– Я тоже. Мне жаль, что у нас ничего не вышло. Позволь показать тебе кое-что. Пойдем наверх. Теперь речь должна идти о возмездии. Не осталось ничего, кроме возмездия.
Я привел Сэмпсона в свой кабинет в мансарде. Повсюду к стенам здесь были пришпилены заметки, касающиеся случаев убийства в армии. Комната напоминала приют сумасшедшего, одного из моих пациентов-маньяков, одержимых идеей убийства. Я подвел Джона к столу.
– Я работаю над этими сообщениями с тех пор, как познакомился с Эллисом Купером. Обнаружил еще два примечательных подобных случая. Один в Нью-Джерси, другой в Аризоне. Тела жертв, Джон, тоже были разрисованы.
И я ознакомил Сэмпсона с данными, не утаив ничего.
– Кстати, я узнал, что Пентагон работает над тем, чтобы положить конец нынешнему положению, когда в мирное время в армии ежегодно происходит больше тысячи смертей – в результате дорожных аварий, самоубийств и убийств. Однако, несмотря на эти усилия, за минувший год было убито больше шестидесяти солдат.
– Больше шестидесяти? – охнул Сэмпсон, изумленно покачав головой. – Шестьдесят убийств за год?
– Большинство случаев насилия – на почве секса и нетерпимости, – пояснил я. – Изнасилования и убийства. Жертвами становились гомосексуалисты, которых убили или забили насмерть. Есть серия гнусных изнасилований, совершенных неким сержантом в Косово. Он не думал, что его схватят, потому что там и без того происходило много подобных преступлений.
– А были еще случаи с раскрашенными телами? – поинтересовался мой друг.
Я покачал головой:
– Только те два, что я раскопал: в Нью-Джерси и в Аризоне. Но и этого достаточно. Это ниточка.
Сэмпсон тряхнул головой и посмотрел на меня:
– Итак, что мы реально имеем?
– Пока не знаю. Трудно выжимать сведения из армии. Происходит что-то мерзкое и отвратительное. Выглядит так, будто военным шьют фальшивые дела. Первый случай произошел в Нью-Джерси, последний, похоже, тот, что с Эллисом Купером. Имеются явные, четко выраженные совпадения: слишком легко обнаруженное орудие убийства, анализ отпечатков пальцев и анализ ДНК, послужившие в качестве улик.
– Все эти люди имели хорошие послужные списки. В расшифровке стенограмм следствия по делу в Аризоне было упоминание о «двух или трех мужчинах» виденных рядом с домом жертвы перед тем, как было совершено убийство. Есть вероятность, что невинных люди подставляют, затем несправедливо предают смерти. Сфабрикованные обвинения, беззаконные казни. И могу добавить еще кое-что.
– Что именно?
– Эти киллеры не столь блестящи, как Гэри Сонеджи или Кайл Крейг, однако ничуть не менее беспощадны. Они мастера своего дела, а дело их – убивать и выходить сухими из воды.
Сэмпсон нахмурился и решительно покачал головой:
– Такого больше не будет.
Глава 41
Томас Старки родился в Роки-Маунт, штат Северная Каролина, и, как и большинство его соседей, до сих пор страстно любил эти места. Он подолгу бывал вдали от дома, находясь на военной службе, но потом вернулся сюда уже навсегда, чтобы поставить на ноги детей и дать им все, что в его силах, все самое лучшее. Он знал, что Роки-Маунт – превосходное место для того, чтобы растить там детей. Черт побери, он ведь и сам вырос в этих местах, не так ли?
Старки был предан своей семье, мало того – искренне любил семьи двух своих ближайших друзей. Он также чувствовал потребность руководить, направлять и держать под своим контролем все и вся, что его окружало.
Почти каждый субботний вечер Старки собирал все три семейства на барбекю. Исключение составляли дни, приходившиеся на футбольный сезон, когда семейства обычно устраивали закусон вечером в пятницу, расставив угощение на откинутой задней дверце грузовичка. Сын Старки Шейн играл защитником за команду средней школы. Спортсмена Шейна старались залучить к себе технические колледжи штатов Северная Каролина, Висконсин и Джорджия, но Старки хотел, чтобы тот прежде, чем поступит в колледж, прошел армейскую выучку. Именно так поступил он сам, и это пошло ему только на пользу. И Шейну это также послужит наилучшим образом.
