– А фрау Вилкерсон?
Хозяин магазина откашлялся и отправил в рот несколько пастилок.
– Она живет в доме перед лесом. Справа от дороги, что ведет наверх к Верхавену. Он что, опять?.. – Он проговорил это совсем шепотом.
Мюнстер покачал головой.
– Нет, – ответил он. – Вряд ли.
– Хочешь? – Роот протянул ему половину шоколадки.
– Спасибо, нет, – отказался Мюнстер. – Допросил бабулек?
– Ммм… – промычал Роот, жуя шоколад. – Несговорчивые элементы. Не откроют рта ни на миллиметр без присутствия адвоката. Куда мы теперь?
– В церковь. Говорят, один из служителей его видел.
– Идет, – согласился Роот.
Когда они подошли к церкви, Мертенс копал могилу, и Мюнстеру вдруг вспомнилось, как когда-то в школе он играл Горацио. Он улыбнулся воспоминанию. Наверное, руководитель театральной студии был прав, и «Гамлет» – это та пьеса, в которой можно найти ответы на все возможные вопросы.
Однако он не стал развивать эту мысль и спрашивать, кому предназначается могила.
– Можно задать вам пару вопросов? – начал на этот раз Роот. – Вы господин Мертенс, правильно?
Коренастый мужчина снял кепку и медленно выпрямил спину.
– Он самый, – ответил он. – Всегда к услугам полиции.
– Хм… – отозвался Мюнстер. – Дело касается Леопольда Верхавена. Вы не видели его в последнее время?
– В последнее время? Что вы хотите этим сказать?
– Примерно в течение года, – уточнил Роот.
– Я видел его, когда он вернулся прошлым летом… Подождите, это было в августе, кажется. Но с тех пор он не объявлялся.
– Расскажите, как это было, – попросил Мюнстер.
Мертенс надел головной убор и вылез из пока еще неглубокой могилы.
– Ну, – начал он, – я видел его лишь раз. Я убирал грязь с кладбища. Он приехал на такси, вышел как раз вот здесь… а потом пошел через лес, то есть домой.
– Когда это было?
Мертенс задумался.
– В августе, как я и сказал. В конце месяца, если не ошибаюсь.
– И вы его видели только тогда?
– Да, только в тот раз. Черт его знает, куда он потом пропал. Видно, он как раз вышел на свободу. Об этом говорили в деревне, время было как раз подходящим…
– Вы не знаете, его еще кто-нибудь видел?
Он кивнул:
– Фрау Вилкерсон. Может, еще ее муж. Они живут в той стороне. – Он показал на серый дом на опушке леса.
– Спасибо, – поблагодарил Роот. – Позвольте позже отнять у вас еще немного времени.
– Что он натворил? – спросил Мертенс.
– Ничего, – ответил Мюнстер. – Вы его знали?
– Когда-то давно. Потом он растерял все связи.
– Я так и думал, – сказал Роот.
Супруги Вилкерсон, казалось, их уже ждали, что было неудивительно. Всего лишь в метрах десяти от дороги стоял их дом. Вилкерсон сидел за столом с чашкой кофе и печеньем, делая вид, что читает газету. Хозяйка решительно достала еще две чашки, после чего Мюнстер и Роот тоже сели.
– Спасибо, – сказал Роот. – Пахнет очень вкусно.
– Я сейчас отошел от дел, – начал Вилкерсон несколько неожиданно. – Теперь сын занимается хозяйством. Спина уже совсем плохая.
– Да, от спины всегда много неприятностей, – подтвердил Роот.
– Да, много, – согласился хозяин.
– Ну что ж, мы бы хотели задать несколько вопросов. По поводу Леопольда Верхавена.
– Пожалуйста, – сказала фрау Вилкерсон, садясь рядом с мужем. Видимо, это относилось и к блюду с печеньем, и к расспросам.
– Говорят, он вернулся в августе прошлого года, – начал Роот, беря печенье.
– Да, – подтвердила фрау Вилкерсон. – Я его видела. Вон там. – Она показала в сторону дороги.
– Расскажите, пожалуйста, что вы видели, – попросил Мюнстер.
Она осторожно глотнула кофе:
– Я просто видела, как он пешком поднимался на холм. Сначала я не поняла, кто это, а потом рассмотрела…
– Вы уверены?
– Кто еще это мог быть?
– Здесь обычно ходит немного народу? – поинтересовался Роот, беря еще печенье.
– Почти никто не ходит, – подтвердил мужчина. – Только Шермаки живут на полпути в деревню. Но наверх почти никто не ходит.
– Там нет других домов?
– Нет, – продолжил хозяин. – Дорога кончается за домом Верхавена через пятьдесят метров. Иногда здесь проходят охотники на фазана или зайца. Но это случается редко.
– Вы тоже его видели, господин Вилкерсон?
Женщина кивнула:
– Да, я позвала его, конечно. И мы вдвоем стояли и смотрели… Это было двадцать четвертого августа. Около трех часов или чуть позже. Он нес чемодан и полиэтиленовый пакет. Больше ничего… Он совсем не изменился. Я думала, он больше постареет.
