— А почему колокол прозвонил именно сто восемь раз? — спросил Джек, пока они ждали своей очереди, чтобы получить первое благословение в этом году.
Он, христианин, не всегда понимал обычаи буддистов.
Акико не ответила. Она о чем-то задумалась и смотрела перед собой невидящим взглядом. Лицо девочки сегодня казалось бледнее, чем обычно.
— С тобой все в порядке? — спросил Джек.
Акико моргнула, и ее взгляд снова стал осмысленным.
— Да, все хорошо.
Джек внимательно смотрел на нее. Девочка улыбнулась, но в глазах у нее блеснули слезы.
Рядом, поправляя длинные рукава, стоял Ёри — кимоно было слишком велико для его фигурки. Он ответил вместо Акико:
— Буддисты верят, что человек страдает из-за ста восьми страстей или грехов. С каждым звоном колокола один из грехов исчезает, и зло, совершенное в прошлом году, прощается.
Какой любопытный способ, подумал Джек, воспитанный в убеждении, что отпускать грехи может один Господь.
Мальчику показалось, будто колокол еще звучит у него в голове. И тут он заметил, что сэнсэй Ямада тихонько ударил по большой бронзовой чаше. Одновременно старик монотонно постукивал по дощечке и что-то шептал каждому ученику по очереди. Чаша словно пела, звук лился и лился, совершая вечный путь по кругу.
Когда подошла их очередь, Акико тихо сказала:
— Делай, как я.
Джек уже начал думать, не лучше ли остаться в сторонке, но понял: к иноверцам относятся все хуже, а значит, ему сейчас никак нельзя выделяться. Если он покажет, что принимает японские обычаи, к нему будут лучше относиться. А кроме того, как сказал однажды сэнсэй Ямада, религии — нити одной циновки, только они разного цвета.
Джек внимательно следил за Акико. Она подошла к большой чаше с песком, взяла из коробки, стоявшей рядом, палочку благовоний и зажгла ее от свечи. Палочку Акико воткнула в песок, рядом с множеством остальных — чаша уже напоминала огромную подушку, утыканную дымящимися иглами. Акико дважды поклонилась бронзовому Будде, два раза хлопнула в ладоши и поклонилась в последний раз. Сэнсэй Ямада подозвал ее к себе. Девочка опустилась перед ним на колени и с поклоном отдала свою орхидею.
Джек вдруг понял, что у него нет никакого подарка для Будды. Он и придумать ничего не успел, как подошла его очередь. Оставалось только подойти к чаше. В ноздри потек древесный аромат. Мальчик повторил то, что делала Акико, затем встал на колени и неловко поклонился сэнсэю Ямада.
— Простите, учитель, — начал Джек, кланяясь опять в знак извинения, — но у меня нет подарка.
— Не волнуйся. Просто ты еще не знаешь хорошенько наших обычаев, — ответил старый монах, спокойно улыбаясь ему. — Лучший дар — честное, искреннее сердце. Вижу, что его ты и принес к алтарю. В награду я благословляю тебя.
Сэнсэй Ямада начал буддийский напев, который скатывался с его губ и завораживающим теплом лился в уши:
— Как ласковые дожди наполняют ручьи, ручьи впадают в реки, а реки стремятся в океаны…
Голос, мягкий, словно шелк, сплетался со звоном поющей чаши. Веки мальчика отяжелели…
— Пусть и сила твоей доброты так же течет, исцеляя и пробуждая все живое…
В ушах Джека дрожал стук деревянной дощечки, мальчик плыл куда-то, а тело наполнялось легкой вибрацией.
— Тех, кто есть, тех, кто ушел, и тех, кто еще придет[64].
Джек открыл глаза. Разум успокоился, сердце переполнялось радостью.
Мастер дзэн закончил благословение и поклонился. Джек поблагодарил его, встал и тут, повинуясь внезапному желанию, спросил:
— Учитель, можно задать вам вопрос?
Старый монах кивнул. Припомнив загадку сэнсэя Хосокава о годах, Джек продолжил:
— Мне нужно поскорее овладеть мусин, но я не знаю, как быть, если чем упорнее работаешь, тем медленнее учишься.
— Значит, нужно работать медленнее, — ответил сэнсэй Ямада.
Джек уставился на учителя. Новое противоречие поставило его в тупик.
— Разве это не займет еще больше времени?
Сэнсэй Ямада покачал головой:
— Нетерпение — вот что тебя держит. Как и в любом другом деле: если захочешь сократить дорогу, придешь не совсем туда или вообще заблудишься.
Джек решил, что теперь-то ему все ясно, и сэнсэй Ямада улыбнулся, увидев искорку понимания в глазах ученика.
— Чем больше спешки, тем длиннее путь, юный самурай.
На школьном дворе снега уже не осталось. На вишневых деревьях набухли почки. Приближалась весна. Джек, Акико и остальные ученики направились в Зал бабочек, чтобы там до рассвета праздновать Гандзицу.
