Энджи выскочила из машины, не оставляя себе времени на то, чтобы передумать. Она постучала в его дверь кулаком, а потом для верности еще несколько раз нажала на кнопку звонка.
Уилл не торопился открывать дверь. Она увидела, как он опустил закатанные рукава, но не застегнул пуговицы на манжетах. На нем по-прежнему был жилет, а на левой ладони, словно пакет с леденцами, лежала эта маленькая глупая собачка.
— Почему ты всегда так долго открываешь эту долбаную дверь? — с возмущением спросила она.
— Что случилось?
Энджи бросила сумочку возле входа и прошла в дом. На стереосистеме была включена аудиокнига, на столе лежали разобранные карманные часы. Она посмотрела на крошечные пружинки и шестеренки, которые он воткнул в кусок пробки, на инструменты, которыми пользовался для ремонта. Энджи всегда шокировало то, что Уилл мог за десять секунд сообразить, как работает часовой механизм, но при этом у него уходило полчаса, чтобы прочесть страницу.
Уилл опустил собаку на пол, и она тут же убежала в кухню.
— Что случилось? — повторил он, убавляя звук проигрывателя.
— Тебе необходимо поговорить с сутенером Алиши.
— С Бэби Джи? — спросил Уилл. — Он мертв.
— Что?
— Умер сегодня после обеда, — сказал Уилл. — Его кузенам надоело, что он их гоняет.
— Так, помедленнее, — сказала Энджи, хотя как раз у нее бешено колотилось сердце. — Расскажи, что там случилось.
Он подозрительно прищурился, но все же сказал:
— В тот день, когда мы с Майклом разговаривали с Бэби Джи, на капоте его ВМW сидели два подростка. Джи сказал, что это его кузены.
Энджи присела на диван.
— Так.
— Он еще прогнал их с помощью биты. Полагаю, им это не понравилось. Они подстерегли Бэби Джи и трижды в него выстрелили.
— Сядь, — сказала Энджи. Она ненавидела, когда Уилл возвышался над ней. — Ты уверен, что все было именно так? Что его застрелили кузены?
— Насколько вообще можно быть в чем-то уверенным, когда имеешь дело с такими головорезами. — Уилл уселся рядом с ней. — Сегодня утром я разговаривал с офицером, который их арестовывал. Вероятно, судить этих ребят будут как взрослых. Один из них уже начал перекладывать все на другого. На него в полиции есть дело — арест за наркотики, нападение. Это его третье задержание. И он пытается выгородить себя, чтобы не сесть пожизненно.
— Ты уверен, что они не имеют отношения к нашему делу?
— Никто из них даже не был знаком с Алишей.
Энджи кивнула, давая понять, что слушает его. Она была слишком шокирована, чтобы говорить самой. Что бы Бэби Джи ни знал о Майкле Ормевуде, это уйдет вместе с ним в могилу.
— Хреново выглядишь, — сказал Уилл.
— Спасибо.
— Нет, я серьезно, — сказал он. — Что с тобой происходит?
— Просто был очень тяжелый день, — сказала она, вдруг почувствовав, как в голове все начинает выстраиваться. — Я должна ехать в больницу.
Он взял ее за руку.
— Ты плохо себя чувствуешь?
— Это не из-за меня. — Она соврала, потому что это было проще, чем иметь дело с его злостью, если бы он узнал, что сегодня утром она ездила в Пьемонт, чтобы нагнать страху на жену Ормевуда. — Я отвозила туда одну из наших девочек. Ничего страшного. Женские дела.
Уилл кивнул, и она поняла, что давить он не станет.
Боже, какая путаница в голове! У нее было что ему рассказать, но она не знала, с чего начать. Что она могла ему сообщить? Что в ночь после вечеринки Кена Майкл обошелся с ней грубо? Что Майкл относится к людям, с которыми потом нельзя передумать? Что, один раз начав с ним, уже нет возможности остановиться?
Энджи до сих пор помнила, как было больно на следующий день, помнила синяки на бедрах и ощущение, что внутри что-то порвано. Блин, она, конечно, была пьяна до беспамятства, но следы на теле достаточно красноречиво говорили сами за себя.
— Ты в порядке?
Уилл заправил прядь ее волос за ухо. Такой нежный жест — это было что-то новое. Он никогда раньше так не прикасался к ней. А может, она ему этого просто не позволяла.
— Там было очень тяжело, — сказала она, не уточняя, где это «там». — Я все время думала о маме.
Уилл погладил ее по волосам, и Энджи захотелось закрыть глаза и положить голову ему на плечо. Она пару раз брала его с собой, когда навещала мать. Для нее было бы легче ездить на ее могилу, чем видеть лежащую на больничной койке Деидре и думать, что, может быть, она безмолвно кричит, взывая о помощи. Почему Энджи так любила эту женщину, которую должна была бы ненавидеть больше всех на свете?
