Тогда, конечно, я не знал, что она уже объявила себя Земным воплощением Гора. Или что Рамос уже не является Верховным Жрецом Амона. Но к тому моменту, как до меня дошло письмо Тенры, это уже не имело значения. Эхнатон и его воинственные последователи разбили лагерь около главных крепостных ворот, требуя не только впустить их, но и почестей, подобающих законному Господину Двух Земель. Каждый день он подходил к воротам, разглагольствуя и размахивая жезлом со сплетающимися змеями, – этот царский жезл был дан ему жрецом, который провел его через ритуалы инициации, известные лишь сыну Амона.
Полагаю, он стоял бы там до сих пор, если бы на одной из строительных площадок Рамзеса не упал камень, убив стоящего внизу надзирателя. Тот факт, что каменотесов заставили работать в наказание за поклонение Атону, вскоре дал почву для слухов, что Еретик вызвал гнев своего бога, и тот повалил камень. История эта распространилась быстро, словно огонь по сухой траве, обрастая любопытными подробностями, переходя из уст в уста. И наконец, когда по небу покатились тяжелые черные тучи, на рыночной площади собралась толпа, и помимо первой истории возникло еще множество рассказов. Говорили, что бог Еретика наслал чуму на Людей Солнца, и детей рвало всем, что они съедали, пока они не умирали от голода, хотя еды было навалом. Разумеется, это могло быть только божественной карой! Наконец народ Зару воззвал к Рамзесу, чтобы он отослал Эхнатона и его братию назад в Синай, прежде чем у них заберут всех детей. Но он колебался, не зная, как бороться с новым претендующим на трон соперником, хотя в то же время необходимо было ехать в Уасет, чтобы выхватить власть у бывшей Царицы Еретика, пока еще не слишком поздно.
Наконец Сети приказал Еретику и всем его подчиненным, которые натягивали веревки, клали камень, и даже простым носильщикам воды, а также их женам и детям – исчезнуть с глаз к тому моменту, как Ра-Хорахте в следующий раз покажет свой лик над восточным горизонтом. В противном случае он пообещал, что даже гром их бога будет бессилен перед войсками его отца.
На следующее утро он взобрался на бастион и увидел, что их полосатые палатки исчезли, осталась лишь пыль из-под ног, указывающая, в каком направлении они ушли. Сети заявил, что потеря не велика, поскольку из Зару с Эхнатоном ушло только человек пятьдесят, а они давно уже обучили своему мастерству тех, с кем работали рука об руку. Так что дело сделано, и при первых же лучах следующего дня мы отплываем в Уасет.
Вернувшись домой, я обнаружил послание, которое Тенра оставил на письменном столе в моей библиотеке, – это был одинокий лист папируса, придавленный клинком, который ему подарил Осирис Тутанхамон, и это зрелище переполнило мое сердце ужасом.
Осирис выиграл битву, которую мы вели двадцать лет. Я лишь ускорил их встречу, когда ее взгляд умолял меня избавить ее от невыносимой боли. Я же и подготовил ее к вечности, оставив ключ к ее местонахождению – той, кто была зачата в руках бога реки.
Знай, что я пытался остаться, ради Мери, хотя для меня солнце погасло. Но, возможно, ей лучше жить без меня в мире, чем со мной в страхе. И еще знай, друг и брат моего сердца, что я не стал бы таким человеком, если бы не ты. Что бы ни происходило, я всегда буду любить тебя и верить тебе, вечно – если вечность существует. Если нет, мне все равно крайне повезло.
Пока я читал это, могильный холод заполз в мои кости, и я ощутил страшную потерю, в сердце образовалась зияющая дыра. Когда вошел Сенмут, по его лицу я сразу понял, что и он многого лишился. Ему даже хуже, он видел, как это произошло.
Тенра понимал, что единственная возможность подобраться как можно ближе – это подойти ко входу в вечный дом Хоремхеба, где она шагнула вперед в леопардовой шкуре нового Фараона. Как он набрался сил взглянуть в глаза женщине, давшей жизнь его возлюбленной и забравшей ее, я сказать не могу, но когда все взгляды сосредоточились на том, как она прикоснулась священным стругом к губам могущественного Генерала, Тенра незаметно пробрался сквозь толпу, и единственным быстрым взмахом хирургического ножа с тонким лезвием перерезал крупный сосуд на некогда прекрасной шее Нефертити.
Он ведь точно знал, куда метить: такая рана непременно приводит к смерти. Только время, которое требуется на то, чтобы кровь покинула тело, различно для каждого мужчины – или женщины. Так что таково было его намерение. Тенра наверняка не ожидал лишь одного – того, что он умрет даже быстрее, чем она, в то время как сотня скорбящих стояла и смотрела, не веря своим глазам. Никто не ожидал, что порывистый юный командир охраны Нефертити развернется и одним ударом меча отсечет Тенре голову.
