Шустек отодвинул свой бокал.
— Да, — подтвердил он, — мы знаем, кто он такой.
— Думаем, что знаем, — уточнил Тремалис.
— Что ж, — сказал Мерди, — может, ваша ловля на живца окажется поэффективнее, чем все, что успела сделать наша говеная полиция.
Шустек повторил все заказы. Официант принес каждому его порцию и еще сухой мартини с водкой и двумя маслинами для хозяина.
Он потягивал напиток, непроизвольно обводя языком внутреннюю часть верхней губы. Тремалис обратил внимание на голубую вену на нижней части языка Мерди, на секунду представил, как бы оттуда стекала кровь, переполняя рот, и снова посмотрел в свой стакан.
Шустек сказал Мерди, что придумал новую фразу, которую намерен однажды проверить на каком-нибудь уличном подонке:
— Я — новый наркотик. Попробуй меня.
— Здорово! Нет, мне правда нравится, — обрадовался Мерди.
* * *
Ночь наматывала вокруг него круги, как поезд кольцевой линии. Кружилась голова. Тремалис выпил достаточно спиртного и подумал, что сможет сегодня добиться эрекции, если бы это нужно было Рив.
Мерди сообщил им, что один его друг может достать им несколько подержанных инвалидных колясок. Тремалис извинился и вышел в туалет. Почему, черт побери, Мерди поддержал фантазии Шустека? — подумал он. — Может быть, он боится, что его многочисленные клиенты чем-то тоже привлекут к себе внимание маньяка. Если бы Болеутолитель взялся сейчас за гомосексуалистов, то они разбежались бы по домам.
Но разве поимка Болеутолителя не является и его, Виктора, идеей тоже?
А как они, черт побери, будут его ловить, если Болеутолитель приблизится к ним со своим набором режущих инструменов? Осенят себя крестным знамением? Задавят колесами?
Он закончил мочиться и теперь стоял, тупо глядя на свой вялый член. Над писуаром висел автомат по продаже презервативов. Кто-то написал на белом корпусе: «Лучшее средство от СПИДа — онанизм».
Он знал, что делает все это по одной-единственной причине. Чтобы понравиться Рив. От этой мысли его охватила дрожь. Он застегнул молнию и пошел обратно к столику.
К Рив.
В «Марклинне» темно и непроходимо, как в этой жизни, — подумал Тремалис.
Холл был почти пуст. Как будто они с Шустеком тихой ночью вошли в приемное отделение больницы. Натмен спал, сидя за столом. Телевизор был включен, но его никто не смотрел. На седьмом канале «Для полуночников» рекламные ролики сменили фильм «Зомби на Бродвее»
Они только что посадили Рив в такси и отправили ее домой, и теперь получили, наконец, возможность согреться. Тремалис не в силах был постичь, как люди вроде Шефнера Блекстоуна могут жить на улице. Да и как сам он мог раньше считать привлекательной жизнь уличного бродяги? Его пальцы сейчас ему напоминали тонкие заиндевевшие веточки, а под левую лопатку как будто вонзили заступ и намеревались хорошенько им ковырнуть.
Один Бог знает, что испытывал Шустек.
* * *
Ее совершенно измотал этот день. Рив Тауни падала с ног от усталости. Она сидела в своей маленькой квартирке, которую снимала вот уже три года на Огайо-стрит.
Она так устала, что даже не включила магнитофон. Обычно вечером ее сопровождали мелодии «Рокси Мьюзик». Рив разделась и подошла к постели, которую не заправляла уже четыре дня. Не стала прослушивать записи автоответчика: маловероятно, что в период послепраздничного затишья кому-то вдруг понадобятся услуги свободной журналистки, и все начнут ей звонить! Деньги, полученные в качестве платы за обучение от студентов, помогут ей прожить до конца лета. К тому же она все еще не отказалась от планов написать книгу об Эйвене, Американской Мечте, и послать рукопись в Нью-Йорк.
Оставшись в белых трусиках и оливкового цвета майке, она погрузила пальцы ног в густой красный ворс ковра, ощутив его как совершенно новую вещь, как будто купленную только сегодня утром.
После этого она упала в продавленную кровать. Так же, как другие считают баранов или свои сексуальные победы, настоящие или воображаемые, Рив принялась считать заголовки книг, которые могла бы написать:
ТОНКИЕ СВЕЧИ В ХРУПКОМ ГОРОДЕ: маньяк-убийца в современной Америке.
СПЕК.и. уляции: Ричард Спек о самом себе и другие о нем.
С АМЕРИКАНСКОЙ МЕЧТОЙ В ПОИСКАХ РАЗУМА: жизнь продолжается.
Сможет ли она когда нибудь написать о Болеутолителе? Или о Вике Трембле? Сомнительно; слишком уж много пришлось бы тогда рассказать о самой себе.
