Альбом Алексей Максимович передал Соколову. С подковыркой произнес:
— Аполлинарий Николаевич, о вашей службе сочините, а?
Лишь на мгновение задумавшись, Соколов что-то быстро написал, передал альбом смущавшемуся в такой компании знаменитостей Мартынову.
Тот прочитал, рассмеялся.
Горький произнес:
— Над чем вы столь хорошо веселитесь, Александр Павлович? Позвольте полюбопытствовать…
И, взяв своими длинными пальцами с желтыми плоскими ногтями альбом, сказал:
— Очень хорошо, очень! Вы позволите мне, Аполлинарий Николаевич, огласить?
Соколов согласно кивнул.
Горький поднялся и, размахивая себе в такт рукой, прочитал:
О нашей службе не расскажешь скоро.
Вся правда и начальству не дана.
А потому тащи-ка, брат Егоров,
Для длинных и приватных разговоров
Побольше и закусок, и вина.
За столом дружно рассмеялись, захлопали в ладоши, а Джунковский встал со своего места, подошел к Соколову, обнял его и, наклонившись, жарко дыхнул в ухо:
— Да, мой друг, вся правда начальству не дана! Интересно, как это ты узнал, что дом Четверикова с клеткой сгорит, а? Но к награде тебя я все равно представлю. Как и твою Веру Аркадьевну. Исправно носит нам информацию. Доставила — трудно верить! — план мобилизации германских войск! Только женщина ради любви может рисковать головой. Ради любви к тебе, граф. Так что для пользы Отечества и справедливости ради не будь суровым с ней, согрей своей лаской.
Вдруг Джунковский вытаращил глаза:
— Сплошная мистика! Легка на помине…
По залу, сияя бриллиантами и волнующей женской красотой, шла… Вера Аркадьевна. Увидав графа, она, не обращая внимания на окружающих, бросилась ему на шею:
— Наконец-то нашла тебя, милый! До утра не отпущу…
Вера Аркадьевна была награждена от российской охранки большой бриллиантовой брошью работы фирмы Карла Фаберже.
Был представлен к награде и Соколов, но пока бумаги ходили на подпись, граф в начале февраля 1914 года на праздник Сретения Господня набил морду какому-то интендантскому генералу. Причина сей экзекуции была, верно, серьезная. Скандал замяли, но в награде сыщику отказали.
Впрочем, российским сыщикам к неблагодарности не привыкать — дело обычное. За усердную и отличную работу и министров взашей гоняли, что мы и сами видели. А тут какой-то сыщик — тьфу, пустяк незаметный!
Сам Соколов, впрочем, никакого ущерба от этой несправедливости не испытал. Он выступил защитником на процессе Тюкеля, и растроганные присяжные едва убийцу не освободили. За это «гуманное» решение отдали голоса пять присяжных из двенадцати. Тюкель все же поехал на каторжный остров Сахалин — на пять лет.
Мишка Маслобоев ударился в религию. Целыми днями он штудировал в камере религиозную литературу и на суде столь горячо раскаивался в содеянном, что присяжные его освободили. Он пошел в послушники, через два года принял постриг, а в восемнадцатом году его убили пьяные матросы.
Горький сдержал слово. Свое неважное мнение о русском народе обнародовал. Поводом стал выпуск объемистого сборника к 50-летию издательской деятельности И. Д. Сытина. Воспеватель челкашей писал: «Русский человек — плохой работник. Наверное, это мое суждение обидит соотечественников, и особенно заденет тех, которые считают профессией своей восхищение русским человеком…» И так далее.
Трагичной стала судьба замечательного русского человека Федора Гарнич-Гарницкого. Затея с его кремацией не удалась. Но злодейская рука его все-таки достала. В разгаре была мировая война, шел 1916 год. Директор картографической фабрики прелестным майским днем прогуливался по Невскому проспекту. Вдруг к нему подбежала, как известили в некрологах, «группка молодежи с просьбой пожертвовать деньги якобы в фонд министерства народного просвещения. Едва Федор Федорович протянул монету, как почувствовал легкий укол в руку».
Газеты патетически писали: «Он не чувствовал, что этой рукой водила безжалостная смерть и торжествовала победа. Вечером того же дня Гарнич-Гарницкий почувствовал острую ноющую боль, температура стала быстро повышаться. Больной был отправлен в клинику Герзони. Спасти больного не удалось — заражение ядом расползлось на весь организм».
