— Ну, я подумаю. Кстати, сомневаюсь, что ты получишь качественные отпечатки рук. Уж больно у него кожные покровы поражены.
— Вот именно, — поддакнула я, — на пальцы рассчитывать не приходится. Если это страшилище показать по телевизору, наш питерский канал лишат лицензии. Значит, что?..
— Что? — эхом откликнулся Юра.
— Одна надежда на великую науку — судебную медицину.
Видимо, я вложила столько страсти в эту фразу, что Юра почти замурлыкал.
— Машка, только ради тебя. Приезжай завтра утром, соберем консилиум.
— А сегодня? — пробормотала я, но Юра повел меня куда-то. Я послушно пошла за ним до угла секционной, где на стене над раковиной висело маленькое небьющееся зеркальце. Он подвел меня к зеркалу и легонько встряхнул за плечи, повернув мою голову к отражению.
— Что? — уточнила я, осознав, что у меня заплетается язык.
— Посмотри на себя, Машенька, — голос Юры доносился как сквозь вату; интересно, почему это, подумала я. — Посмотри, если у тебя еще глазки открываются. Ты же спишь на ходу; сколько ты уже на ногах?
В общем, меня чуть было не погрузили в машину и не повезли домой. Я поддалась бы на провокацию, если бы не стала складывать по порядку листы протокола дополнительного осмотра трупа, и не обнаружила, что подписей понятых в протоколе до сих пор нет. Соответственно, я сразу вспомнила (очень своевременно), что пропал криминалист, посланный за “санитаром”.
И тут мне стало так нехорошо на душе, что весь сон как рукой сняло. Пока я была уверена, что мы имеем дело с настоящим работником морга, длительное отсутствие криминалиста легко списывалось на его природную нерасторопность, на алкогольное опьянение, на внезапно заболевший желудок, наконец. Но теперь, когда я знала, что по моргу бродит психически больная личность, к тому же надувшаяся коньяку, и что пропавший криминалист был откомандирован как раз к этой личности на свидание, у меня похолодел позвоночник.
Отвергнув ожидающую меня для доставки домой машину, я бросилась к Юре на грудь, умоляя помочь найти криминалиста и ссылаясь на то, что без него я никуда не поеду. Сердобольный Юра отрядил на поиски настоящего санитара — Валеру, который добросовестно прочесал все потаенные закоулки морга, но пропавшего криминалиста не обнаружил.
Щеглов еще некоторое время пытался убедить меня в том, что криминалист — взрослый дяденька, и вполне мог без спроса отбыть домой или на работу. Я душно настояла, чтобы позвонили и туда, и туда, и убедилась, что потеряшки нет ни дома, ни на работе. Прихватив с собой Георгия Георгиевича, покорного судьбе, я таскалась по коридорам морга, заглядывая в каждую секционную, посмотрела даже в холодильнике, под скептической ухмылкой санитара Валеры, но злосчастный криминалист как в воду канул.
И вот как раз в тот момент, когда мне надоело мотаться взад-вперед, то и дело натыкаясь на каталки с новопреставившимися, осевшими, как в чистилище, между внешним миром и секционными, я поскользнулась на кафельном полу и налетела на одну из стоящих вдоль стены каталок. Если бы меня не придержал за руку Георгий Георгиевич, я плюхнулась бы на покойника плашмя, но благодаря дружеской поддержке эксперта всего лишь врезалась в ноги трупа и испачкала свою одежду. Чертыхнувшись сквозь зубы, я понеслась в кабинет к заведующему отмывать черный мазок с пиджака, и терла его губкой до тех пор, пока Юра, заглянув мне через плечо, не заявил авторитетно, что пиджак я могу отправить нуждающимся детям Африки, поскольку мазут никогда с него не отмоется.
— Мазут? — ужаснулась я, и теперь уже вместе с Юрой побежала к каталке, на которой лежал труп в обуви, запачканной мазутом.
Запыхавшись, я затормозила в паре метров от каталки, поскольку глаз мой зацепился за чуждый в этом контексте предмет, свисавший с металлической ручки. Вообще-то сюда стараются не привозить усопших вместе с принадлежавшими им ценными вещами, поскольку ценные вещи имеют обыкновение пропадать, а родственники усопших имеют обыкновение их требовать с работников морга. Поэтому все, что возможно, оставляют родным, следователям, на худой конец, бросают на месте происшествия. А дорогой японский фотоаппарат, висящий на ручке каталки, я уже видела — в руках у пропавшего криминалиста. И ботинки на ногах у этого тела были испачканы мазутом, и я даже знала, где они испачкались…
Юра за руку подтащил меня к каталке, и я с ужасом вгляделась в лицо лежащего на ней. Сколько лет работаю следователем, а до сих пор не представляю, как люди опознают трупы своих близких — это ведь надо подойти, хладнокровно всмотреться в мертвые лица, уму непостижимо!
