— Согласен целиком и полностью.
Она сделала большой глоток, вытерла рот ладонью.
— И все рухнуло... из-за каких-то ужасных грязных туземцев. — Она передернулась. — При одной мысли о них, мне хочется убежать и спрятаться...
— Какая она была?
— Тало?
— Да.
— В детстве, когда мы были вместе?
— Да. Нежной, тихой?..
— Тало! Да что ты? Ты думаешь, что быть богатым — так, нечего делать. А между прочим, приходится как-то расти. Не подумай, что я жалуюсь. Те денечки в Бейпорте, это было нечто...
— В Бейпорте?
— Это небольшое местечко на южном берегу Лонг-Айленда. Там у родителей Тало летний дом. Все это похоже на парк, правда... большой дом, озеро, лес... Мы часто ездили верхом без всего... именно без всего.
— И родители ничего не имели против подобных выходок?
Еще здоровый глоток.
— А их почти все время не было... общественный долг, увеселительные поездки. В доме за всем следила филиппинская прислуга, перед которой Тало не отчитывалась. Бесподобные дни, честно.
— В школу вы тоже ходили вместе?
— Да... Хиллсайд в Норфолке, потом Нэшнл Катедрал в Вашингтоне. Строгие школы, но летом мы отрывались, вели распутный образ жизни. Все лето ходили в купальных костюмах.
Она отдала мне фляжку и встала с кровати. Прелестное создание, ничуть не сознающее своей почти полной наготы.
— У нас был старый «форд», — продолжала она, выуживая из сумочки новую сигарету, — который мы разрисовали всеми цветами радуги и расписали всякими сумасшедшими присказками. И ездили по округе, выставив из машины руки и ноги. Как маленькие демоны скорости.
— И вас ни разу не задержали? Ни разу не отобрали лицензию?
Она зажгла сигарету.
— О, у нас не было лицензий. Нам было мало лет.
Вскоре она вернулась ко мне в постель, оранжевый глаз ее сигареты таращился в темноту.
— Мне не следует этого говорить, но... она это любила.
— Любила что?
— Это. Понимаешь — это? Делать это. Мальчишки из нашего поселка, приезжавшие к своим родителям, они приходили в этот большой дом... он был в полном нашем распоряжении... а в полночь мы купались в озере нагишом...
— С мальчиками?
— Ну не с садовником же! Не думаю, чтобы Томми... ничего.
— Что?
— Просто... мне не следует об этом говорить.
— Что-то о ее муже? — спросил я, передавая ей фляжку.
Она сделала глоток, потом сказала:
— Я не видела Тало с тех пор, как они с Томми уехали в Перл-Харбор, это было почти два года назад. Я не имею права ничего об этом говорить.
— О чем?
— Я... думаю, что он ее не удовлетворяет.
— В каком смысле?
— Во всех. Он такой... обычный, скучный, спокойный. А она романтичная, любящая веселье девушка, но ее письма... Ей до смерти надоело быть женой военного моряка. Он все время дежурит на своей подлодке, а ей одиноко... никаких развлечений. Никакого внимания. А теперь это.
— Как мило с твоей стороны, что ты едешь поддержать ее в такое трудное для нее время.
— Она моя лучшая подруга, — сказала Изабелла и еще раз глотнула из моей фляжки. — А кроме того, я никогда раньше не была на Гавайях.
Она уснула в моих объятиях. Я вытащил из ее пальцев мерцавший окурок сигареты, затушил его в стеклянной пепельнице, стоящей на ночном столике, положил рядом фляжку и позволил покачиванию парохода, рассекавшего воды Тихого океана, убаюкать себя.
Но мне очень долго не спалось. Я все думал о Тало и Изабелле, девушках, которые любили веселье и купались нагишом вместе с мальчиками.
А сейчас скучный муж Талии Мэсси помог убить человека, чтобы защитить честь своей жены.
Я стоял, опершись о поручни, на палубе правого борта, с одной стороны от меня стояла Изабелла, с другой — Лейзер. Миссис Лейзер располагалась рядом с мужем, а следом — чета Дэрроу. И вся наша маленькая группа неотрывно разглядывала темно-синие воды. Нежный ветерок ерошил волосы, шуршал одеждой, забавлялся с галстуками. Небо было голубым, как глаза Изабеллы, облака — белыми, как ее зубки. Глупенькая девочка, но я буду вечно любить ее, или, по крайней мере, пока мы не пришвартуемся.
— Смотрите! — закричала Изабелла.
Лет полтораста назад этот крик был бы полон особого смысла, когда увиденная земля означала свежую воду, пищу и твердую почву под ногами после недель или даже месяцев пути.
Но под конец современного путешествия по океану, которое длилось четыре с половиной дня, этот возглас был просто нелепым. Тогда почему же мое сердце совершило прыжок, когда стали видны неясные очертания земли, то там, то тут скрытые утренними облаками? Постепенно выявляя свои очертания, становясь все больше и заполняя собой горизонт, надвигался наветренный берег Оаху, и пока «Малоло» огибал мыс, мы со всех сторон обозрели потрескавшуюся серую гору.
