Куизль нерешительно кивнул и стряхнул руку дочери.
– Идем, – велел он. – Здесь мы уже ничего не добьемся. Надо поторопиться, если мы еще хотим спасти детей. А теперь, похоже, и твоего мужа.
Палач вынул из мешка факел, сунул его в не потухшие еще угли и шагнул к пещере. На поясе рядом с охотничьим ножом висела вырезанная недавно дубинка.
– Дьяволом больше, дьяволом меньше, – проворчал он на ходу. – Эти молодчики похитили моих внуков. Они еще узнают, что такое настоящий ад.
* * *Приор с библиотекарем сидели в монастырской библиотеке и обдумывали взволнованную речь бургомистра Земера. История, рассказанная им, была столь невероятной, что едва ли походила на правду.
– Так вы в самом деле полагаете, что это палач из Шонгау пробрался в монастырь, приняв обличие францисканца? – нахмурился брат Иеремия.
Карл Земер усердно закивал.
– Клянусь мощами святого Николая, это чистая правда, ваше преподобие! Как только я услыхал, что вы разыскиваете гиганта ростом в шесть футов и с длинным носом, я сразу о нем подумал. Этот щуплый цирюльник и его жена все отрицали, но сегодня в полдень мы с сыном, – он кивнул на Себастьяна, с надменным видом сидевшего тут же, – собственными глазами видели палача на площади. Он сбежал вместе с цирюльником, и с тех пор оба как сквозь землю провалились.
Библиотекарь облизнул пересохшие губы.
– Охотники и вправду докладывали, что этот медведь разогнал сразу четверых стражников, – пробормотал он. – Дрался он, по их словам, как берсеркер. Одного из них, точно полено, швырнул с обрыва… Вы уверены, что это ваш палач?
– Ха, он и есть! – воскликнул Земер. – Куизль был фельдфебелем на войне, считался лучшим из солдат и получал двойное жалованье. Он и с дюжиной таких охотников справится… – Бургомистр вздохнул. – Хороший палач, не спорю. Жаль только, упрямый до ужаса, и вечно из-за него беспорядки. Особенно когда они меньше всего нужны. Куизль постоянно что-нибудь вынюхивает и ворошит вещи, которым лежать бы спокойно на месте… – Он с беспокойным видом похлопал сына по плечу. – Нам, разумеется, тоже хотелось бы поставить наконец точку в этой неприглядной для монастыря истории. Верно ведь, Себастьян? Но, насколько мне известно, преступник уже схвачен. Все прочее только усилит смятение, а это не очень хорошо скажется на наших, хм…
– Делах, – с улыбкой закончил Иеремия. – Об этом можно говорить прямо. Нет ничего постыдного в накоплении средств, тем более если оно во благо церкви. Нам бы тоже хотелось, чтобы все улеглось как можно скорее.
Он скрестил руки и откинулся на спинку стула.
– Вот чего я действительно не понимаю: почему этот, как его там… Куизль именно у нас вздумал что-то вынюхивать? Он все-таки палач, а не курфюршеский служитель, верно?
Приор издал нервный смешок и оглянулся на библиотекаря. Тот с демонстративным безразличием листал какую-то книгу.
– Это мы тоже объяснить не в силах, – ответил Земер и поскреб лысину. – Дочь его и зять отправились вместе с нами в паломничество, и Якоба Куизля среди нас изначально не было. Для чего он явился…
– Как его, говорите, зовут? – перебил приор бургомистра.
– Куизль. Якоб Куизль. А что?
Брат Иеремия вспомнил вдруг вчерашний допрос в темнице Вайльхайма. Йоханнес без конца твердил о каком-то Якобе, который должен ему помочь. Приор тогда решил, что измученный аптекарь взывал к святому Якобу. Может, он имел в виду этого Куизля? Вот только почему? Рассеянный настоятель обмолвился как-то раз, что брат Йоханнес тоже побывал на войне… Может, эти двое знакомы?
Иеремия побарабанил пальцами по столу. Дело становилось все более щекотливым.
– Что такое, Иеремия? – недоверчиво спросил брат Бенедикт, оторвавшись от книги.
– Нет, ничего. – Приор неуверенно улыбнулся. – Просто устал немного. Праздник, да и сама подготовка к нему несколько утомляют, должен признаться.
Он поднялся и протянул руку жирному бургомистру и его бледному отпрыску, проговорив елейным голосом:
– Спасибо вам за сведения. Они помогут нам схватить этого самозванца как можно скорее. Как знать, может, этот Куизль и с колдуном заодно…
Он нетерпеливо указал в сторону двери:
– А теперь прошу нас оставить. У нас у всех еще немало работы.
– Вы правы, ваше преподобие.
Земер поклонился, и приор даже разозлился на мгновение, что у него еще не было настоятельского перстня, который бургомистр мог бы сейчас поцеловать.
Чиновник из Шонгау вдруг выпрямился, и глаза у него хитро сверкнули.
