Алексей Макеев - Плохая компания

Густая пелена тумана растекалась вокруг — через пять шагов уже не видно ни зги. Казаки тревожно поглядывали вперед — туда, где зыбилось болото. Атаман Матвей, видя настроение своих казаков, хмурился еще сильнее. Недружелюбно взглянул на привязанного шамана, подошел вплотную, приподнял за подбородок широкое скуластое лицо, жестко спросил:

— Ну что? Надумал?

Шаман Унху, стараясь сдерживать злобу, храбро посмотрел Матвею в глаза и произнес:

— Я тебе уже сказал. Нет.

Матвей усмехнулся, постоял, покачиваясь, потом повернулся к своим сподвижникам, кивнул… Те, в момент все поняв, выпустили женщину, жену шамана, которая все это время с заткнутым тряпицей ртом наблюдала за своим связанным мужем с ужасом в раскосых глазах. Почуяв свободу, она скользнула к дереву — метнулись черные косы в воздухе, — припала к груди мужа и залопотала что-то быстро, умоляюще… Шаман слушал молча, не выдавая своих эмоций. Потом проговорил что-то на своем языке — строго, твердо проговорил. Женщина стала опускаться ниже, руками обвила его колени, залопотала горячее. Тот сменил тон, положил ладонь на голову жены, погладил… Сказал что-то ласковое, но не менее твердо. Женщина раскачивалась, плача в голос. Шаман поднял голову и гордо посмотрел на чужеземцев.

— Уведите ее! — крикнул он.

Казаки бросили взгляд на атамана, поймав молчаливый кивок Матвея, снова бросились к дереву, схватили женщину за обе руки, оттаскивая от мужа.

Та что-то отчаянно закричала. Матвей шагнул к дереву.

— Слушай, шаман, — произнес он. — Мы все равно пройдем туда, куда нам нужно. Не с тобой, так без тебя. К чему тебе за просто так жизнь свою губить, мучительною смертью умирать? Да и о жене подумай: на кого останется? А ведь молодая совсем… Да и дети, поди, есть у тебя? Подумай. Последнюю возможность тебе даю жизнь сохранить, не то лютой смертью погибнешь!

— Вы все равно не пройдете через болота. Духи не простят вам, что вы украли святыню. Все погибнете, все! Это вас лютая смерть ждет!

Шаман Унху бросал эти слова уверенно, страшно, зло и в то же время спокойно. И от голоса его невольно стыла в жилах кровь у казаков. Матвей раздумывал, пристально поглядывая на шамана. Он понимал, что храбрится, что все совсем не так хорошо. Нет уверенности в том, что выберутся отсюда. Колеблются казаки, сомневаются. Уже нет той бравады и удали, которая брызгала во все стороны, когда только пришли они сюда, когда врывались с саблями в дома местных жителей, собирая все, что попадалось под руку: ложки, тарелки, украшения… Не удовлетворились данью, захотелось большего, вот и настроили местных против себя!

Но больше всего взъярились те, когда казаки разрушили их жертвенник. Матвей лично изрубил его саблей и забрал все, что было сложено вокруг. Ахнули местные от такого святотатства, замерли, а потом со всех сторон полился шепот проклятий. Матвей не обращал внимания, знал, что захватчиков никогда не любят, тут уж ничего не поделаешь. Но местные оказались не столь просты. После того как жертвенник их разрушили, словно помешались все. Как безумные кинулись на Матвеево войско. Сами полегли, но и его людей многих положили. Пришлось отступать. И чем дальше отступали, тем сильнее теснились к болотам. Стали у самой кромки, устроили осаду… Соваться местные боялись, но все равно приходилось все время держать оборону: нет-нет да и подходили самые отчаянные смельчаки, врезались прямо в центр Матвеева войска, резали людей, душили… Сами, конечно, гибли тут же, но урон нанесли немалый. Нужно было отступать дальше, а куда отступать, если впереди — топь непролазная!

Однако знал Матвей, что есть человек, который может провести их через эту трясину. Шаман местный, Унху. Он эти места знает, еще от своих предков наслышан, как пройти через болота. И карта даже вроде бы у него имеется. Послал Матвей своих людей и сам пошел с ними. Ночью ворвались в дом шамана, перевернули все с ног на голову, но карты так и не нашли. Самого шамана и жену его с собой взяли. Правда, двоих потеряли: шаман лично их задушил, защищаясь.

Теперь на шамана у Матвея вся надежда. Если не проведет их через болота, погибель их ждет. Идти некуда — позади местные, злые, готовые порвать в клочья, а впереди трясина. Вот по этой трясине и нужно пробираться. По островкам, с одного на другой. Но шаман не соглашается. Стоит насмерть, хотя и тело уже истерзано, и душа. И пыткам подвергали, и голодом морили, и жаждой. Не помогло и то, что жену его Матвей казакам отдал. Норовистая баба оказалась, как кошка вырывалась, царапалась, но куда ей против толпы оголодавших мужиков с оружием! Но и тут шаман не смягчился, лишь лицо его почернело, а волосы побелели. Проклятия произносил да какие-то молитвы. Плевать на его молитвы, Матвею выбираться отсюда надо!

