– Нет, Шоколадка, она привела нас сюда не просто так. Старушка что-то задумала. Хотя, конечно, за все то, что она успела сделать для нас, я готов простить и терпеть все.
– Создается такое впечатление, будто ты вознамерился прочитать проповедь церковному хору, – шепнул я.
– Нет, они заняты своим нытьем, – возразил Джон и усмехнулся. – Здесь определенно кроется какая-то тайна.
С обеих сторон меня и Джона плотно зажали две женщины, которые громко плакали, причитали, восхваляли Господа, твердили какие-то молитвы и просили о чем-то Всевышнего. Все происходящее называлось, кажется «Сестра, прости меня», и эта специальная церковная служба становилась в Вашингтоне весьма популярной, особенно в последнее время. Мужчины приходили в церковь, чтобы отдать должное и помянуть всех женщин, которым приходилось переживать и физическую, и моральную боль. В этот день мужчины повсеместно просили прощения у тех женщин, которых они могли хоть чем-то обидеть в течение жизни.
– Как хорошо, что вы все-таки решились прийти сюда, – раздалось рядом со мной. Женщина произнесла эти слова так громко, что я смог расслышать их даже сквозь всеобщий плач и причитания. Она слегка обняла меня за плечи: – Ты отличный парень, Алекс. Таких сейчас осталось немного.
– Да, и в этом, наверное, заключается одна из моих основных проблем, – тихо пробормотал я в ответ, а затем, уже более громким и внятным голосом, добавил: – Прости меня. Сестра. Ты тоже очень хорошая женщина. Ты просто прелесть.
Женщина ухватила меня покрепче. Ее действительно нельзя было не назвать прелестью. Звали красотку Терри Рашад. Ей недавно исполнилось тридцать лет, и она отличалась привлекательностью, настоящей женской гордостью и веселым нравом. Мне приходилось встречаться с ней в нашем районе: она жила недалеко от моего дома.
– Сестра, прости меня, – услышал я голос Сэмпсона, обращавшегося к женщине, стоявшей в одном ряду с ним.
– Да уж, тебе-то есть о чем просить, – услышал я в ответ задорный голос Лэйс Мак-Крэй. – Но все равно, спасибо тебе. Ты вовсе не так уж и безнадежен, как я раньше о тебе думала.
В тот же момент Сэмпсон легонько пихнул меня локтем и чуть слышно проговорил мне прямо на ухо:
– Ты знаешь, когда в это дело уходишь с головой, то тебя действительно начинают распирать эмоции. Наверное, все-таки, Бабуля Нана была права, что привела нас сюда.
– Безусловно. Она всегда знает, что делает. Ты только вспомни, сколько лет исполнилось этой мудрейшей женщине!
– А как у тебя идут дела? – наконец, поинтересовался Джон, когда плач, причитания и молитвы достигли наивысшей точки.
Перед тем как ответить ему, я несколько секунд помолчал.
– Я очень скучаю без Кристины. Но зато мы счастливы что Малыш остался с нами. Нана уверена, что он прибавит ей немало лет жизни. Он – как луч света в нашем доме, освещает все вокруг с утра до позднего вечера. И он считает, что мы все принадлежим только ему.
Кристина уехала в Сиэтл в конце июня. По крайней мере, она все же призналась, какой город выбрала для своего бегства. Я ездил в Митчелвилл, чтобы попрощаться с ней. Когда я прибыл туда, то увидел, что ее новенький автомобиль был уже полностью загружен вещами и готов отправляться в путь. Наконец, Кристина все же обняла меня и расплакалась, прижимаясь к моему телу.
– Возможно, когда-нибудь… – прошептала она. – Возможно…
Но сейчас она находилась далеко отсюда, в штате Вашингтон, а я стоял здесь, в баптистской церкви своего района. Мне показалось, что Бабуля Нана специально привела меня сюда, чтобы я подыскал себе новую подружку, и эта мысль так развеселила меня, что под конец я не удержался и расхохотался.
– Ты просишь прощения у сестер, Алекс? – обратился ко мне Сэмпсон. Он явно становился словоохотливым. Я огляделся по сторонам.
– Ну, конечно. Ведь здесь собралось столько хороших людей, и они стараются сделать как можно больше добра другим. Просто им хочется, чтобы их любили чуточку больше.
– Ну, в этом ничего плохого нет! – убедил меня Сэмпсон и понимающе хлопнул по плечу.
– Конечно, нет. Мы ведь всегда стараемся сделать все так, чтобы вышло как лучше.
Прошло два дня. Я был дома и играл на своем стареньком рояле. Часы показывали примерно половину двенадцатого вечера. Остальная часть дома, если не считать моей веранды, погрузилась в полную тишину и спокойствие. Мне нравится, когда кроме звуков музыки меня больше ничто не беспокоит. Я недавно проснулся, проверил Малыша и обнаружил, что мое сокровище спит, как ангелочек, в своей крохотной кроватке. Я играл Гершвина, одну из своих любимых вещей: «Голубую рапсодию».