Трое старых друзей обычно сами делали все закупки и сами стряпали для субботних барбекю и пятничных пикников. Они покупали на фермерском рынке бифштексы, свиные ребрышки и горячие, нежнейшие колбаски. Выбирали кабачки, кукурузу в початках, помидоры, спаржу. Даже готовили салаты: немецкий картофельный салат, салат из шинкованной капусты, моркови и лука с майонезом, иногда салат «Цезарь» – из латука, гренок, вареных яиц, с постным маслом и уксусом. Черт, они даже прибирались после трапезы и мыли посуду. Друзья гордились тем, что умеют подать блюда так, как положено, и сорвать примерно такие же восторженные аплодисменты, что и их сыновья, участвующие в футбольных матчах.
Нынешняя пятница не явилась исключением, и к половине восьмого мужчины были на своем привычном месте, подле двух грилей, установленных так, чтобы ветер относил дым в сторону, и готовили пищу «на заказ», одновременно прихлебывая пиво. Заместитель Старки, Браунли Харрис, любил пофилософствовать. Когда-то он посещал престижный Уэйк-Форестский университет и даже поступал в магистратуру.
– А ведь тут масса иронии, вы не находите? – заметил он, созерцая эту идиллическую семейную картинку. – Я вижу во всем этом изрядный парадокс.
– Уймись, Браунли, ты готов видеть парадокс даже в пареной репе или в групповухе на рисовом поле. Ты слишком много думаешь, – сказал Уоррен Гриффин. – В этом твоя беда.
– Может, наоборот, – твоя беда в том, что ты думаешь мало, – ответил Харрис и подмигнул Старки, которого считал почти Богом. – Завтра мы едем на дело, а сегодня – пожалуйста! – мирно жарим филейные бифштексы для своих домочадцев. Тебе не кажется, что здесь есть какая-то странность?
– Мне кажется, это ты чертовски странен, блин, – вот что. У нас есть работа, которую надо выполнять, – мы ее и выполняем. Никакой разницы с тем, что больше десяти лет делали в армии. Мы делали свою работу во Вьетнаме, в Персидском заливе, в Панаме, в Руанде. Это – работа. Не спорю, так вышло, что я люблю свою работу. Возможно, в этом и есть какая-то ирония. Я семейный человек и в то же время – профессиональный киллер. Ну, так что с того? Происходит всякое дерьмо? Верно, происходит. Ну, так вини армию Соединенных Штатов, а не меня.
Старки кивнул в сторону двухэтажного строения. Этот дом, с пятью спальнями и двумя ванными комнатами, он построил для своей семьи лишь пару лет назад.
– Девушки идут, – бросил он. – Рты на замок. Привет, красавица! – окликнул он свою голубоглазую жену Джуди и сжал ее в объятиях. «Синеглазка» была высокой, привлекательной брюнеткой, которая сейчас выглядела почти столь же соблазнительно, как и в день их свадьбы. Подобно большинству женщин в городе, Джуди говорила с ярко выраженным южным акцентом и обожала улыбаться. Еще она три раза в неделю безвозмездно работала в местном театре. Она была веселая, восприимчивая, хорошая любовница и вообще отличная спутница жизни. Старки был уверен: ему повезло, что он нашел ее, а ей повезло, что она выбрала его. Все трое мужчин и по сей день любили своих жен. Черт возьми, это было еще одним парадоксом, над которым Браунли Харрис мог бы размышлять до поздней ночи.
– Должно быть, мы все-таки совершили в жизни что-то хорошее и правильное, – произнес Старки, держа Джуди в объятиях и провозглашая тост за две другие пары.
– Конечно, сделали, – откликнулась синеглазая Джуди. – Вы, мальчики, правильно женились. Поищите других таких жен, что позволяли бы своим мужьям ускользать каждый месяц на целый уик-энд и верили бы, что те ведут себя хорошо в этом большом и опасном мире?
– Мы всегда все делаем хорошо, – сказал Старки, добродушно улыбаясь друзьям. – Лучше просто не бывает. Мы самые лучшие.