Посмотрел в черные, как уголь, глаза шамановы и увидел на дне такую непреклонную решимость, с какой еще не доводилось сталкиваться атаману, много битв пережившему.

— Ну что? — крикнул, чувствуя собственное бессилие. — Идем? Последний раз тебя спрашиваю!

— Матвей! — послышалось сзади.

Атаман обернулся. Двое казаков вели юношу, совсем молодого. Глаза испуганные, но живые. Стоит в центре, подрагивает, смотрит на шамана вопросительно.

— Вот он согласился нас провести! — крикнул один из казаков. — Говорит, что знает дорогу.

Матвей не сразу поверил услышанному. Постоял, раздумывая. Потом подошел к юноше, взглянул в глаза.

— Дорогу знаешь? — спросил он.

Юноша кивнул не очень уверенно и проговорил:

— Карты нет. Но с отцом ходил, когда маленьким был. Отец охотник был. Много что помню из того, что видел. Можно пойти.

Шаман посмотрел на юношу и громко что-то крикнул. Тот вздрогнул и ответил на своем языке.

— О чем это вы толкуете? — нахмурился Матвей.

— Шаман говорит, что пройти нельзя без него, — совсем тихо произнес юноша. — Но я проведу. Мы хотим, чтобы вы ушли отсюда и не тревожили больше ни нас, ни наших духов. Поэтому я проведу.

— Молодец! — громко крикнул атаман и хлопнул юношу по плечу. — Сразу видно — умный! Слышишь, шаман? — Он вплотную подошел к связанному человеку и усмехнулся. — А ты говорил, не пройдем! Я предупреждал тебя: подумай хорошенько… А теперь и сам погибнешь, и нас не остановишь.

Матвей потянулся, не спеша достал из-за пояса саблю, еще раз взглянул в глаза шаману. В них не было страха. Хотя он не мог не понимать, что наступает его последний час.

— А то, может, пойдешь с нами? — медленно поднимая клинок, предложил атаман. — Сделаю тебя правой рукой. Мне нравится твоя стойкость.

Шаман молчал, но во взгляде его было столько презрения, что Матвей невольно отвел глаза. Тогда, разозленный, он заговорил издевательски:

— Ведь ты же шаман! Что же твои духи, которыми ты нас пугаешь, не помогут тебе? Где же они? Молчишь? Да потому, что их нет, твоих духов!

— Духи проклянут вас, — бесстрастно произнес шаман. — Уже прокляли. Вам не уйти отсюда.

Матвей взмахнул саблей. На секунду задержал в воздухе, все еще глядя на шамана, но тот даже в лице не переменился и глазом не моргнул. Со свистом резанула воздух сталь, опустилась тяжело. Отлетела в сторону, покатилась отсеченная голова, и кровь брызнула во все стороны, окатив одежду Матвея. Закричала страшно, завыла женщина, упав на землю. Стала кататься, била, молотила руками и головой. Черные косы разметались, выбились волосы. Вошедший в раж Матвей подскочил к ней и резко рванул вверх. Страх лишь на миг вспыхнул в длинных черных глазах, а потом сменился все тем же презрением, каким окатывал его несколько секунд назад ее муж. В ярости рубанул Матвей, и упала женщина на землю, хрипя перерезанным горлом.

Спокойно убрал клинок Матвей, тяжело повернулся к юноше и спросил:

— Тебя как звать?

— Чухпелек, — ответил тот.

— Что ж, Чухпелек. Если ты надумаешь обмануть Матвея, тебя ждет то же самое, — проговорил атаман. — Так что не будь таким дураком, как твой шаман. А теперь в путь! Некогда здесь болтаться!

В дорогу тронулись тут же. Лошадей пришлось пристреливать: ноги их увязали в болотной топи, с жалобным ржанием шли ко дну четвероногие помощники. Только самых лучших, самых выносливых оставили казаки, остальных резали и разрубали тут же, тащили с собой в качестве провизии. С пищей было туго, посему конина пришлась как раз кстати.

Однако чем дальше шли, тем труднее и бессмысленнее казалось это занятие. Молодой проводник не был таким опытным, да и вел казаков наугад, по детской своей памяти. Наконец добрались до одного островка.

— Дальше пока идти нельзя, — проговорил Чухпелек.

— Почему? — вскинулся Матвей, угрожающе посмотрел на проводника.

— Лето, вода высоко, — пояснил тот. — Не пройдем, потонем. Нужно подождать, когда вода спадет.