Из Бергена Анри, Лиза и Рудольф отправились в наемной кибитке по узкой дороге, ведущей по побережью. Почти всю дорогу Лиза задумчиво молчала. Зато ее «муж» постоянно балагурил, рассказывал анекдоты и смешные случаи из собственной богатой биографии. Трудно было поверить, что этот артистичный весельчак хладнокровно инсценировал самоубийство адмиральского адъютанта Гейдена и смертельно ранил доктора Лехтинена. Анри приходилось выдавливать из себя улыбки в ответ на его остроты, но про себя он представлял, как сидящий напротив шутник переменился в лице и побледнел, если бы вдруг увидел дуло направленного ему между глаз револьвера и услышал лаконичное: «Вы арестованы!» Однако это была только игра воображения, ведь у Вильмонта снова были связаны руки в отношении этого негодяя. Оставалось признать, что этому Рудольфу чертовски везло.
* * *
На одном из каменистых пустынных пляжей их ожидала парусная лодка. Перед отплытием Рудольф с хозяином лодки отправились в расположенную поблизости рыбачью деревушку — пообедать в тамошнем трактире. Анри же отказался, сообщив, что вполне готов довольствоваться взятым с собой в дорогу молоком и краюхой хлеба. В последний момент Лиза тоже заявила, что хочет остаться на берегу. Как только ее постоянный спутник скрылся из виду, она порывисто повернулась к Вильмонту и задала, видно, мучивший ее всю дорогу вопрос:
— Значит, ты презираешь меня?
Не давая мужчине ответить, Лиза страстно продолжала:
— Презирать — это легче всего. Ты ведь не знаешь, каково девчонке практически в один момент потерять всех близких людей и остаться совершенно одной в чужом враждебном городе, да еще с ребенком под сердцем.
— Ту девчонку мне искренне жаль, — сказал Вильмонт. — Поверь, я все делал, чтобы найти тебя тогда.
Это была давняя история. На службу в тайную полицию Анри попал очень необычно. Кстати, тогда у него были другие имя и фамилия. Так вот, чтобы стать жандармом, ему пришлось… умереть для всех, кто его знал. Нет, физически его, конечно, не расстреляли, но официально он был объявлен казненным — таково было условие взявшего его в свой особый отряд Арнольда Эристова. При этом Эристов пообещал молодому человеку, что тайно известит его невесту обо всем. И до сих пор Вильмонт не сомневался в том, что Эристов сдержал бы свое обещание, если бы только успел. Но, по словам Арнольда Михайловича, Лиза бесследно исчезла из своей квартиры еще до его прихода. И вот теперь выяснялось, что, оказывается, Эристов обманул его.
— Примерно через год после твоей «смерти», — с горечью рассказывала Лиза, — меня в первый раз арестовали за политическую деятельность. Я тогда была начинающей подпольщицей. Со мной разговаривал большой жандармский начальник. Он убеждал меня стать его глазами и ушами в нашей партии. Тогда я была очень наивна и пыталась объяснить следователю, что не могу предавать близких мне людей, что это непорядочно. Наши встречи не были обычными допросами. Следователь не давил на меня, не требовал и не запугивал, а убеждал по-отцовски. Он приносил на допросы конфеты, и мы пили чай. Вскоре я прониклась к нему таким доверием, что рассказала свою жизнь и про то, как потеряла жениха, которого казнили за преступление, которого он не совершал. Услышав мой рассказ, мой исповедник ласково взглянул на меня и сообщил, что ты жив и служишь Отечеству. А смерть твоя, по его словам, была только инсценировкой, необходимой для дела. «Теперь ты видишь, девочка, — ласково говорил он мне, — на чьей стороне тебе следует быть. «Но почему он тогда же не нашел меня!» — воскликнула я, и слезы брызнули из моих глаз. «Он не мог, ибо все еще находился в тюрьме, — пояснил жандарм. — Он доверил это мне. Я же рассудил по-своему… Не знаю, поймешь ли ты меня, но у твоего жениха такая служба, что любые личные привязанности, семья сделают его слишком зависимым, а значит, уязвимым для врага».
Лиза чуть не кричала от боли, старая рана в ее душе снова кровоточила:
— Понимаешь?! Он так и сказал мне, что я тебе не нужна! Что я обуза, камень, кандалы для тебя! Правда, при этом он добавил, чтобы я не теряла надежду, ибо «настоящая любовь, как хорошее вино, со временем становится только дороже». «Наступит счастливый день, — внушал он мне, — когда вы встретитесь. Твой Сергей конечно же будет счастлив узнать, что у него есть сын-тезка. Но чтобы это произошло скорее, ты должна теперь помочь нам».
