Он услыхал, как мальчишка открывает дверь, и пошёл ему навстречу. Правда, сначала аккуратно выглянул, убедился, что тот один.
— Во! — Серёжа приподнял пакет. — Завтракать будем. Хлеба купил, булок, молока. Вы пьёте молоко? Или кефир? Тоже есть.
— Люблю молочко. — Гриня застенчиво улыбнулся, выходя за мальчиком на кухню. — Но только чтобы тебе хватило.
— Хватит на всех.
Серёжа резал хлеб, доставал из холодильника масло, и всё время чувствовал, что этот чудной гость его разглядывает. Вообще-то он ко всяким разглядыванием привык. Когда он ещё жил с матерью, кто-то из её приятельниц сказал:
— Ну, Светланка, ты всё передала сыну. Не всякая девочка так хороша! Если не изменится, когда вырастет, ох и будет «смерть бабам»!
Про смерть он не понял, но то, что его с девчонкой сравнили, огорчило. Ему очень хотелось бы быть похожим на отца: иметь жёсткие тёмные волосы, худощавое лицо с высокими скулами, прямой нос, твёрдые губы… А было всё наоборот! Круглое лицо, короткий нос, светлые серые глаза. Правда, брови и ресницы тёмные, но волосы совсем-совсем светлые, мягкие. Хорошо хоть, очень густые и лежат послушно. Зато улыбка у него — Серёжа это точно знал, — очень заразительная! Зубы — блеск: ровные, белые, и ямочки на щеках. Даже на учителей действует неотразимо!
Гриня и вправду рассматривал, любовался пареньком. Ловкий, крепенький, мускулистый. Ни жиринки лишней — это хорошо. А кожа… Даже сквозь загар видно, какая нежная, шёлковая! Хороший мальчик — приветливый, доверчивый…
Серёжа между тем рассказывал:
— У меня дружок есть, Пашка. Мы с ним вообще-то собирались на лодочную станцию смотаться, походить на вёслах по реке. Искупаться… Жара ведь… А как вы? Может, с нами?
Гриня отлично понял по интонации, что мальчику вовсе не хочется, чтобы он к ним присоединялся. Ему и самому не нужно было знакомство ещё с одним мальчиком. Мало ли что… А мальчишки, они такие глазастые! Всё запоминают.
— Ты, Серёженька, за меня не переживай. Иди, делай, что хотел, развлекайся. А я тут… почитаю, отдохну.
Серёже стало стыдно. Конечно, этот Гриня усёк, что он не хочет брать его в компанию. Ещё подумает, что он, Серёжа, стесняется того, что тот бомж.
— Да ну, — махнул рукой. — На речку мы всегда успеем. Позвоню Пашке, откажусь. Скажу, что у нас гость.
— А если он спросит, что за гость?
— Ну… скажу — папин знакомый.
— Ты лучше скажи своему дружку, что я ваш родственник. Оно, знаешь, про знакомых любят расспрашивать: кто? что? А родственник — ну и родственник.
— Это точно, — согласился Серёжа. — Родственниками никто не интересуется.
— Где у вас есть родня?
— В Курске есть…
— Вот и скажи, что из Курска. Дядя… двоюродный. И другим, если будут спрашивать, тоже так говори.
— Ладно, — согласился Серёжа. — Но, может, вы куда хотите пойти? В кино там…
— Зачем кино! — замахал руками Гриня. — Деньги только тратить. Вон у вас телевизор какой хороший. Я очень давно телевизор не смотрел. Так бы и сидел около него.
Гриня поел совсем немного. Булку маслом чуть-чуть намазал, кусочек омлета взял, молоком запил. Вытер губы и протянул мечтательно:
— Я вот в парке жил — тебе отец говорил, наверное? А там у вас всякие качели-карусели вертятся, бегают.
— Аттракционы, что ли?
— Ну да, они… Я вот всё издалека на них смотрел, всё хотелось покататься. Да не пустили бы меня, там люди все чистенькие ходили, нарядные.
Он вздохнул и понурился, подперев щёку рукой.
— Так пойдём сейчас! — воскликнул Серёжа. Он даже обрадовался, что может сделать человеку приятное. — Покатаемся, на чём хотите! Я цепную карусель люблю, американские горки. А ещё — «Сюрприз». Там центробежная сила так тебя вдавливает в щит, что даже когда под углом крутишься, можно не пристёгиваться ремнём! Но это не для слабонервных. Пойдёмте?
Гриня обрадовался, но сделал вид, что ему неловко.
— Да, хорошо… Но это, может, дорого?
— Нет, не очень. Деньги у меня есть. А ещё в автоматах поиграем!
Мальчик помог подобрать Грине обувь. Они примеряли туфли, босоножки, кроссовки — всё было слегка великовато. Всё же Гриня выбрал кроссовки: удобно ходить, бегать. Да и под спортивные блестящие брюки подходят. Серёжа дал ему отцовскую футболку — стального цвета, с короткими рукавами, стоячим воротничком на маленькой змейке и большим карманом-муфтой на животе. Этот карман особенно понравился Грине. И вообще, в коридоре, у выхода, он оглядел себя в зеркало и остался доволен.
