В мужскую команду отобрали несколько гарантированно гетеросексуальных бывших спортивных звезд. Криэйторы, правда, надеялись на еще более звездный состав, но, как сказал Кранце на той же пресс-конференции, жри, что дают. Жизнь — фрикаделька.
Итак, в команду попали: хоккеист (шестнадцать матчей за «Тре Крунур» и полсезона в НХЛ), двукратный чемпион Швеции и третий призер чемпионата Европы по борьбе, лыжник (два золота в эстафете в национальном чемпионате, бронза в супермарафоне Васа), гребец (третье место в чемпионате Европы, участник олимпийского финала) и Роберт Германссон — бегун на три тысячи метров, два четвертых места в традиционных матчах с Финляндией.
Конечно же Роберт Германссон, названный последним, был наименее яркой звездой из и без того не особенно звездного состава. Его включили в последний момент, на замену известного футболиста, который как раз к этому моменту обзавелся подружкой. Та, разумеется, заставила его отказаться от сомнительного предприятия.
Через неделю (в третьей по счету программе) красивым и загорелым самцам и самкам наконец позволили встретиться. Был запланирован пикник на берегу океана. Спиртное лилось в дионисийских количествах, но и спортивный момент тоже учли: перетягивание каната, «всадницы»,[16] борьба, бег в мешках. Ни участникам, ни зрителям не сказали, что в напитки подмешивали небольшие количества амфетамина — чтобы, так сказать, освободить естественные порывы. После всего этого участникам разрешили свободное общение на берегу под покровом темноты. С помощью инфракрасной камеры операторам удалось подглядеть два полноценных половых эксцесса, которые и были представлены зрителям, к вящему удовольствию. Но кто именно принял участие в пьяной вакханалии, различить было нельзя, так что зрителям предоставили возможность приятной дискуссии. И разумеется, количество зрителей после третьей программы перевалило за миллион, а точнее, составило 1 223 650 человек — внушительная цифра, тем более что, выраженная в кронах, она должна была определить размер призовых денег.
В четвертой программе ведущий открыл два секрета: во-первых, оказывается, призовая сумма теперь определялась предыдущими 1 223 650 зрителями плюс числом новых зрителей, которое составило невообразимую цифру — 1 880 112 человек, то есть победитель (или победители) должен был получить больше трех миллионов крон. А во-вторых, наконец-то стала понятной главная цель программы «Пленники на острове Ко Фук». Здесь и выявилось креативное величие Линдманнера и Кранце.
Участникам, чтобы победить, надо было зачать ребенка. Только и всего.
Вечерним газетам, которые немедленно перекрестили К° Фук в Fucking Island, идея очень понравилась, и они тут же послали на остров репортеров и фотографов с инфракрасными камерами. Может быть, интерес подогревал и тот факт, что две королевы красоты были любовницами известного грабителя банков — правда, не одновременно. Это, понадеялись газетчики, должно дать неплохой синергический эффект. Но скорее всего, они просто сочли, что на фоне прочих скучнейших, примитивных и насквозь предсказуемых реалити-шоу, идущих осенью, Fucking Island должен пользоваться успехом. Так оно и вышло.
Главный аттракцион превзошел все ожидания. Зачать ребенка. С перетягиванием каната, «всадницами» и ходьбой на руках быстро завязали — только умеренные солнечные ванны. Участникам было предложено полнейшее безделье, купание, спиртное в неограниченных количествах и свободное совокупление в любое удобное для них время и в любом удобном для них месте.
И интервью. И вранье. И нервные срывы. И консультации психолога. И ссоры. И еще больше спиртного.
Потоки возмущенных писем: где ваша этика? Три разных министра на трех разных утренних каналах резко осудили аморальное действо.
А два миллиона шведов прилипли к телевизорам.
В пятой программе (было еще слишком рано, чтобы выявить успевшую забеременеть раньше всех королеву красоты; в этом тоже состояла интрига) — так вот, в пятой программе зрителям было предложено делать ставки. Как на отдельных индивидов, так и на пары.
Из женщин фавориткой оказалась грудастая кареглазая блондинка из Сконе с силиконовыми вложениями как минимум в четырнадцати местах. Она уже успела совокупиться с двумя или тремя членами мужской команды — ставки не превышали два и четыре к одному. Мужскую шеренгу возглавлял необычайно мужественный гребец: три к одному. Роберт Германссон в случае победы принес бы немалый выигрыш своим почитателям — его ставка колебалась между пятнадцатью и двадцати пятью к единице. Он далеко отставал даже от признанного аутсайдера — лыжника (тот котировался между восемью и двенадцатью к одному).
