Когда Максимов опустился на пятьдесят футов, факел осветил лужу. В мерцающем свете он разглядел руку, ногу, затылок. Максимов крикнул, чтобы его перестали опускать. Он завис над самой поверхностью воды.
— Опускайте, но только медленно! — крикнул он.
Правый сапог ушел под воду. Она оказалась ледяной. Ноги Максимова промокли, он тут же продрог. К счастью, глубина была всего по пояс. Максимов встал на дно и крикнул, чтобы его больше не опускали.
Сверху упала еще одна веревка. Максимов понял, для чего она. Он схватил ее конец. Судя по всему, гранаты не помогли. Ухватившись за ближайшее тело, Максимов подтянул его к себе. Это оказался труп Николая II. Изуродованное лицо царя узнать можно было с большим трудом. Максимов представил его таким, каким он был при жизни. Стройная фигура, окладистая борода, выразительные глаза.
Обвязав труп веревкой, Максимов подал знак, что его можно поднимать. Однако земля, казалось, не собиралась расставаться с добычей. Из безжизненной оболочки хлынула вода. Обмякшие мышцы не выдержали, и тело Николая II рухнуло обратно в лужу.
Ледяная вода плеснула Максимову в лицо.
Веревка снова упала вниз. Максимов на этот раз затянул петлю туже, стягивая распадающуюся плоть.
Потребовалось еще три попытки, чтобы вытащить труп царя из шахты.
Борясь с тошнотой, Максимов повторил это жуткое действо восемь раз. На все ушло несколько часов; дело усугубляли холод, темнота и гниение. Промерзший до мозга костей, Максимов трижды поднимался, чтобы согреться у костра. Когда его вытащили из шахты в последний раз, солнце светило высоко в небе, а на сырой траве лежали девять изуродованных трупов.
Кто-то протянул Максимову одеяло. От сухой шерсти воняло псиной, но он был рад и этому.
— Давайте просто закопаем трупы здесь, — предложил охранник.
— Только не в этой грязи, — покачал головой Юровский. — Здесь могилу отыщут без труда. Нужно перевезти трупы в другое место. Этих демонов необходимо спрятать навсегда. Я уже устал от вида их проклятых лиц. Тащите сюда телеги. Отвезем трупы на новое место.
Трое охранников отправились туда, где оставили машину, чтобы пригнать три разбитые деревянные подводы. Колеса вязли в топкой грязи. Закутавшись в одеяло, Максимов остался с Юровским, дожидаясь, когда приедут подводы.
Юровский стоял совершенно неподвижно, уставившись на вздувшиеся трупы.
— Куда могли подеваться еще два трупа?
— Здесь их нет, — ответил Максимов.
Коренастый еврей бросил на него взгляд, быстротой и точностью не уступающий пуле.
— Я вот думаю, как бы в будущем это не повлекло серьезных неприятностей.
Максимову показалось, что этому короткошеему человеку в черной кожанке известно больше, чем ему следует знать. Однако он тут же прогнал эту мысль. Для Юровского два недостающих трупа означали смертный приговор. Ни за что на свете он не откроет правду.
— Боюсь, мы еще услышим о Романовых.
Максимов промолчал, но Юровский и не ждал от него ответа.
Девять трупов побросали на подводы, по три на каждую, и накрыли мешками. Все перекусили черным хлебом и чесночной колбасой и устроили отдых. Наконец ближе к вечеру снова тронулись в путь. Дорога представляла собой сплошные ухабы и рытвины, заполненные водой. Накануне прошли слухи, что в лесах под Екатеринбургом рыщут передовые отряды белых. Красные разослали во все стороны разведотряды. И те и другие, не церемонясь, расстреливали на месте всех встречных. Оставалось надеяться, что крестьяне окрестных деревень попрятались по домам и дело получится довести до конца без лишних свидетелей.
Меньше чем через две версты у одной подводы сломалась ось. Юровский, ехавший следом в машине, приказал остановиться.
Две другие подводы были не в лучшем состоянии.
— Оставайтесь здесь и охраняйте тела, — распорядился Юровский. — Я съезжу в город и найду машину.
Когда комендант вернулся, уже стемнело. Тела переложили в кузов грузовика и продолжили путь. У машины одна фара не работала, другая с трудом пробивала лучом черную как сажа ночь. Колеса, казалось, не пропускали на раскисшей дороге ни одной ямы. Ехали очень медленно, то и дело приходилось останавливаться, чтобы подкладывать доски в особенно скользких местах. Четырежды завязший грузовик с огромным трудом вытаскивали из грязи.
