Миссис Питт услышала за своей спиной трагический вздох Таллулы, а рядом с ней застыла, словно окаменев, Эмили.
– Подходит вам эта комната? – прямо спросила Мадж хриплым голосом.
Обернувшись, Шарлотта увидела широкое лицо хозяйки и ее полные слез глаза.
– Давайте сядем и все обговорим, – предложила миссис Рэдли. – Неплохо бы выпить по чашечке чаю. Я прихватила кое-что с собой, чтобы добавить в чай… Что ж, приходится сдавать комнаты, когда они пустуют. С этим ничего не поделаешь.
Ничего не ответив, Мадж провела всех троих в кухню в конце коридора.
В кухне было довольно грязно. Когда-то это помещение было задумано как одновременно прачечная и кухня. Большая черная плита была еще теплой, а на полу у ее дверцы лежал тонкий слой золы. На конфорке тихо кипел чайник, который, очевидно, никогда не снимался с плиты. На полке у мойки стояли грязные кружки, а на полу – два ведра с водой, накрытых крышками. Шарлотта догадалась, что вода доставляется из общей колонки или колодца на улице, и понадеялась, что ее хорошенько кипятят, прежде чем используют для питья. Она уже жалела о том, что Эмили пришла в голову мысль выпить здесь чаю. Впрочем, иного случая поговорить с хозяйкой им не представится. Расстроенный желудок – ничтожная расплата по сравнению с той опасностью, которая грозит Питту, если преступление не будет раскрыто. О нем всегда будут помнить как о человеке, повесившем Костигана, который не был виновен. Но что еще хуже, он сам будет так думать о себе, сомневаться в правильности своего решения и просыпаться по ночам, терзаемый совестью. Найдутся и такие, кто будет утверждать, что Томас сделал это сознательно, чтобы выгородить кого-то, у кого есть деньги и влияние, и что тот вознаградил его за это. Его будут подозревать в чем-то большем, чем совершение ошибки. Ошибку можно простить, человеку свойственно совершать их. А вот коррупция – это куда серьезней, это последняя степень предательства самого себя.
Чай был крепким и горьким, а молока, чтобы смягчить горечь, в доме, разумеется, не было. Все уселись вокруг стола на разномастных стульях. Миссис Рэдли извлекла из глубины своего кармана небольшую плоскую бутылку с виски и налила в каждую кружку изрядную его порцию. Это поразило Таллулу, тут же, однако, скрывшую степень своего изумления.
– За ваше здоровье! – оптимистично провозгласила Эмили, подняв свою кружку.
– За здоровье нас всех, – повторила Шарлотта, скорее как молитву, а не как тост.
– Какой тут у вас район? – с интересом справилась ее сестра.
– Неплохой, – ответила Мадж, сделав большой глоток обжигающего горло чая и всем своим видом выражая удовлетворение. – Очень культурно с вашей стороны, подружки, – добавила она, кивая на фляжку на столе. – Можно неплохо жить, если знать, как заработать.
– Ада неплохо устроилась, не так ли? – продолжала Эмили. – Она была сообразительной девушкой.
– И мастерицей в своем деле, – согласилась хозяйка, отпив еще глоток.
– Надеюсь, этого ублюдка все же поймают! – в сердцах воскликнула миссис Рэдли.
Мадж в ответ только печально вздохнула.
– А бедняжка Нора, – присоединилась к разговору Шарлотта и вздрогнула. – Вы знали Нору?
– А вы? – Пожилая женщина пристально посмотрела на нее, прищурив глаза.
– Нет. Какая она была?
– Красивая. Небольшого роста, худовата на мой вкус…
Слетевшее с уст толстухи Мадж замечание было довольно спорным, но миссис Питт промолчала, хотя и с трудом удержалась от смеха.
– А как она работала? – спросила она, икнув.
– О, хорошо! – одобрительно отозвалась хозяйка дома. – Хотя поговаривали, что она скоро покончит с этим и выйдет замуж.
– И вы поверили ей? – усомнилась Таллула, впервые вступившая в разговор и чувствуя себя неуверенно, с комком в горле от волнения.
– Может, и поверила, – кивнула Мадж и немного помолчала. – Видела я ее как-то с Джонни Воссом. Он небеден. Думаю, мог бы на ней жениться. Правда, ходили слухи, что ему нравилась Элла Бейкер с Мирдл-стрит. Но, может, потом ему больше понравилась Нора. Эдди говорила, что как-то раз Нора, прощаясь с Джонни, поцеловала его. Это было пару недель назад.
– Я тоже, прощаясь, целуюсь, – снова вступила в разговор мисс Фитцджеймс. – Но это не значит, что люди в таких случаях собираются пожениться.
– Ты и сейчас продолжаешь это делать? – пристально посмотрела на нее Мадж. – Как давно ты работаешь, детка? Тебе надо быть поосторожней. Здесь не место для новичков.
– Я… я не новичок, – попыталась защититься Таллула и тут же, охнув от боли, умолкла, получив сильный удар по лодыжке, которым под столом наградила ее Эмили.