Я неустанно благодарю Тота, не позволившего мне увидеть это, так что мои воспоминания о друге не запятнаны кровью. Даже сейчас я замечаю, что время от времени оглядываюсь, ожидая увидеть его серьезное лицо, на котором вдруг от моих слов появится улыбка, или шутливо засветятся его теплые карие глаза – как обычно, за мой счет.
Тенру никто не смог бы спасти, хотя это не облегчает состояние Сенмута, который винит себя за то, что просто стоял рядом, как и все остальные, ошеломленный зрелищем, произошедшим у него на глазах. Но по крайней мере ему удалось спасти то, что осталось от человека, которого он полюбил как отца и брата, которого бросили в пыль и оставили гнить на солнце. Сенмут осмелился забрать тело Тенры, лишь когда опустилась темнота, и отнес его в Дом Мертвых, где мужа Небет знают так же хорошо, как и того, кого он принес. И у Сенмута есть средства позолотить ладони тех, кто протягивает руки. Иначе бы его выгнали, ибо там не место убийцам. То есть, кроме смертных богов, сидящих на троне Гора.
Получилось, что на трон претендовали три Фараона подряд, можно сказать, почти одновременно. Чтобы запутать тех, кто попытается уничтожить ее во второй раз, Асет начинает путешествие через вечность в 4-й год правления Сменхкаре, 18-й год правления Эхнатона и 1-й год правления Рамзеса. Поскольку она путешествует еще и под вымышленным именем, как пожелал Тенра, Небет сама нарисовала маску и разрисовала обмотки своей возлюбленной подруги, чтобы душа Асет наверняка нашла свое тело.
Я же, когда друг моего детства избавил этот мир от зла, чтобы спасти свою дочь, уничтожил останки женщины, убившей по меньшей мере двоих своих дочерей, – я выкрал ночью труп Нефертити и отнес его к реке, где крокодилы откладывают яйца. Так же признаюсь, что действовал не один, хотя не в праве разглашать имя своего сообщника. Это право я оставляю ему, когда придет его время, хотя охотно признаю, что нас обоих порадовал наш поступок. И осознание того, что кошка больше никого не убьет – ни в этом мире, ни в следующем.
Тенра однажды сказал, что без Асет он не был бы цельным. Думаю, она без него тоже. Поэтому я устроил так, чтобы та его часть, которую он считал истинным вместилищем наших мыслей и чувств, путешествовала с ней. И пойдет он с открытыми глазами, хотя Тенра искренне верил, что дорога к вечной жизни лежит через то, чему мы можем научиться и что можем оставить другим, а не через наши изношенные тела, которые со временем превратятся в пыль. Но кто может знать наверняка? А какой толк все видеть, если не можешь записать то, что видишь? Так что об этом я тоже позаботился.
Это письмо я тоже положу вместе с телом, чтобы Осирис и его судьи знали правду о том, как жил мой друг. Если Тенра был прав, тогда вместо его головы и сердца останется его дневник и карта Асет. Карта, на которой показаны сосуды, переносящие только кровь. Те, которые Асет изобразила красным цветом, пульсируя уносят кровь от сердца, а в синих она темнее и течет не так быстро. Может, поэтому перерезать один из этих менее опасно.
Медицинский свиток Тенры останется у меня – это подарок, скопированный самым талантливым писцом, который когда либо жил в Двух Землях, ведь именно Асет украсила папирус разнообразными цветными зверьками, рассказывающими отдельную историю: эти сценки придают глубину тому, что Тенра узнал из своих опытов.
Поскольку Асет обо многом договорилась с Небет, Хапимере поплывет в Анибу с Сенмутом и моей дочерью, как пожелали ее родители. И вместе с ними – Мерит, и я молюсь, чтобы она полюбила моего внука так же, как любила его тезку.
Сенахтенра. Он для меня и отец, и брат, и сын. Друг молодости, якорь, с которым плыл мой ялик по бурному потоку жизни. Отражение моего ка. Каким чужим и пустынным кажется без него родной город. Но все равно тут не так пусто, как у меня в сердце.
Макс сидел, уставившись на последний лист, а потом понял, что следует добавить:
– Подписано «Меренпта, некогда Главный Врач Северной Армии и Главный Врач Фараона, теперь суну народа Уасета, которым ранее был друг моего детства».
Он подняла глаза и увидел, что по щекам Кейт беззвучно бегут слезы.
– Может, подождать, и прочесть остальное потом?