Анри был потрясен, узнав, что Эристов, которого он считал вторым отцом, так обошелся с ним. Впрочем, это действительно было на него похоже. Арнольд Михайлович старался брать на службу неженатых сотрудников и не раз повторял, что разведчику надо быть одному и привязываться ни к кому нельзя.
— Теперь у меня такое чувство, что это я — своим согласием поступить в жандармы — сделал из тебя революционерку, — с сожалением проговорил Арни.
— Но ты ведь действительно не знал всей правды, — смягчаясь, утешила его Лиза. — Твой начальник обманул тебя. Видимо, он сделал это из благих побуждений, чтобы ты мог сделать карьеру. Надеюсь, тебе это удалось, и принесенная жертва того стоила?
Анри только усмехнулся в ответ:
— Гусары типа меня выходят в отставку с полным набором орденов и шрамов, имея на старость скромный пенсион поручика.
— Сочувствую.
— Право, не стоит. Ведь я люблю свое дело и знаю, ради чего служу… Зато ты, как вижу, сделала карьеру в своей партии.
— Я тоже прежде всего служу идее…
Они замолчали. Порох накопившихся эмоций, кажется, прогорел.
— Расскажи мне о сыне, — вдруг попросил подругу Вильмонт.
— А что бы тебе хотелось узнать о нем?
— Какой он…. Я хочу знать о нем все.
Лиза задумалась. При мысли о сыне лицо ее расцвело.
— Я очень люблю его. Смерть друзей, большие и малые радости, — все это скользит по моему сознанию, как капли дождя по стеклу, давно не внося в мою жизнь сколь-нибудь сильных чувств. И только все, что касается Сереженьки, по-прежнему волнует меня. Я боюсь за него. Поэтому я обещаю подумать над твоим предложением.
Едва она закончила эту фразу, как со стороны деревни показались хозяин лодки и Рудольф. Они несли какие-то ящики и о чем-то оживленно разговаривали между собой.
* * *
Лодка скользила по ровной и блестящей, как зеркало, морской глади. Они плыли по живописному фьорду. Погода была теплая и солнечная. Анри был уверен, что они плывут на какой-то необитаемый остров, где у революционеров имеется примерно такая же секретная база, как та, которую он видел в финских шхерах. Возможно, там, наконец, ему покажут таинственную боевую машину, с помощью которой кучка нигилистов задумала изменить естественный ход российской истории.
Рудольф постоянно поднимал к глазам бинокль. Анри любовался отвесными скалами с ослепительно сверкающими на солнце шапками снега и с низвергающимися с круч водопадами; вглядывался в таинственную глубину. По словам рыбака, несмотря на то, что фьорд был совсем небольшим по ширине, глубина здесь местами достигала 500 саженей[37].
Внезапно словно тень прошла прямо под лодкой. При виде таинственного морского чудовища в толще воды Анри охватил страх. Что это было? Китовая акула, касатка или еще неизвестный науке монстр? Сидящая на корме Лиза вдруг испуганно вскрикнула. Вода позади рыбачьей шаланды — саженях в тридцати[38] — вдруг «закипела», и из морской пучины возник мостик подводной лодки. На его вершине откинулась крышка люка, и оттуда появилась круглая, как бильярдный шар, морщинистая голова. Странный подводник в больших очках некоторое время вглядывался в пространство перед собой, прежде чем помахал находящимся в шаланде товарищам. Рыбачья лодка описала широкий круг по фьорду и направилась в сторону субмарины.
— Скорее! Нельзя, чтобы нас заметили! — крикнул шкиперу рыбачьей посудины стоящий на носу подлодки худой и длинный матрос в кожаной одежде. На голове его была черная фуражка без кокарды. Всего из люка один за другим появились трое подводников.
Рыбак убрал парус. Анри вместе с Рудольфом сели на весла. По мере приближения к «стальной акуле» они стали грести потише. Анри прочел надпись на его рубке: «Народоволец». Рудольф перекинул долговязому подводнику причальный канат. Вскоре рыбачья лодка стояла борт в борт с грозным стальным карликом. Подлодка была совсем небольшой — саженей шесть[39] в длину и примерно полтора-два[40] в ширину. Она имела форму суженного на концах цилиндра и со стороны больше всего напоминала паровой котел. В средней ее части возвышалась башня с рулевыми плавниками и несколькими щелевидными иллюминаторами с плоскими толстыми стеклами. Рядом с рубкой имелась труба, как у паровоза, для отвода дыма из парового двигателя.
Пока из рыбачьей шаланды в чрево лодки переносили доставленные с берега ящики, Анри простился с Лизой.