Наконец все остановились, чтобы немного передохнуть.
День восемнадцатого июля закончился, наступило девятнадцатое.
Около пяти утра грязь снова схватила колеса, на этот раз намертво, и никакие усилия не смогли преодолеть цепкую хватку земли. Кроме того, все смертельно устали.
— Машину нам отсюда не вытащить, — наконец обреченно заметил кто-то.
Юровский посмотрел на небо. До восхода оставалось совсем немного.
— Вот уже трое суток я не расстаюсь с воняющими трупами царского отродья. С меня хватит. Закопаем их прямо здесь.
— На дороге? — удивился охранник.
— Совершенно точно. Лучшего места не найти. Здесь самое настоящее непересыхающее болото. Никто ничего не заметит.
Все взялись за лопаты и вскоре вырыли братскую могилу восемь на восемь футов и шесть футов глубиной. Мертвые лица облили серной кислотой, чтобы их невозможно было опознать, и сбросили трупы в яму. Сверху их завалили ветками, известкой и досками. Пустой грузовик удалось вытащить из грязи, и он несколько раз проехал по месту захоронения. Когда все было кончено, следов не осталось.
— Мы сейчас в двенадцати верстах к северо-западу от Екатеринбурга, — сказал Юровский. — От пересечения с железной дорогой примерно семьсот шагов в сторону Верх-Исетского завода. Запомните это место. Здесь упокоится наш славный царь. На веки вечные.
На лице Торна отобразились сильные душевные переживания.
— И тела бросили там. В грязи. Где они и оставались вплоть до семьдесят девятого года. Один из участников поискового отряда, докопав до досок, якобы сказал: «Дай-то бог, чтобы мы под ними ничего не обнаружили». Однако под досками были найдены девять истлевших скелетов. Моих родных.
Торн уставился в пол, застеленный ковром. За окном проехала машина. Наконец адвокат сказал:
— Я видел фотографии костей на лабораторных столах. Мне было стыдно смотреть, как останки моих родственников выставили на всеобщее обозрение, словно музейные достопримечательности.
— После чего долго спорили, где похоронить тела, — добавила Акулина.
Лорд вспомнил, что жаркие страсти кипели несколько лет. Екатеринбург настаивал, что членов царской семьи следует похоронить здесь, поскольку именно здесь они встретили смерть. Санкт-Петербург требовал, чтобы останки погребли в Петропавловском соборе, где покоятся все предыдущие цари. Но споры эти были вызваны отнюдь не уважением к памяти невинно убиенных или соображениями этикета. Екатеринбургские власти рассчитывали получить дивиденды от того, что в городе похоронен последний русский царь. Те же самые соображения двигали чиновниками Петербурга. И, как сказал Торн, все время, пока продолжалось это сражение, почти восемь лет, останки членов царской семьи лежали на стальных полках в сибирской лаборатории. Победу одержал Санкт-Петербург. Правительственная комиссия приняла решение похоронить все девять скелетов рядом с остальными Романовыми. Это было очередное фиаско Ельцина, который стремился никого не обидеть, а в результате оскорбил всех.
Лицо Торна скривилось от боли.
— Столько вещей, принадлежавших моему деду, Сталин продал, чтобы получить для страны деньги. Много лет назад мы с отцом ходили в художественный музей Виргинии, чтобы посмотреть на икону с ликом святого Пантелеймона, которую Алексею подарили монахи с пожеланиями излечиться от недуга. Икона висела в его комнате в Александровском дворце. Недавно я прочитал, что на аукционе в Нью-Йорке были проданы лыжи Алексея.
Торн покачал головой.
— Проклятые большевики ненавидели все, связанное с царем, однако без зазрения совести использовали его наследие, чтобы финансировать свои злодеяния.
— Юсупов доверил Николаю Максимову первый элемент загадки именно потому, что тот участвовал в погребении останков царской семьи? — спросил Лорд.
— Максимов был идеальной кандидатурой. Судя по всему, он сохранил доверенную ему тайну даже в могиле. Его сын и племянник тоже оказались достойными людьми, упокой, Господи, их души.
— Об этом подвиге должен узнать весь мир, — сказал Лорд.
Торн тяжело вздохнул.
— Вы думаете, Россия примет царя, родившегося и выросшего в Америке?
— Какое это имеет значение? — тихо промолвила Акулина. — Вы — Романов. Чистый, до мозга костей.
— Россия — очень сложная страна, — заметил Торн.
— Русскому народу нужны только вы, — решительно заявила она.
