу. Но Нина Михайловна ухмыльнувшись сказала:
– Наш человек! Не доверяй, но проверяй.
Они шли за пареньком довольно долго, сворачивая, поднимаясь, опускаясь, входя и выходя… Наконец-то они добрались до конечного пункта. Все это время за ними неотступно следовал Сивухин.
Лютотовский оказался высоким, худощавым, молодым человеком, с сережкой в ухе и тоненьким клинышком растительности на бороде.
– Вы Кирилл Лютотовский? – сходу спросила Мерзеева.
– Ну? А что…
– Тетенька, тетенька, вторую половину отдайте, – дернул Мерзееву за локоть пацан.
– Чего? – грозно спросила она. – Ты уже получил свое, брысь мелочь пузатая, пока то что дали не отобрали.
Пацан выскочил за дверь комнатки, крикнув пару нелестных эпитетов, самым мягким среди которых была – «собака женского рода».
– Журналы, вы купили журналы «Вестник Механизатора» некоторое время назад, в магазине «Букинист». Я хочу купить их у вас.
Товарищ Лютотовский тоже был сообразительным молодым человеком.
– Штука – сказал он.
– Рублей? – удивилась Мерзеева. – За пару старых журналов?
– Баксов, – уточнил молодой человек, – Спрос рождает предложения. Цена колеблется между спросом и предложением, на рынке формируется средний уровень цен… – оттараторил будто заученный урок Лютотовский. – Вы мамаша, пургу не гоните. Я все-таки, как-никак один курс на экфаке отучился. Дебет от кредита отличить смогу.
– Пятьсот, – произнесла Мерзеева, не мигая глядя на Лютотвоского.
– Семьсот пятьдесят, – ответил ей парень.
– Шестьсот, – снова назвала свою цену Нина Михайловна.
– Семьсот.
– А подавись ты своими журналами, Гобсек недоделанный, – произнесла Мерзеева и направились к выходу.
– Эй, вы куда, – остановил ее Лютотовский. – Я согласен на шестьсот пятьдесят.
– Шестьсот двадцать пять и ни центом больше, – ответила Мерзеева.
– Готовьте тугрики, сейчас принесу, – произнес молодой человек и удалился.
Вернулся он минут через двадцать в сопровождении дюжего парня с добродушным лицом.
– Иван, чемпион по самбо. Зубами консервные банки открывает. Шутить не советую. Вот журналы, давайте деньги.
Мерзеева поморщившись отсчитала нужную сумму.
– Где бы нам уединится, полистать их, – спросила она у Лютотовского.
– А идите в 13 павильон, туда сроду никто не заходит. Сидеть можно хоть до по синения. Ваня вас проводит.
Ваня проводил их до этого павильона. Он находился на самом отшибе. Здесь, вероятнее всего снимали дикие джунгли или сказочные леса. Помещение по размерам напоминало хороший склад, с высокими потолками., метров в пять-шесть высотой.
Нина Михайловна и Мерзеев присели на импровизированный пенек и принялась разглядывать журналы. Второй, третий, четвертый,… следующий и ничего… Мерзеева начала истерично хохотать, в ее руках был последний журнал. Марки не было.
– Посмотри еще раз, внимательнее, – пытаясь успокоить жену произнес Михеич.
В этот момент дверь павильона растворилась и в него ворвался Костик. Он отпихнул Михеича, притормозил возле Нины, ловким движение подхватил журналы и кинулся в глубь павильона. Среди искусственных зарослей можно было затеряться.
Костик придерживая журналы огляделся по сторонам. Над полом, на расстоянии человеческого роста висела люлька. Вроде той, которой пользуются маляры, красящие фасады зданий. Она были замаскирована растительностью, и и не выглядела среди буйной зелени чужеродным предметом. Сивухин одной рукой уцепился за лианы подергал, проверяя прочность – слабовато, не выдержит. Пошарил рукой по стене и нащупал канат. Канат был привязан к этой самой люльке, выкрашенный в такой же зеленый цвет он сливался и искусственными лианами. Сивухин дернул канат на себя, люлька немного опустилась. Поняв в чем весь фокус, Костик еще пару раз потянул канат, бросил в люльку журналы, и зацепившись, подтянулся и шлепнулся внутрь. Канат он предусмотрительно замаскировал среди зеленых отростков.
Люлька плавно поехала в верх. Через пару секунд Костик оказался на самом верху. И во время, так как внизу уже стояли Мерзеева и Нечитайло.