— Иди сюда, — сказал Уилл, притягивая ее к себе и обнимая. Он откинулся на спинку дивана. — Просто немного посиди вот так.
Энджи хотелось плакать, но она не могла позволить себе сломаться перед Уиллом. Она уткнулась лицом в его плечо, пахнувшее стиральным порошком, которым он пользовался, и соевым соусом, которым он капнул на галстук. Если бы она могла остаться вот так, могла разрешить ему просто обнимать себя, тогда, возможно, все стало бы лучше. Может быть, они смогли бы уберечь друг друга.
Она повернулась к Уиллу и поцеловала его в шею. Он сглотнул, а она поцеловала его в адамово яблоко.
— Мы не должны…
Она обхватила его руками и прижалась губами к его губам. Уилл вел себя сдержанно, но она продолжала дразнить его, добираясь до прятавшейся в нем страсти, пока он наконец не начал целовать ее по-настоящему и, нежно приподняв, не уложил на диван. Опершись на левый локоть, он гладил ее лицо и целовал в шею.
Манжета на его рубашки завернулась, и она увидела жуткий розовый шрам на запястье. В ту ночь она сама отвезла Уилла в больницу и оставалась у его постели, дожидаясь, пока он очнется и поймет, что все обошлось и он по-прежнему жив.
Очень нежно она прикоснулась к его запястью и провела пальцем по следу от лезвия бритвы.
Уилл отшатнулся.
— Прости, — извинилась она.
Он попытался сесть, но она схватила его обеими руками и потянула назад.
— Я же извинилась.
— Энджи…
Он попробовал отодвинуться, но она не отпускала. Уилл сопротивлялся, но он никогда бы не применил против нее силу. Ей удалось одолеть его и крепко прижаться к его рту губами. Она выгнулась под Уиллом дугой, и он в конце концов уступил. Энджи целовала его глубже и откровеннее, чем обычно, и, к ее удивлению, он отвечал тем же.
Она чувствовала, что дыхание ее учащается, а сознание затуманивается. Тяжести лежавшего на ней тела было достаточно, чтобы вызвать слезы на глазах, и она просунула руку под пояс его брюк, желая сделать это побыстрее, пока не потеряла контроль над собой.
— Боже… — бормотала она, расстегивая его жилет, вытаскивая рубашку из брюк, а потом еще майку.
Он поднял ее рубашку и губами нашел обнаженную грудь. Одной рукой откровенно лаская Уилла, Энджи второй стянула трусики и направила его в себя, прежде чем он успел ее остановить.
Она резко подалась навстречу ему, прижимаясь все сильнее и сильнее.
— Нет… — прошептал Уиллу, умоляя ее не спешить.
Глаза его были закрыты, тело била дрожь. Она лизала его ухо,
кусала за мочку, словом, делала все, что могла, чтобы он расслабился. И, сдавшись, он громко застонал, содрогаясь в оргазме.
— О боже! — выдохнул он. — Энджи…
Она позволила ему еще немного поцеловать себя, но когда его губы двинулись вниз, сказала:
— Нет. Мне нужно идти.
Тяжело дыша и обливаясь потом, он целовал ее грудь.
— Дай мне попробовать тебя на вкус.
Глухие рычащие нотки в голосе Уилла заставляли Энджи трепетать. Его рот нежно, едва касаясь, ласкал ее живот, и она закусила нижнюю губу, стараясь не думать о том, каким приятным будет его прикосновение еще ниже.
— Нет, — сумела выдавить она из себя. — Мне нужно идти.
— Останься со мной.
Из-за этой умоляющей интонации ей почему-то стало проще уйти от него.
— Мне завтра на работу.
— Мне тоже.
Она оттолкнула его, на этот раз тверже.
— Уилл!
Он скатился с нее и, откинувшись на спину, снова застонал, но теперь уже не от удовольствия.
Энджи встала и начала одеваться.
Он удержал ее за ногу.
— Почему ты это делаешь?
Она отступила, чтобы он не мог достать ее, и взяла сумочку со стола возле двери.
— А почему ты мне это позволяешь?
9 февраля 2006 года, 9:58 утра
Марта Лэм, по-видимому, сделала даже не один звонок, а несколько. Джон получил назад аванс, внесенный за жилье в ночлежке, да и комната у мистера Эплбаума стоила почти на тридцать долларов дешевле. Учитывая пятьдесят баксов, полученных за чистку резервуара пылесоса, этих денег могло хватить на питание на целый месяц.
— Проклятье, — заявил Рей-Рей, глядя на женщину, которая только что заехала к ним на «Тойоте Кэмри», полной визжащей детворы, — если она ничего не может поделать со своей уродливостью, то сидела бы лучше дома!
