остановлюсь? Я хочу пить твои гребаные слезы, как будто это кровь Христа».
Я снова качаю головой, безмолвно умоляя его остановиться. Но он отказывается, и я интересно, сколько еще я смогу выдержать, прежде чем потеряю сознание.
«Я тоже твое спасение?» Я задыхаюсь, с трудом выговаривая слова. прежде чем рыдания вырвались наружу.
«Ты всегда собиралась быть той, кто спасет меня, маленькая мышка». Он вздрагивает, и я чувствую, как напрягается его тело, приближаясь к своему концу. Он приближается меня тоже, и я боюсь, что будет со мной, когда он наступит.
Он трахает меня быстрее, просовывая руку между нашими телами и проводя пальцами по моему клитору, и на этот раз я вообще ничего не вижу. Мой рот раскрывается в почти беззвучном крике, и он рычит, обеспечивая звук того, что мы разрываясь на части, дрейфуя в своем собственном разрушении.
Он затихает, но мои бедра сами собой приходят в движение, накатываясь на него, когда мы оба превращаемся в пепел.
Ты — прах, и в прах ты вернешься.
Время перестает существовать, и к тому времени, когда мы оба обретаем ясность, мы задыхаемся и дрожим от подземных толчков. Мои щеки мокрые от слез, которые все еще текутиз глаз, пока я пытаюсь перевести дыхание. Но я не могу. Не с рыданиями подкатывающие к моему израненному горлу.
Зейд обхватывает меня за шею, крепко прижимая к себе, пока мы оба пытаемся прийти в себя после… что бы это ни было.
«Я тоже тебя люблю», — шепчет он.
С каждым днем мы становимся все ближе к смерти — наши тела разрушаются все больше. И если это то, на что похожа смерть, то я никогда не хочу чувствовать ничего другого
Тихо.
Слишком тихо.
На заднем плане тикают часы, и скрипит пара методичных шагов надо мной. Туда-сюда.
Тик-так, тик-так, тик-так.
И все же, все тихо. Клэр молчит.
Она приняла меры предосторожности после моего выступления на телевидении четыре дня назад и разбила все свои устройства в тот же вечер.
Я знал, что есть вероятность, что Клэр воспримет мою угрозу на таком уровне это была вариант, который я был бы глупцом, если бы не учитывал. Но если это означало уберечь Адди от обвинения в убийстве, что могло привести к еще одной попытке похищения в полиции, это был риск, на который я был готов пойти.
Я мог бы отвезти ее куда-нибудь, где ее никто не найдет, но это означало бы оторвать ее от любого подобия нормальной жизни. Не то, чтобы у нее было много сейчас, но, по крайней мере, у нас есть шанс вернуть ее, когда Клэр позаботится о ней.
Я надеялся, что рыжая стерва будет слишком гордой, чтобы подумать о том. избавляться от своих устройств, но я полагаю, что Клэр не была бы там, где она сейчас, если бы была идиоткой.
Мы утроили охрану вокруг Парсонса, чтобы ни одна проклятая птица не смогла не пролететь за периметр без моего ведома. В то же время, мы работаем над тем, чтобы вернуть Клэр сигнал. Теперь, когда мы точно знаем, где она находится, я могу попросить одного из моих людей подобраться как можно ближе к ее острову. Затем, мы вылетим на дроне, который сможет послать вирусное ЭМИ в ее местоположение. Это пошлет вирус на любую технологию в ее зоне, и тогда мы сможем расшифровать, какие устройства являются ценными. Это займет пару дней, чтобы доставить кого-нибудь в радиусе действия, и она сможет многое приготовить за то время когда она будет вне сети.
Тик-так, тик-так, тик-так.
Я поворачиваю шею, мышцы болят и стонут.
Она еще не сделала ни одного движения. Но это, блядь, неправильно. Эта сука реактивная. Ее голова размером с этот особняк, и такая же темная, как и внутри него. Шаги затихают, как будто услышав мои мысли и обидевшись на них. Я делаю глоток виски, осмеливаясь, что этот засранец попытается меня убить. Я достаточно на взводе, чтобы бороться с воздухом, и я, блядь, тоже выиграю.
Через несколько мгновений шаги возобновляются, и я выдыхаю беззлобный смех.
Какой бы призрак это ни был, он такой же беспокойный, как и кости в моем теле. Может быть, это прямое отражение того, что я чувствую. Проявление или что-то в этом роде. Поместье Парсонс полон энергии, и я не удивлюсь, если ею можно так легко манипулировать.
Я проглатываю остатки содержимого своего стакана, шипя от ожога. Часы продолжают тикать, приближаясь к отметке три часа ночи.
Несколько часов назад я вернулся домой после захвата кольца. У этого кольца жертвы совсем маленькие, как новорожденные, и я до сих пор не могу заснуть. Я слишком полон ярости и знаю, что Клэр что-то задумала.
Призрачные пальцы ужаса пробираются по моему позвоночнику, как паук, сжимая мои плечи с каждым толчком. Что бы это ни было, оно выведет меня из себя до чертиков.
Называйте меня чертовым экстрасенсом, наверное.
Тик-так, тик-так, тик-так.
Вытащив телефон, я набираю номер Джея, дрыгая ногой, пока он звонит.
«Ты меня ненавидишь», — отвечает он с трудом.
«Что-то не так», — говорю я, роясь в кармане, чтобы достать свои сигареты.
«Что случилось?» — спрашивает он, уже более бодро. Я качаю головой, пытаясь выразить это словами.
«Я пока не знаю. Вокруг Парсонса тихо. Никого не видно. Но это слишком очевидно».
Джей на мгновение замолчал. «Я предполагаю, что речь идет о Клэр. Что она может сделать?»
«Кто, блядь, знает», — ворчу я, раздражаясь на себя, и со злостью засовывая кончик между губами. «Эта дрянь придумает что-нибудь креативное, я уверен».
Он зевает. «Ты поговорил об этом с Адди? Ты не мог разбудить ее чтобы поговорить о своих чувствах, а потом позвонить мне, когда узнаешь, что что-то на самом деле не так?»
Говнюк.
«Она спит».
«Я спал».
«Она также легла спать злой, потому что поссорилась с мамой. по поводу приема лекарств или еще какого-то дерьма. Я не хотел ее беспокоить».
Я уверен, что ее мама пыталась убедить Адди, чтобы я принимал лекарства. Антипсихотики, если быть точным. Я рассмеялась, и Адди быстро согласилась с мамой.
В ответ я перевернул ее на лицо и ел ее киску, пока она не она не оседлала мой язык до беспамятства. Маленькая лгунья любит меня таким, каким я есть.
Он вздыхает. «Тебе повезло, что я понимаю гнев отвергнутой женщины». Он делает паузу. «И мужчины,