Великий князь Михаил и его супруга были в добрых отношения с покойным. Михаил 18 мая отправил вдове «Высочайшую телеграмму за № 54»:
Наталья Сергеевна и я глубоко опечалены известием о кончине Вашего мужа. Всей душой разделяем Ваше тяжелое горе.
Те, кто по службе знал историю с шантажом Гарнич-Гарницкого, поняли: злобные происки германских шпионов своего достигли. Хоть угрозы с кремацией не осуществились…
И вообще в самодержавной России больше никого не кремировали.
Все началось с победы великого Октября.
Дальновидный тов. Ленин, когда осуществил свою генеральную идею, понял: теперь на Руси будет много трупов, очень много. На всех гробов не напасешься, да и никаких кладбищ не хватит. И уже в 1918 году издал полный революционного пафоса декрет — «О разрешении кремации в советской России».
Но то ли народ был еще несознательным, то ли еще что, но досконально известно: первым сожгли некоего матроса Соловьева лишь в феврале 1927 года. (Прах матроса и по сей день хранится в колумбарии Донского кладбища в Москве.) Печи закупили по старому знакомству — в Германии.
* * *
Юлию Хайрулину в тот раз поймать не удалось.
Ей еще предстояло вновь встретиться с графом Соколовым при весьма пикантных обстоятельствах. Господь даст, я еще вам, любезный читатель, поведаю об этом. Как и о поучительных судьбах остальных героев.
21 ноября 1998 года, в Москве у Красных ворот.
«ЛАВРОВ — ЭТО ВОСХИТИТЕЛЬНО!»
Вместо послесловия — отзывы прессы
«К Лаврову — как в мавзолей. По телепрограмме „Времечко“ прошел потрясающий сюжет: километровая очередь стынет на морозе за автографами на детективе „Граф Соколов — гений сыска“. К сожалению, многие ушли ни с чем — несколько тысяч экземпляров были моментально раскуплены… Ведь лучшего чтения и лучшего подарка не найти!»
(«Вечерняя Москва», 23 февраля 1996)
«Ураганом — за какие-то три дня! — со складов смело долгожданную новинку. Речь идет о русском историческом детективе Лаврова „Граф Соколов — гений сыска“… Спешите прочитать то, от чего защемит в груди, — о великой ушедшей России!»
(«Московский комсомолец», 23 февраля 1996)
«Валентин Лавров написал немало книг, и все они — бестселлеры… Назвать произведения Лаврова просто популярны ми значило бы ничего не сказать. За его книгами простаивают очереди длиной в километр».
(«The Moscow Times», США, 27 июня 1995)
«Лавров — король русского триллера. Его книги — настоящая сенсация. Лавров сделал карьеру в исторических хрониках. В жанре исторического триллера у него нет конкурентов».
(«Corriere della Sera», Италия, 17 августа 1995)
«Валентин Лавров сделал фантастическую карьеру. В пятьдесят три года дебютировал романом „Холодная осень“, сразу же напечатанным тиражом 250 000 экземпляров. И затем каждый год выдает по полновесному тому, который непременно делается бестселлером».
(«Человек & Карьера», № 45, 1996)
«За книгами академика Лаврова — это показывают и по телевидению — выстраиваются длинные очереди. В нашито дни! Всё, что им издано, пресса единодушно признает бестселлерами… Зарубежная печать присвоила ему титул Короля русского триллера».
(«Gong», № 2, 1997)
«Прочитав, как выдохнув, „Графа Соколова…“, подумал: „Ну наконец-то вот наш достойный ответ Конану Дойлу!“ Вот он, отечественный Шерлок Холмс, действующий столь же нетрадиционными (с точки зрения полиции) методами, как его английский коллега, но только с расейским уклоном-размахом… Главное, что книжка написана хорошо. Читается на ура».
(«Playboy», октябрь, 1997)
«Народная тропа. Некоторые специалисты опубликовали прогнозы: самым читаемым автором начала тысячелетия будет Валентин Лавров. Во всяком случае, его книги уже нынче неизменно возглавляют самые престижные рейтинги, у него армия страстных почитателей».
(«Вечерняя Москва», 30 сентября 1997)
«Книжные рекорды Валентина Лаврова. 4800 автографов поставил на соответствующем количестве своих книг Валентин Лавров во время праздника „МК“ в Лужниках. Достижение, к сожалению, не зафиксировано в книге рекордов. А напрасно! Впрочем, еще не вечер. Писатель продолжает тренироваться: в московском магазине „Библио-Глобус“ к нему выстроилась такая очередь желающих получить автограф, что в итоге еще около тысячи читателей поставят на свои полки книги с дарственными надписями мастера исторического детектива».