— "Голова Коко", — проинформировал нас бывалый путешественник Лейзер.
Может и так, но на этой голове было не больше естественной растительности, чем на голове лысого старика. Очень скоро на смену серости Коко — разочаровывающему и непривлекательному эмиссару острова — пришла роскошная зеленая долина, включая оправдавшие ожидание пальмы, нежно шевелящие листьями, и редкие всплески ярких цветов.
— Это «Алмазная Голова»! — показывая пальцем, завизжала королева Изабелла, словно сообщала Колумбу о Новом Свете.
— Вижу, ты тоже читала «Нэшнл джиогрэфик», — сказал я, но вывести ее из себя мне не удалось.
Она смотрела широко раскрыв голубые глаза, а улыбка у нее была, как у ребенка, получившего пятицентовик у дверей ломящейся от сластей кондитерской лавки. Она даже слегка подпрыгивала на месте.
«Алмазная Голова» и в самом деле была хороша, даже если городской парень вроде меня и не собирался слишком уж восторгаться в угоду своей милашке. В конце концов, я родился в городе, где изобрели небоскребы, и какое-то ничтожное чудо природы высотой семь или восемь сотен футов, не способно было заставить такого крутого парня, как я, исторгать охи и ахи.
Тогда отчего я стоял выпучив глаза, будто перед носом у меня водил своими руками гипнотизер? В чем заключается волшебство этого давно потухшего кратера? Почему его очертания притягивали взор и заставляли искать сравнений? Почему «Алмазная Голова» казалась мне ползущим чудовищем, покрытым шерстью, которое тихонько приподняло свою плоскую голову сфинкса и спустило в океан лапы? Царственным бдительным стражем древнего острова?
— Видите ту небольшую впадину, у основания кратера? — спросил Лейзер, словно и вправду был нашим гидом.
— Там, рядом со скалой? — отозвался я.
У подножия поросшей зеленью части вулканического склона теснились деревья и горстка строений.
— Точно. Местные жители говорят, что когда-то там лежал огромный алмаз, унесенный прочь разгневавшимся Богом.
— Может, они не нашли девственницы, чтобы принести ему в жертву, — произнес я. — Редкий товар, даже в те времена.
Изабелла ткнула меня в бок локтем. А я-то думал, что она меня не слушает.
Естественная преграда в виде вулкана-часового постепенно уходила в сторону, и нам начал открываться мягкий белый изгиб Вайкики-бич.
— Это отель «Моана», — сказал Лейзер, — самый старый на острове.
Большой изящный белый дом, отходившие от основного здания два крыла создавали почти замкнутое пространство. Перед участком пляжа, который принадлежал отелю, рос огромный баньян и стоял летний павильон. За этим колониальным порождением рубежа веков следовал взрыв поразительно розового цвета в форме массивного оштукатуренного сооружения в испано-мавританском стиле, смеси замка и миссии, шпили и купола которого возносили его над декоративным парком, полным папоротников и пальм.
— Отель «Ройял Гавайен», — пояснил Лейзер. — Также известен под названием «Розовый дворец».
— Счастливчик, — сказал я.
— Ты о чем? — поинтересовалась Изабелла.
— Там я буду жить. В отеле «Ройял Гавайен»...
— А я буду жить с Тало, в ее маленьком бунгало в долине Маноа, — мрачно проговорила Изабелла. — Она говорит, что оно не больше, чем домик садовника у них в Бейпорте.
— В этой розовой ночлежке живет толпа народу. Заходи в любое время. И чувствуй себя как дома.
Лейзер смотрел на меня сквозь свои вечно прищуренные глаза, потом слегка нахмурился и прошептал:
— Вы будете жить в «Ройял Гавайен»?
— Так сказал К. Д.
— Странно, — сказал он, по-прежнему вполголоса. — Мне он сказал, что наша группа будет жить в отеле Александра Янга.
— А чем плох Александр Янг.
— Да, в общем, ничем. Солидное место. В центре города, рядом со зданием суда. Более современный отель.
— Я больше чем уверен, что он назвал «Ройял Гавайен», — пожал я плечами. — Хотите, спрошу у него?
— Нет! Нет...
Вайкики-бич оказался узкой полосой песка, не столь бесконечной, как я себе представлял. Однако места было достаточно и для мазков и пятен купальных костюмов и пляжных зонтиков, расцветивших берег. Тут же, на мелководье, плескались купающиеся. В нескольких сотнях ярдов дальше в океане периодически возникали, как видения, бронзовые фигуры: вздымая брызги и пену, по воде, в направлении к берегу, скользили серфингисты, иногда они внезапно падали на колени, чтобы прибавить скорости, но в основном стояли на своих досках столь непринужденно, будто ждали трамвая. Не показалось ли мне, что рядом с одним из них лежала собака?