Отвернувшись к Юре, я даже зажмурилась. Конечно, это был наш криминалист Витя, тихий и незаметный, в компании которого мы провели почти половину суток. В ушах у меня зазвенело, и я оперлась на Юрину руку. Никогда раньше я не теряла сознание при виде трупа, а вот теперь перед глазами запрыгали звездочки, и поплыл на меня потолок.
— Маша, ты уверена? — донесся до меня далекий Юрин голос. Щеглов ласково похлопывал меня по щекам, приводя в чувство. — Это он, ваш криминалист?
— И ты еще говоришь, что этот ваш самозванец — безвредный?! — праведное негодование придало мне сил.
— Да понял я, что был неправ, давно надо было им заняться, — бормотал Юра, прислонив меня к стеночке и проделывая с лежащим на каталке телом всякие докторские манипуляции: зачем-то брал его за руку, клал пальцы на шею, там, где сонная артерия.
Я превозмогла себя, наклонилась, чтобы лучше рассмотреть бледное лицо, и вздрогнула: на фоне восковой кожи шеи темнели четыре пятнышка, четыре засохших капельки крови, такие же, как на жертвах вампира, найденных нами раньше.
Потянув Юру за рукав, я пальцем показала на эти пятнышки, и Юра нахмурился:
— Укус?
У меня в ушах опять зазвенело.
— Знаешь, Юра, пойду я, пожалуй, — я нерешительно отделилась от стеночки и черепашьим шагом двинулась по коридору, моля Бога, чтобы он не дал мне упасть на кафельные плитки.
— Маша, крикни там кого-нибудь мне на помощь, — попросил Юра мою спину, — похоже, что парень живой еще.
Только дойдя до кабинетов руководства морга, когда противный звон в ушах прекратился, я осознала, что криминалисту еще можно помочь. Но и без моих призывов сбежавшиеся эксперты уже вовсю реанимировали Витю.
Я без сил опустилась на диванчик в Юрином кабинете. Из коридора доносился гул голосов, озабоченные выкрики, отрывистые команды. Потом все стихло, и я с замиранием сердца слушала приближавшиеся шаги. Щеглов вошел в свой кабинет и присел рядом со мной на диванчик.
— Отправили его через забор, — поделился он, вытягивая ноги и откидываясь на спинку дивана. — В Мечникова, даст Бог, выкарабкается.
— Господи, Юра, что с ним сделали? — в ужасе спросила я, вспомнив четыре темных
пятнышка на шее криминалиста. То, что сказал Юра, меня не успокоило.
— У него серьезная потеря крови, литра три. Хорошо, что ты его нашла; пролежи он еще чуть-чуть, никто бы уже не помог.
— Послушай, а от чего кровопотеря? Если человек так быстро истек кровью, значит, где-то должна быть громадная рана?
— Ты понимаешь, — Юра поднял голову со спинки дивана, — нет на нем никаких ран.
— А четыре пятнышка на шее?
— Да, пятнышки были. На них мы обратили внимание. Но даже если его не вилкой ударили, а укусили в шею, — от Юриной интонации у меня мороз пошел по коже, — от этого повреждения он не мог потерять столько крови. Ты же видела, там засохшие капельки на проколах кожи.
— Хорошо, а что же с ним произошло?
— Не знаю.
Юрка закрыл глаза и снова откинулся на спинку дивана. А я встала и подошла к окну. На улице слегка просветлело; на черную осеннюю землю мягко падали уютные снежные хлопья, и совершенно не верилось ни во что плохое/
Я отвернулась от окна.
— Юра, у вас в коридоре лежат еще два трупа с такими же повреждениями шеи. Вскрой их, пожалуйста, при мне.
. — А они из твоего района? — Юра недовольно приподнял голову. — Ты же знаешь порядок.
Я решила не сдаваться.
— Если ты тоже знаешь порядок, ты немедленно сообщишь в милицию о вашем чудном “санитаре”, примешь меры к возбуждению уголовного дела по факту причинения вреда здоровью и вызовешь следователей для участия во вскрытии тех трупов, о которых я говорю.
— Зануда, — пробормотал Юра, нехотя вставая с дивана, — но ты права. Звоню в милицию.
Наскоро перекусив, следующие два часа мы занимались тем, что пытались организовать расследование по горячим следам, но немного в том преуспели. Городская прокуратура с любопытством выслушала наши россказни о кошмарном трупе с обнаженными клыками и колом в груди, однако не более того. Мифические пятнышки на шеях покойников, доставленных из разных районов, их не особо впечатлили, а на происшествии с криминалистом зональные вовсе утратили к нам интерес.