На столах стояли чаши одзони и тарелки с горками моти. За некоторыми столами уже сидели и угощались ученики. В центре зала собралась небольшая группа учеников. В кольце зрителей две девочки, смеясь, отбивали деревянными ракетками воланчик из перьев. У одной из девочек все лицо было усеяно большими черными точками.
— Во что они играют? — спросил Джек, усевшись за стол.
— В ханэцуки, — объяснила Акико, разливая дымящийся сэнча. — Если не попадешь по воланчику, тебе тушью нарисуют отметину на лице.
Девочка снова упустила воланчик и заработала еще одно пятнышко.
— Можно к вам?
Подошел Тадаси с тарелкой моти.
Ямато и Сабуро подвинулись и освободили ему место рядом с Джеком.
— Попробуй.
Тадаси протянул Джеку рисовый пирожок.
Джек откусил кусочек. Моти оказался вкусный, но очень клейкий, проглотить его было не так-то просто. Тадаси рассмеялся и похлопал Джека по спине, чтобы тот не поперхнулся. Мальчик сумел проглотить рис, лишь когда хлебнул сэнча.
Тадаси начал угощать остальных. Никто не отказывался, однако Джек заметил, что Акико не положила в рот ни крошки. За стол напротив уселась банда Скорпиона.
Кадзуки бросил на Джека взгляд, но ничего не сказал. Его дружки убрали тарелки, а мальчишка разложил карты. Все придвинулись ближе. Он взял одну и прочел то, что было на ней написано. Остальные схватили со стола по карте и принялись кричать что-то.
— А это что за игра? — спросил Джек.
— Обакэ карута, — ответил Тадаси, уплетая суп. — Один игрок читает описание, а остальные должны найти на столе карту с легендарным героем или чудовищем. Кто соберет больше карт, тот и выиграл.
— Джек, я знаю, какую игру тебе стоит попробовать, — сказал Ямато, допивая сэнча. — Фукуварай.
— Фуку что? — перепросил Джек.
Но Ямато просто поманил его за собой и направился к группе учеников, собравшихся у стены. На ней были шпильками проколоты глаза, нос и брови. Все хохотали, глядя, как девочка с повязкой на глазах пытается пришпилить губы к этому лицу. Судя по тому, что глаза и нос оказались на подбородке, ей не очень-то везло.
— Попробуй! — предложил Ямато, когда девочка приколола губы на лоб.
Он завязал Джеку глаза, вручил губы, а затем поставил в трех шагах от стены и покрутил.
Джек не знал, в какую сторону шагнуть, да к тому же не видел ни зги. Как же ему прикрепить губы, если он само лицо не может найти?
— Ничего не выйдет, — послышался голос Тадаси. — Он даже не в ту сторону смотрит!
И тут Джеку на ум пришли слова сэнсэя Кано: «Видеть одними глазами — значит быть слепым». Джек вспомнил все, чему его учили в последние два месяца. Он прислушался к шепоту зрителей, по звуку определяя, где стена. Наконец голоса остались позади, и Джек понял, что смотрит прямо на рисунок. Представив, как выглядит лицо, мальчик уверенно сделал три шага вперед и прикрепил губы.
— Получилось! А теперь все остальное.
Ямато покрутил его снова и дал глаза и нос. Джек снова отыскал лицо на слух. Когда он закончил, кругом воцарилась изумленная тишина. А потом все захлопали.
— Как ему удалось? — спросил Тадаси у Ямато. — Он, наверное, схитрил. Джек, ты точно ничего не видел?
Джек покачал головой и снял повязку. На него смотрело лицо, и все его части были на своем месте. Тренировки у сэнсэя Кано явно не прошли даром.
— Новичкам везет, — объяснил Ямато и толкнул Джека локтем в бок.
Они вернулись к столу. Акико там не было.
— Куда она ушла? — удивился Джек.
— Ей стало плохо, и она решила прилечь, — ответила Кику. — Ей кажется, это из-за какого-то напитка.
— А вы не ходили ее проводить? — спросил Джек, вспомнив, что во время церемонии Акико была очень бледной, а потом совсем не ела.
Они покачали головами. Джек оставил друзей и в тревоге поспешил во Дворец львов.
Комната Акико оказалась пуста. Он заглянул в купальню, в туалеты, но и там девочки тоже не было. Может, она вернулась в Зал бабочек? Джек уже хотел идти назад, как вдруг заметил, что двор пересекает одинокая фигурка.
Джек выбежал из школьных ворот и оказался в самой гуще праздника.
35. ХвццухинодэУлицы Киото наводнила толпа, в храмах было не протолкнуться. Над входом в каждый дом висели сосновые ветки, стебли бамбука и веточки сливы — так хозяева приглашали тосигами, духа-покровителя, благословить их жилище. На дверях висели канаты с привязанными к ним полосками белой бумаги — верное средство против злых духов.