– Ку-ку? – поддразнил он их сверху. Вот они журнальчики, вот они у меня. И совершенно бесплатно…
– Спускайся, – приказал Мерзеева.
– Щас, только шею помою и шнурки поглажу, – огрызнулся Сивухин. – Сама сюда лезь, если сможешь.
Мерзеева кинулась к стене, схватилась руками за лиану и тут же шлепнулась на пол, зеленый отросток, словно змея шевелися в ее руке.
– Ничего, гад сам слезешь, жрать захочешь и слезешь.
– Не дождетесь.
– Срезай, придурок, нет там марки, – поддержал Мерзееву Михеич.
– Тогда тем более, не понимаю, зачем я вам нужен, – ответил Сивухин. Он продолжал листать журналы, не веря Михеичу и Нине.
– И правда, Нина, зачем он нам нужен. Пусть висит себе, пока не созреет.
– Да как ты не понимаешь, он нам всю дорогу мешал. Выслушивал, вынюхивал. Мы должны его проучить.
* * *
В то утро Максим и Филимон проснулись поздно. И когда их соперники уже приближались к киностудии, они только умывались, завтракали и приводили себя в порядок. Утро, это уже стало традицией, началось с маленького спора приятелей.
– Что теперь? – задал свой обычный вопрос Филимон Аркадьевич.
– А теперь на студию. Найдем твоего Лютотовского и попытаемся у него добыть журналы.
– Интересно. Как ты это сделаешь?
– Опять ты за свое. Как как, как-нибудь. Доберемся до места, интуиция нам подскажет.
Приятели поймали так и отправились на местную телестудию. В последнее время на Кукуевской телестудии было полно народу, аренда павильонов здесь стоила гораздо дешевле. Сюда приезжали не только на натурные съемки: лес, речка, глиняные склоны, подходили для любого фильма. От приключений и боевиков, костюмной мелодрамы. Столичных знаменитостей в Кукуеве принимали хорошо. Мэр города был большим поклонникам искусств, слыл меценатом и т. д. и т. п.
В павильонах телестудии толкалось много разного народу, что узнать где снимается нужный фильм было сложно. Когда они наконец-то добрались до нужного места, то оказались последними.
В павильон снимали перестрелку главный бандит – против главного милиционера. Все вокруг были заняты своим делом и некто не мог подсказать где найти товарища или господина Лютотовского.
Охрипший режиссер орал в матюгальник откуда-то сверху:
– Не верю. Больше ненависти. Ты же бандит, посмотри на твою рожу. Тебе даже играть особо не придется, за тебя родители постарались с гримерами. Рявкни, рявкни что-нибудь.
Главный бандит, у которого и вправду рожа была ужасно свирепой, с бритой головой и толстой шеей, что-то крикнул главному милиционеру. Вышло не убедительно и совсем не страшно.
– Стоп, опять заорал режиссер. Ты у него, что время спрашиваешь или как пройти к Кремлю? Ты его ненавидишь, еще минута и ты убьешь его…
– Как это убьешь? – возмутился Главный милиционер, мне еще три дня обещали. Я из-за вас от гастролей в Венгрии отказался…
– Господи! Да я это образно выразился! – заорал режиссер. – Чтоб ему понятнее было. Начали…
Бандит снова крикнул:
– Убью, гнида…
Однако по интонации получилось что-то типа – «добрый вечер».
– Нет, – снова возмутился режиссер, – Петров, ты, понимаешь, ты кровожадный бандит. Так крикни же ему так, чтоб в зрительном зале все обделались.
– Я не могу, и вообще, требую перерыва! – оскорбленным голосом заявил бандит.
– Вот снимем эту сцену будет тебе и перерыв, и чай с какавою. Последняя попытка. Представь себе, что перед тобой твоя теща! Которая теперь будет жить с вами, всегда, в одной комнате. А ты должен сказать ей – «нет!».
Слова режиссера оказали магическое действие:
Главный бандит как-то подобрался, набычился, глаза его налились кровью и он наконец заорал так, что по спине у Филимона Аркадьевича поползли мурашки, а волосы на руках стали дыбом.
«Его, теща, наверное, похлеще моей будет», – подумал Лоховский и затосковал по дому и Маше. «Вот как найдем марку, сразу же схожу домой. Заберу ее от туда и заживем. Ничего немножко осталось!» – подумал Лоховский.