– Раз целуешь кого попало, значит, новичок, – авторитетно заявила старуха. – Целовать дома родных, тех, кого любишь, – это одно. А клиенты должны получать по прейскуранту, только то, за что заплатили, и не больше. Все то, что твое, настоящее, – не продается.
Таллула посмотрела на нее, и на ее щеках от стыда заалели два ярких пятнышка.
– За тобой пока нужен глаз да глаз, и кто-то должен научить тебя, как себя вести, – уже ласково сказала хозяйка. – Снимай-ка у меня комнату, и я тебе помогу, а?
Мисс Фитцджеймс на мгновение потеряла дар речи. Можно было только догадываться, какие мысли пронеслись в эту минуту у нее в голове.
– Благодарю вас, Мадж, – быстро вмешалась Шарлотта. – Это очень щедро с вашей стороны. Неплохая идея. Но мы должны посмотреть комнаты еще в нескольких местах. Ведь поблизости есть другие дома? Видимо, сейчас пустует и комната Норы?
– Я не слышала об этом, – ответила старуха. – Но вы можете спросить. А если она занята, справьтесь у матушки Бэйнс на Чиксэнд-стрит. У нее всегда бывают свободные комнаты. В крайнем случае, сняв у нее жилище на время, можно потом найти что-нибудь получше. Она в нашем квартале недавно, но я слышала, что это неплохая женщина. Только у нее надо иметь свой гардероб. Он у вас есть?
– Свои платья? – заикаясь, переспросила Таллула.
– Да. Сразу видно, что ты новичок. Я угадала? – Мадж покачала головой. – А мордашка у тебя смазливая… Красивые волосы… Мы еще сделаем из тебя то, что надо. – Она успокаивающе похлопала девушку по плечу, а затем окинула взглядом двух других собеседниц. – Ну, а вы сами о себе позаботитесь, не так ли? – Она внимательно присмотрелась к Шарлотте. – У тебя неплохая фигура, все на своем месте. Густые волосы, да и недурна собой…
– Спасибо, – несколько суховато ответила миссис Питт.
Мадж, однако, была глуха к сарказму. Теперь ее оценивающий взгляд остановился на Эмили.
– Не совсем то, что надо, тощевата, но мордашка ничего, свежая кожа, – заключила она. – Мужчинам нравятся золотистые блондинки, особенно с такими кудряшками, как у тебя. В тебе есть то, что называется изюминкой. В общем, с тобой все в порядке.
– Скажите нам, где мы можем найти эту матушку Бэйнс? – как бы не замечая полученных «комплиментов», вернулась к делу миссис Рэдли.
– Конечно, скажу, – ответила Мадж. – Чиксэнд-стрит, дом двадцать один. Недалеко от Майл-Энда. Там можно спросить дорогу, каждый вам скажет.
Разговор подходил к концу, а подруги узнали слишком мало, чтобы считать его законченным.
– Ада и Нора знали друг друга? – решила снова продолжать беседу Шарлотта. – Они были похожи? У них были общие друзья?
Мадж удивленно заморгала глазами:
– А что это вас так интересует?
– Потому что я не хочу, чтобы мне переломали пальцы и задушили собственным чулком, – нашлась миссис Питт. – Если здесь орудует маньяк, то надо знать, каких женщин он подбирает себе по вкусу, чтобы не угодить в его лапы.
– Он подбирает один сорт женщин, дорогуша, – устало сказала пожилая женщина. – Тех, кто готов продать себя любому за хорошие деньги. Женщине надо есть и пить, кормить детишек. А на спичечной фабрике работать не хочется, там травятся фосфором и быстро становятся старухами. И гнуть спину швеей на потогонном конвейере, строчить мужские сорочки весь день и половину ночи за гроши, которых едва хватает на краюху хлеба, тоже мало кто хочет. – Налив себе еще чаю, она также наполнила кипятком кружки своих гостей, с надеждой поглядывая на Эмили.
Та тут же плеснула во все кружки виски.
– Спасибо, – поблагодарила Мадж и снова вернулась к прерванному разговору. – Кто говорит, что опасности нет? Чтобы жить в безопасности, надо родиться богатой. Может случиться, что все кончится тем, что заболеешь, а может, повезет и все обойдется. Бывает, что и побьют или отхлещут ремнем – значит, не повезло. Случается, что становится так тошно, что до конца дней своих хотела бы в глаза не видеть мужчину. – Старуха шмыгнула носом. – Зато никто не будет голодным и холодным, пока вы будете работать – что здесь, что на улице. Будут и хорошие денечки, еще повеселитесь и посмеетесь! – Она вздохнула и отхлебнула чаю из кружки. – У нас тоже были неплохие времена – у Норы, Рози, Ады и меня. Рассказывали друг другу всякие небылицы, делали вид, будто мы леди… – Мадж хмыкнула. – Помню, однажды летним вечером мы прокатились на прогулочном пароходике по реке, как все порядочные лондонцы. Разоделись в пух и прах, ели пирожки с угрем и засахаренные фрукты, запивали мятной водой…