Конечно, аттракционы для Грини были только предлогом. Хотя… Он сразу же попросил у Сергея прокатиться на «чёртовом колесе». Серёжа не понял, и когда Гриня показал, засмеялся.
— Это же колесо обозрения! Почему вы его так назвали — «чёртово»?
— Так это называлось в моё детство…
Так его называла бабушка — «чёртово колесо», — и очень любила кататься. А Гриня боялся. Он боялся высоты, боялся, что кабинка остановится на самом верху и не опустится больше никогда. Боялся, что оборвётся и полетит вниз. Боялся, что не успеет зайти на ходу и его потащит «чёртово колесо» за одну ногу. Боялся, что соскакивая, опять же на ходу, упадёт и разобьётся… Он плакал и просил бабушку не кататься. Она качала головой: «Экий ты трусишка! Учись быть смелым». И тащила его за руку — мощно, крепко. Крупная грузная женщина с забранными в пучок пегими волосами, с тяжёлым лицом и пористой кожей. Маленького, худого, белобрысинького мальчика. В усмерть испуганного…
Когда кабинка «чёртового колеса» преодолела половину подъёма и пошла к верхней точке, у Грини быстро-быстро заколотилось сердце, закружилась голова. Отголосок детского страха… Но он уже давно научился справляться со всеми бывшими своими химерами. А мальчик — умничка! — всё подробно рассказывал и показывал: как раз то, что ему было нужно.
— Вон там, глядите, центр города. Здание полукруглое видите? Это вокзал железнодорожный. А вот окружная трасса. А это река, слева. В самом широком месте — видите? — гидропарк. Он тянется и незаметно переходит в лес. Там уже и заблудиться можно. Правда, ненадолго: всякие базы отдыха, летние лагеря и детсадиковские дачи кругом. А справа — новостройки.
Пока колесо медленно довело их кабинку до вершины, недолго покачало там и так же медленно пошло на снижение, Гриня успел всё хорошо рассмотреть, запомнить и сориентироваться.
Потом они прокатились на американских горках. Эта штука очень Грине понравилась. Резкое чередование взлёта и падения, иллюзия риска возбуждали. Но он сделал вид, что ему плохо, кружится голова, тошнит.
— Ох, нет! Это для вас, смелых мальчиков. А меня совсем растрясло.
И замахал руками, отказываясь от Сережиного любимого «Сюрприза».
— Что ты, нет! Это, небось, ещё страшнее горок? Но ты, Серёженька, на меня не смотри, иди, катайся.
— А вы?
— Я подожду. Или… вот, заверну в кустики. Что-то меня мутит, да и в туалет хочется.
Застеснялся.
— А вон там есть туалет, платный, — показал Серёжа.
— Зачем же деньги тратить на такое? Я и так, по-простому, не привыкать.
— Ну тогда я два раза прокачусь, ладно? — спросил Серёжа.
— Конечно. Да ты за меня не беспокойся: катайся, в автоматы играй. Я тебя сам разыщу.
В кустах Гриня и вправду оправился. А потом, коротко оглянувшись, быстро пошёл в сторону сцены — своего недавнего обиталища.
Вчера, уходя с Игорем, он не мог взять то, что там припрятал. Теперь же, проскользнув в знакомую комнатку и прикрыв за собой дверь, он достал из щели за прогнившими панелями свёрток в целлофановом пакете. Здесь хранилось его главное богатство: три ножа — два хирургических и скорняжный, а ещё шприц и ампулы с лекарством.
Такие лекарства не купишь в аптеке. Может, только на чёрном рынке, но это — опасно. Ценные лекарства, редкие. И шприц отличный, тяжёлый, стеклянно-железный. В аптеках, правда, навалом лёгеньких одноразовых. Но его, Грининым, пациентам, всё равно — будет занесена им инфекция или нет… А ему этот шприц очень нравится. Это ещё бабушкин шприц. Бабушка именно им колола его, Гриню. Очень любила это делать…
— Ну что, Вик, прочитал?
— Да. — Викентий сложил газету, легонько отбросил её на край стола. — Неплохо пишет этот парень, Лунёв. Доходчиво.
— Вот уж верно, — Миша Лоскутов состроил трагическую гримасу. — Жалко бедных бомжиков.
Майор Викентий Кандауров и капитан Лоскутов делили свой рабочий кабинет на двоих. Формально были они начальник и подчинённый, фактически — давние друзья. Работали всегда в одной команде. Вот и теперь, дело, которое они расследовали, напрямую было связано с нашумевшей бомжевой облавой. Потому Викентий поморщился, сказав:
— Их и в самом деле жаль. Не всех, конечно. А во время облывы глупостей и вправду наделали много. Но разве за всем уследишь, акция по всему городу шла одновременно. И не только наша милиция: ОМОН, национальная гвардия… А там парни крутые, мы им не указ…
