Борис Казарин, — у нас, у русских, это означает, что сто лет проживёте.
— А где Констант? — поинтересовался Хью.
— Я его позвал, — откликнулся Борис, — он, видимо, переодевается к чаю. Наш садовник приобрёл аристократические привычки.
Хью замечал, что Борис относится к Смолланду с недоверием, не упуская случая поддеть его самолюбие, и высказывается в глаза и за глаза с ехидством и насмешкой. Хью это понимал. Неожиданное появление ещё одного молодого мужчины, к тому же преданного Юджине и знавшего её с детства, нарушало хрупкое равновесие в семье Казарина. Если с появлением Хью Барбера Казарин смирился, то Констант раздражал старого художника любым своим словом и жестом.
Барбер уже давно понял, что Борис относится к малышке Майер как к родной дочери, которой у него никогда не было. Грустная история развала семьи Бориса была известна Барберу. Жена Бориса с их маленьким сыном отказалась от эмиграции и осталась в СССР. Борис всю жизнь в Германии тосковал по ним, пытался возобновить переписку и даже вернуться в Москву, но потом понял, что его там практически забыли. Всю свою отцовскую любовь и внимание он дарил Юджине. Хью, разумеется, знал о том, что старуха Майерша щедро платила из «Золотой бочки Вероны» на содержание младшей Майер, но Казарин действительно любил Юджину как родную дочь, вложив в неё все свои творческие силы учителя и воспитателя. Он пестовал её зарождающийся талант художника, следил за творчкским и человеческим ростом. Мысль о том, что Юджина может выйти замуж, уйти из дома Казарина пугала Бориса. Хью видел, как иногда из инвалидного кресла Борис следит ревнивыми глазами за общением Хью и Юджины и украдкой вздыхает. Почти всегда громоздкая фигура Бориса имела мрачный вид. С Константа он и вовсе глаз не спускал, и в отцовском взоре уже не было ни нежности, ни тепла.
Констант приехал в домик Соколовского перед самым началом снегопада, принеся с собой новости. Старуха Майерша его уволила, не объяснив причин. Миранда публично не расторгла помолвку с Уилли Линдтом, но это было вопросом времени. «Возможно, после приговора суда, когда опасность разоблачения минует, она это и сделает», — сказал Констант, который не скрывал подозрений о причастности Миранды к организации убийства Якоба и покушения на Юджину. Старуха Майерша озабочена валом расторгнутых с «Пивной Империей» контрактов, о чём трубят все газеты Бельгии, предрекая скорое банкротство семьи.
Раны на руках и груди Константа практически зажили, оставив некрасивые шрамы. На косметические операции денег не было, но Лаура— Юджина обещала помочь, как только ручеёк из «Золотой бочки Вероны» возобновится, над чем работали адвокаты Юджины. Три дня в Рамзау благотворно повлияли на усталого паренька, его лицо посвежело, появился румянец, но общая скованность и зажатость поведения пока не исчезала. Хью объяснял это влюблённостью в Юю, Борис — неумением вести себя в обществе. Юю молчала и поглядывала на Константа искоса.
Наконец, Констант вошёл в комнату с камином. Он нёс поджаренные тосты с маслом.
— Забежал на кухню, — извиняющимся голосом произнёс парень и начал намазывать горячие тосты вареньем.
Все сели за стол, и беседа неспешно потекла. О снегопаде, о том, что к дому подходили лисы, чьи следы с порожка видел Борис, о том, что молочник не принёс утром сливок и сыра, так как тропинки между домами замело. Смех Лауры-Юджины звенел как колокольчик. Она подливала чаю в чашки, подкладывала кусочки пирога.
— Борис, я забыла сказать. Мне недавно позвонил нотариус Штокман по поводу наследства Якоба Майера. Так вот… Он сказал, что наследство в Бельгии оценивается в тридцать миллионов франков.
За столом возникло некоторое напряжение
— И что ты решила делать? — спросил спокойно Борис.
— А ты примешь моё любое решение? — ответила Юджина вопросом на вопрос.
— Абсолютно любое.
— А ты, Хью? — обернулась с улыбкой Юджина.
Хью замолчал и уставился в стол. Но Юджина ласково взяла его за руку, призывая к ответу.
— Я приму любое твоё решение как правильное и поддержу во всём, — сказал Хью со вздохом, — хотя не скрою, Лаура Брегер мне нравится гораздо больше, чем Юджина Майер.
— А что скажешь ты, Констант, — обратилась к парню, сидевшему напротив Барбера, Юю, но уже без улыбки.
— А разве я имею право что-то советовать? — удивился садовник.
— Да, на правах старого друга. Почему бы и нет? — настаивала Юджина, — на самом деле только от тебя зависит, что я буду делать дальше. Буду я жить, или нет. Ты же приехал поставить точку в деле?
Неожиданно в комнате повисла тишина. Было только слышно, как тикают старинные ходики на стене, потрескивает радиоприёмник и по-стариковски мерно и тяжело дышит Борис.
— Я? — растерянно пробормотал Констант, — Почему я?
Хью увидел, как яростные огоньки вспыхнули в глазах его возлюбленной, как сжались её кулачки. По лицу садовника пробежала тень. Хью медленно встал, но опередить Константа не успел. Смолланд выхватил из кармана кардигана небольшой пистолет и приставил его к голове старика, удерживая Бориса за плечи.
— Не приближайтесь! Прострелю башку старому пердуну!
Юджина вскрикнула и прикрыла ротик ладошкой.
— Успокойся, Констант, — забормотал Хью, — положи пистолет.
С бывшего друга слетел весь лоск. Куда и подевались изысканные манеры и культурная речь! Теперь он был похож на взбесившегося пса.
— Ты давно меня подозревала? — спросил он с перекошенным ртом у Юю.
— Да… — губы у Юю задрожали, в глазах блеснули слезинки.
Борис застыл, нагнувшись вперёд в неудобной позе, дуло пистолета упиралось ему в висок, где кость черепа особенно тонка. Старческая пигментированная кожа была похожа на пергамент.
— Надо было доделать всё ещё на вилле, да ты слишком быстро уехала. А у Юргена кишка тонка. Много болтает попусту.
— Констант, что ты такое говоришь? Чем я могла тебе так насолить? — Юю почти причитала, качая головой.
— Сама подумай, вспомни, как вела себя всегда! Как меня презирала, как постоянно насмехалась надо мной! Я всегда был пустым местом для тебя и для Майеров. Да вот, однако ж пригодился.
— Тебе Уилли много заплатил? — спросил Хью просто, чтобы потянуть время, так как он не мог придумать, как быстро кинуться на Константа через стол, чтобы тот не успел