После седьмой программы, вышедшей в эфир 5 ноября, ставки на возможность спаривания Роберта с агрессивной дамой из Грума подскочили аж до ста пятидесяти восьми к единице — после того, как разгневанная неизвестно чем красавица влепила Роберту полновесную пощечину и высказалась в том смысле, что, если Роберт попробует к ней хотя бы приблизиться, она откусит ему яйца.
И только в следующей, предпоследней программе (1 980 457 зрителей) выяснилось, что кто-то все же оплодотворил Мисс Хельсингланд 1995 года рождения — те, кто на нее поставил, получили почти пятикратный выигрыш. И в той же программе экс-бегун с препятствиями Роберт Германссон попался на глаза оператору с инфракрасной камерой в очень и очень неприглядной ситуации: пьяный в стельку, он отчаянно онанировал у линии прибоя и при этом еще подвывал на полную луну. Хроникер из «Норрланд-стиднинг» написал, что с точки зрения фотоискусства это были незабываемые кадры.
Дрочиле Роберту были посвящены целые рубрики, едва ли не в большем количестве, чем героине программы Мисс Хельсингланд. Но в последней программе (2 011 755 зрителей) Роберт вообще не участвовал. Зато наконец открылся автор ребенка: счастливым племенным жеребцом, ко всеобщему удивлению, оказался хоккеист (одиночная ставка 6,60, парная — 21, 35).
Роберт же покинул Fucking Island и, как сказали, лечился теперь у психотерапевта в каком-то засекреченном пансионате в Королевстве Швеция.
Роберт сдвинул кепку на глаза и надел темные очки. Только после этого он решился подойти к кассе и заплатить за бензин. Выпил кофе и купил пачку сигарет — он прекрасно понимал, что без постоянной и высокой концентрации никотина в крови ему вряд ли удастся выдержать продолжительные беседы с отцом и старшей сестрой.
Четверть пятого. Понедельник, 19 декабря. До Чимлинге — полтора часа езды.
Роберт несколько раз обошел заправку — просто чтобы протянуть время. Выкурил две сигареты. Он обещал приехать самое позднее в семь, и приезжать раньше срока не было никакого смысла.
Повернул ключ и опять посмотрел на часы — все равно рано. Может быть, сделать еще одну остановку? А почему бы и нет? Выпить минералки с лимоном, купить жвачку — еще десять минут долой.
Он попытался создать мысленный портрет Жанетт Андерссон, которой, возможно, суждено стать его спасительницей. Ничего не получилось, но мысль, что она пылала к нему страстью, еще будучи подростком, приятно щекотала самолюбие, и чем дальше, тем больше. Пятнадцать — двадцать лет подавляемого сексуального влечения… какие только цветы не взрастут на такой почве!
Минут через пятнадцать мысли о Жанетт Андерссон приняли иное, доселе ему неизвестное направление. Это было в первый раз — настолько неприятное, одновременно возбуждающее и парализующее ощущение, что он вынужден был заехать на парковку и выйти из машины, чтобы выкурить еще сигарету.
Роберт огляделся. Парковка как парковка. Все темно. Ни одной машины — в такую мерзкую погоду все торопятся побыстрее добраться до дома. Блестящий черный асфальт, но не скользко — наверное, два-три градуса выше ноля. Мрачная крепостная стена густого ельника по обе стороны пустой дороги — движения почти нет, самое большее, одна машина в минуту. «Ветер северный, слабый до умеренного», — пробормотал он про себя фразу из сводки погоды. Если, конечно, он не перепутал стороны света.
Но плевать на погоду…
Совершенно незнакомое чувство. Оно зародилось где-то под ложечкой, в точке, называемой солнечным сплетением, и медленно росло, превращая в золу все на своем пути. Душевная гангрена, попытался он по писательской привычке дать определение. Пожар в пустыне. И побороть этот пожар невозможно, остается только смириться.
Я сейчас умру, с отчаянием подумал Роберт. Здесь и сейчас, на этой поганой парковке. Наконец-то я умру, выхода уже нет. Мне даже не надо выбегать на дорогу перед машиной. Смерть уже здесь, в моей душе. Она уже давно там, росла, набиралась сил. И вот пришел ее час. Что же это… я даже пошевелиться не могу, это конец… Не будет никакого романа. Ни одна душа на земле не прочтет «Человека без собаки».