В комнате пахло кедровыми бревнами и хрустящим картофелем. Рив почти сразу же заснула. Виктор Тремалис испытал бы сильное возбуждение, узнав, что она похрапывает во сне.
* * *
Эйвен Шустек лежал на соседней с Тремалисом кровати. В слабом красном свете рекламы с Рэндольф-стрит человек, обуреваемый страстью к самоувечью, разглядывал комнату.
На маленькой тумбочке между двумя кроватями Тремалис увидел пластиковую карточку удостоверения инвалида, выданную властями штата Иллинойс, несколько монет, упаковки таблеток. Серебристые монетки походили на капельки засыхающей спермы из несбыточных фантазий Виктора.
На стене висел выцветший плакат с изображением Супермена, напоминавший всем, что 1981 год объявлен Годом инвалидов. Рядом с ним голубыми кнопками была прикреплена к стене листовка, приглашающая в чикагское отделение Армии Спасения.
Он посмотрел на Шустека, шепчущего свои вечерние молитвы. Его собственная молитва, обращенная к Дарующим Боль и Восторг, теперь содержала новую просьбу — «благословить моих близких и друзей, чтобы я мог избавить их от боли».
Он снова принялся оглядывать комнату.
Пол был засыпан кусками эластичных бинтов, пустыми пузырьками из-под лекарств, комками ваты и коробочками из-под лейкопластыря. Часть имущества Американской Мечты? Или маскировочный материал? Кто знает?
Под кроватью, на которой лежал Тремалис, находились принадлежавшие Шустеку кипы комиксов.
Шустек объяснил, что все эти книги получил от Барри Бонасеры, владельца магазина «Все Американские Комиксы», потому что он как-то раз предотвратил ограбление этого магазина, за что благодарный хозяин теперь снабжал его старыми книгами бесплатно.
Тремалис снова подумал о Рив, о том, как поспешно попрощался с ней сегодня ночью. Может быть, Рождество и Новый Год в 1989-м окажутся для них удачнее. Для всех троих.
— Я был близок с Рив, — шепот Шустека вызвал у него шок. Он подумал, что сам произнес эти слова, дав волю воображению.
— Что? — сказал он, пытаясь сдержать нотки отчаяния.
— Да, это так, — сказал Шустек, глядя прямо в потолок, — Она видела меня без ручных браслетов.
* * *
Перед тем, как заснуть, Шустек вновь вернулся к своим мыслям. «Сегодня Американская Мечта был застрелен в туннеле Ван-Бурен, под линией надземки», — это был бы подходящий заголовок.
Но он достойно сопротивлялся. Никто и никогда его теперь не разбудит.
Никогда.
После этого он заснул глубоким и спокойным сном.
Той же ночью голос Отца потребовал, чтобы Фрэнк Хейд повернул инвалидное кресло, дав возможность обезглавленному трупу видеть черно-белую фотографию Джона Ф. Кеннеди, висевшую над флаконом «Гловер-тоника» и бутылочками с лекарствами и мазями.
Некоторое время Хейд безуспешно пытался приподнять сгнившие руки Отца с подлокотников кресла, так чтобы не отломились пальцы. Наконец, ему это удалось, и он, обняв труп по-медвежьи, обошел вокруг кресла, стараясь не думать о тварях, которые кишели в полости горла его Отца.
Затем он помолился.
О, Иисус, Сын Божий, ниспошли свою милость на Душу ДЖОНА ФИТЦДЖЕРАЛЬДА КЕННЕДИ.
Услышь, О Господи, наши молитвы, в коих смиренно просим Тебя явить Свою милость к душе раба твоего ДЖОНА, коему повелел Ты покинуть этот мир, да сохрани его в обители мира и света, среди Твоих Святых и Праведников.
На милость Твою уповаем. Аминь.
Хейду очень нравилось звучание слов коему повелел Ты, но после того, как Отец приказал ему повторить молитву двадцать пять раз, ибо Кеннеди заслуживал памяти, грузный неуклюжий мужчина разрыдался от усталости.
Бен Мерди столкнулся с трудностями в приобретении подержанных инвалидных колясок, но уверил Эйвена Шустека, что к концу недели он их добудет. Задержка не особенно обеспокоила Шустека, поскольку у Американской Мечты было и без того очень много дел. Главным среди них стало выявление мест, которые мог посетить Болеутолитель.
Вот почему они с Виком Тремблом стояли сейчас на улице, изрядно заморозив задницы. Была уже суббота, 7 января. Окружавшие их мусорные баки переполнял рождественский хлам: осыпающиеся елки, разбитые лампочки и игрушки, открытки с рождественскими поздравлениями, которые успели надоесть.