Одновременно я размышлял о своей семье, о нашем старом доме на Пятой улице и о том, как мне все здесь нравится. И это несмотря на все ужасы и несправедливости, происходящие именно в нашем районе. Моя голова постепенно приходила в порядок. Возможно, весь этот плач и причитания в баптистской церкви действительно чем-то помогли мне. А может быть, все дело было в Гершвине?
Зазвонил телефон, и я опрометью бросился на кухню, чтобы звонки не успели перебудить всех в доме, включая и маленького Алекса, или Эй-Джея, как стали называть его Дженни и Дэймон.
Звонил Кайл Крэйг.
Кайл практически никогда не звонил мне домой, особенно в такое позднее время. Впрочем, именно с его звонка и появления началось дело Дирижера.
– Кайл, – начал я. – Почему ты звонишь мне домой? Что случилось? Я не могу начинать новое расследование.
– Все очень-очень плохо, Алекс, – послышался вздох Кайла. – Я даже не знаю, с чего начать, и как сообщить тебе о происшедшем. – Голос его звучал неестественно тихо и почему-то спокойно. – Черт, Алекс… Бетси Кавальерр погибла. Я звоню из ее квартиры. Ты должен приехать сюда. И немедленно.
Наверное, я повесил трубку через минуту или две. Скорее всего, так оно и произошло, потому что, когда я в следующий раз посмотрел на нее, она уже покоилась на рычагах. Мои конечности онемели. Я искусал щеки изнутри, и теперь ощущал во рту привкус крови. Я бесился. Кайл не успел рассказать мне всех подробностей. Он только сообщил, что кто-то проник в дом Бетси и убил ее. Но кто же? Господи? Зачем кому-то понадобилось разделываться с Бетси?!
Я наспех принялся набрасывать на себя какую-то одежду, чтобы отправиться на встречу с Кайлом, и в этот момент телефон зазвонил снова. Я резко схватил трубку. Я предчувствовал, что говорить будет уже кто-то другой, но новости окажутся столь же тяжелыми. Наверное, это Сэмпсон, а может быть, и Рэйким Пауэлл.
Но когда в трубке послышался голос, у меня похолодело все внутри:
– Я просто хотел поздравить вас. Вы прекрасно потрудились. Вы отловили и наказали всех моих ставленников и любимчиков, как я и предполагал. Между прочим, именно для этой цели я и подставлял их вам одного за другим.
– Кто говорит? – зачем-то спросил я.
– Вы прекрасно знаете, с кем сейчас беседуете, детектив Кросс. Вы же достаточно умный парень. Вы понимали, что поимка доктора Фрэнсиса далась чересчур легко. Кстати, то же самое относится и к аресту моих приятелей-детективов из Нью-Йорка – мистера Брайана Макдугалла и его команды. И, разумеется, без ответа остается вопрос об исчезнувшей крупной сумме денег. Ведь это именно я – тот самый, которого вы называете Дирижером. Ничего страшного, с таким прозвищем можно жить. Меня, во всяком случае, оно устраивает. Я действительно выполнил все с величайшим искусством. А пока что хочу пожелать вам спокойной ночи. Мы вскоре увидимся. Да, чуть не забыл. Желаю вам пережить массу приятных минут в доме у Бетси Кавальерр. Я, во всяком случае, наслаждался вполне искренне.
Первым делом я позвонил Сэмпсону и попросил его срочно приехать ко мне, чтобы посидеть с Наной и детьми. После этого я понесся по ночным улицам Вашингтона к Вудбриджу в Вирджинию, где жила Бетси. Я мчался с огромной скоростью, не обращая внимания ни на что.
Мне не приходилось бывать здесь раньше, но дом Кавальерр я нашел без труда. Вдоль всей улицы уже стояли припаркованные в два ряда полицейские и фэбээровские машины. Здесь было даже несколько автомобилей «Краун Виктория» и «Гранд Маркиз». Тут же стояла карета скорой помощи. До моего слуха доносились приближающиеся звуки сирен опоздавших машин.
Прежде чем зайти в дом, я глубоко вздохнул. Неожиданно у меня сильно закружилась голова. Кайл все еще находился на месте преступления, отдавая какие-то распоряжения оперативной бригаде, которая начала собирать вещественные доказательства в доме. В отчаянии я покачал головой: вряд ли им удастся отыскать здесь что-то существенное. Там, где побывал Дирижер, улик не оставалось.
Несколько агентов ФБР открыто плакали. Я сам лил слезы, пока ехал сюда, но теперь мне следовало быть максимально собранным, сосредоточенным и хладнокровным. Именно в таком состоянии я смогу увидеть и прочувствовать обстановку в доме Бетси такой, какой воспринимал ее преступник. Может быть, тогда я пойму, что же он все-таки оставил для нас в этом доме.