– Ага, а потом? – сказал Роот.
– Что вы имеете в виду?
– Он, наверное, появился снова?
– Нет, – решительно ответил Вилкерсон. – Не появился.
Роот с задумчивым видом взял еще одно печенье.
– Значит, – подвел итог Мюнстер, – вы утверждаете, что Леопольд Верхавен прошел по этой дороге двадцать четвертого августа прошлого года… в день своего освобождения из тюрьмы… и что с тех пор вы его не видели?
– Да.
– Вам это не кажется странным?
Фрау Вилкерсон шумно глотнула кофе.
– Вокруг Леопольда Верхавена много такого, что кажется странным, – пояснила она. – А вы так не считаете? А что, собственно, произошло?
– Мы пока точно не знаем, – сказал Роот. – Кто-нибудь в деревне с ним близко общался?
– Нет, – ответил Вилкерсон. – Никто.
– Вы же понимаете, – добавила жена.
«Да, кажется, я начинаю понимать», – подумал Мюнстер. В этой маленькой аккуратной кухне ему вдруг стало тесно, и он решил, что стоит отложить дальнейшие расспросы до лучших времен.
Пока у них не появится больше информации, так сказать. По крайней мере, пока не будет точно известно, что их человек – Леопольд Верхавен.
Вернее, их труп.
Если бы он вдруг сейчас появился, то чертовски бы всех разозлил.
Хотя в глубине души Мюнстер все больше убеждался в том, что это он. Вряд ли кто-то другой. Были знаки и были признаки, как любит говорить Ван Вейтерен.
Роот как будто читал его мысли. В любом случае, блюдо с печеньем уже опустело.
– Мы, возможно, еще зайдем, – сказал он. – Спасибо за кофе.
– Пожалуйста, – ответила фрау Вилкерсон.
Перед тем как спуститься по лестнице, Мюнстер бросил вопрос наугад:
– Мы говорили с хозяином магазина. Он выглядел… мягко говоря, напряженным. Не знаете почему?
– Конечно знаем, – коротко ответила фрау Вилкерсон. – Беатрис была его кузиной.
– Беатрис, – повторил Роот на обратном пути. – Это первая. В тысяча девятьсот шестьдесят втором, кажется?
– Да, – подтвердил Мюнстер. – Беатрис в шестьдесят втором и Марлен в восемьдесят первом. Между ними почти двадцать лет. Странная эта история, понимаешь, о чем я?
– Понимаю. Просто мне казалось, что это в прошлом. Теперь должен признаться, что совершенно в этом не уверен.
– Что инспектор имеет в виду? – спросил Мюнстер.
– Ничего. Посмотрим, что нам скажет наука. А вот и наши товарищи.
13– Добро пожаловать в компанию, – поприветствовал Роот коллегу.
Де Брис сел на стул и закурил. Дым стал щипать Рооту глаза, но он решил не подавать вида.
– Не будет ли коллега так любезен объяснить мне ситуацию? – попросил де Брис. – Только медленно и доходчиво. Я всю ночь сидел в машине и охранял дом.
– Это что-то дало?
– Еще бы. Дом стоит на месте целый и невредимый. Кстати, сколько ты это растил?
– Что?
– То, что у тебя на лице… Это мне что-то напоминает, но не пойму что. А… точно! Пэта Вона!
– Черт возьми, о чем ты там болтаешь?
– Естественно, о моем морском свине. Был у меня такой в детстве. Он чем-то заболел и стал терять шерсть. Перед смертью он выглядел примерно так же, как ты.
Роот вздохнул:
– Здорово. Тебе сколько лет?
– Сорок, но чувствую себя на восемьдесят. А что?
Роот задумчиво почесал подмышки:
– Я хотел спросить: ты помнишь убийство Беатрис… или ты был маленьким и уже тогда глупым?
Де Брис покачал головой:
– Извини. Давай, что ли, начнем. Я не помню убийства Беатрис.
– А я прекрасно помню, – сказал Роот. – Мне было лет десять – двенадцать… ну, в шестьдесят втором. Каждый день, с месяц или больше, пока шло дело, я читал о нем в газетах. Мы обсуждали те события в школе на уроках и переменах, черт возьми, да это одно из самых ярких воспоминаний детства.
– А мне было только восемь, а восемь и десять – это большая разница… да и жил я не в этом городе. Но я, конечно, читал об этом потом.
– Ммм… – промычал Роот и отогнал рукой облако табачного дыма. – Я помню, тогда вокруг дела возникла особая атмосфера… Мой отец говорил о Леопольде Верхавене за столом во время ужина. Он нечасто высказывался о подобных вещах, поэтому мы знали, что здесь что-то из ряда вон выходящее… Все интересовались этим убийством. Любой ребенок, поверь мне!
– Я понимаю, – кивнул де Брис. – Немного похоже, что о нем специально формировали отрицательное мнение.