– Ваше преподобие…
Брат Иеремия нахмурился:
– Да, бургомистр?
– Вы наверняка помните, что я продал монастырю лучшего воска на три сотни свечей, и по справедливым расценкам. Кроме того, просительные с великолепным тиснением из Аугсбурга…
– На что вы намекаете?
Земер торжествующе улыбнулся:
– Не сомневаюсь, к Вознесению Девы Марии паломников будет не меньше. А потом и в День Всех Святых. Вы уже выбрали поставщиков?
Приор демонстративно вздохнул. Хотя его и обрадовало то обстоятельство, что бургомистр говорил о делах именно с ним. Старого настоятеля можно уверенно списывать со счетов.
– Не сомневайтесь, мы о вас не забудем, – ответил он благосклонно. – Каждый, кто помогает церкви, становится на путь Божий.
Бургомистр с сыном раскланялись, и приор с библиотекарем остались одни в просторном зале.
– Проклятие! – прошипел брат Бенедикт, когда шаги шонгауцев наконец стихли, и со злостью захлопнул книгу, которую только что листал. – Этого нам еще не хватало! Чтобы какой-то палач шпионил за нами… Не исключено, что этот ублюдок и карту у меня выкрал. Теперь остается лишь надеяться, что стражники схватят его прежде, чем он разыщет что-нибудь внизу.
Брат Иеремия нервно закусил губу.
– Это не так уж легко, ты же сам слышал. Этот Куизль так просто не сдастся. А пока Йоханнес не признается, дело так и останется нераскрытым. Как бы судье в голову ничего не взбрело и он не велел тут каждый камень перевернуть…
Старый библиотекарь злобно на него зыркнул.
– Что значит, пока Йоханнес не признается? – рявкнул он. – Ты сам вчера руководил допросом. Вы чем там занимались? Перьями его щекотали?
– Я… я и сам не знаю, почему он до сих пор не сломался, – посетовал приор. – Палач в Вайльхайме все испробовал. Но ведь надо следить, чтобы Йоханнес не помер. Поэтому мастер Ганс решил подождать до завтра и за это время немного его подлечить.
Приор перегнулся через стол и едва ли не с мольбой в голосе обратился к старому монаху:
– Проклятие, Бенедикт, нам нужно его признание, иначе дело не дойдет до приговора! Ты же сам знаешь, насколько строг в этом отношении каролингский кодекс.
– Так будь добр, позаботься, чтобы он признался наконец, – бесстрастно ответил библиотекарь. – Иначе мы следом угодим к мастеру Гансу на дыбу. – Сгорбленный, словно изломанный бурями дуб, он с трудом поднялся из-за стола и злобно уставился на Иеремию. – Я и сам по молодости несколько раз присутствовал при допросах, и у меня подозреваемые сразу во всем признавались. Ты слишком мягок, Иеремия.
Приор стиснул кулаки под столом. С тех самых пор, как он вступил много лет назад в этот монастырь, старик постоянно выводил его из себя подобными высказываниями. Иеремия понимал, что брат Бенедикт считал себя лучшим настоятелем, но книги были для него важнее любого сана, и он искал соратников для своих тайных замыслов.
Полезных идиотов вроде меня!
При этом их объединяли общие цели. Несмотря на это, Иеремия чувствовал, что библиотекарь никогда не воспринимал его всерьез. Приор подумал о том, как станет настоятелем. Многое с того времени должно измениться.
И старого дурня всегда можно перевести в трапезную, начищать блюда. Мы должны служить Господу, какое бы место он нам ни определил.
Подобные мысли успокаивали Иеремию. Он вспомнил о пистолете, подаренном вчера судьей, и встрече с волками. Как же приятно было нажимать на собачку!
– Ты в курсе, что Лаврентий умер? – неожиданно спросил он библиотекаря.
Старик кивнул.
– Об этом разве что немые не говорят. Да еще все эти страшилки про голема…
Брат Бенедикт быстро перекрестился.
– Помилуй Господи его душу. Но может, так оно и лучше. Лаврентий был содомитом и, что хуже всего, трусом. Не исключено, что он рано или поздно рассказал бы настоятелю о наших замыслах. Теперь-то он замолчал навсегда.
Затянулось молчание. Тишина в комнате с тысячами книг и пергаментных свитков давила на Иеремию непосильным грузом. Приор тяжело вздохнул. Иногда, бессонными ночами, его терзали сомнения, правильно ли они поступают, – но ведь все это ради монастыря.
Всё по воле Божьей.
– Вот как мы поступим, – сказал наконец Иеремия решительным тоном, стараясь вернуть себе превосходство. – Возможно, Лаврентий был прав, и хранить все это внизу не так уж и безопасно. Мы с Экхартом вынесем их оттуда и спрячем у меня в приорате. Пусть полежат там, пока не поймают этого палача или Йоханнес не признается. Мы ведь так и не выяснили, что же там прячется.
