– Милостивый боже! – тихо произнес мистер Маршан. – Вы весьма радикальны, сэр.
– Я считаю себя весьма консервативным, – с удивлением возразил суперинтендант. – У меня эта пьеса тоже вызвала глубокое замешательство.
– Но неужели вы полагаете, что ее следует запретить? – быстро спросил Джошуа.
– Я не высказался бы так резко… – нерешительно помедлив, начал Томас.
– Она ниспровергает основы благопристойной семейной жизни, – вставила миссис Маршан, подавшись вперед над своими пышными шелковыми юбками и скрестив на груди руки.
– Она поднимает ценностные вопросы, – поправил ее Филдинг. – Неужели мы не способны взглянуть правде в глаза? Тогда как же сможет развиваться наше общество? Мы никогда не сможем ничему научиться, не сможем улучшить наши обычаи. И более того, мы не сможем понять друг друга, а возможно, и самих себя. – Забыв о своем намерении быть сдержанным, он так увлекся, что все чувства откровенно отразились на его лице. – А если мы опустимся до таких запретов, то едва ли будем достойны величия человеческого бытия, пренебрегая нашими умственными способностями, свободой воли или правом принимать самостоятельные решения.
Кэролайн осознала, что неизбежное продолжение дискуссии принимает ужасный оборот, угрожающий потерей дружеских отношений.
– Все дело в постановке вопроса, – поспешно заявила она.
Джошуа серьезно взглянул на нее.
– Только образ, способный встревожить нас, способен привести к переменам. Рост зачастую проходит болезненно, но остановка в росте может быть гибельной.
– Вы хотите сказать, что все мы умрем раньше или позже? – спросил Ральф.
Его вопрос прозвучал почти небрежно, но во всем его облике чувствовалась напряженность, противоречившая любой внешней небрежности.
– И тем не менее я уверен, что существуют вечные ценности, – заключил он.
Артист выпрямился.
– Безусловно, существуют, – согласился он. – Важно понять их, и это наиболее сложно. Необходимо почаще проветривать святые догматы, или они могут погрязнуть в болоте невежества и злоупотребления. – Он улыбнулся, но глаза его смотрели непреклонно. – Так хорошая хозяйка протирает пыль в доме. Его ведь нужно убирать ежедневно!
Хоуп выглядела озадаченной. Она глянула на подругу и быстро отвела глаза.
Мистер Маршан предложил жене руку.
– Дорогая, думаю, нам пора занять свои места. Мы же не хотим испортить удовольствие другим зрителям, отвлекая их, когда начнется второе действие… – Он повернулся к Кэролайн. – Очень приятно было вновь повидать вас, миссис Филдинг. И познакомиться с вами, мистер Питт, – добавил мужчина, обращаясь к Томасу и Джошуа. – Надеюсь, вам понравится этот вечер.
Через мгновение Маршаны удалились.
Кэролайн сделала глубокий вдох и медленно выпустила воздух из легких.
Филдинг взглянул на нее с усмешкой. Его лицо озарилось выражением сердечной теплоты и мягкой радости, и страхи его жены рассеялись. Ей хотелось заметить ему, как близко он подошел к тому, чтобы смутить и обидеть людей, объяснить, чего они опасались, но ее недовольство уже рассеялось, и она просто улыбнулась ему в ответ.
С затухающим светом люстр вновь поднялся занавес, знаменуя начало второго действия.
Теща Томаса увлеченно смотрела на сцену, где продолжала разворачиваться драма, которая могла закончиться только трагедией.
Сесиль Антрим в образе главной героини стремилась жить такими страстями, какие окружающее ее общество не могло даже понять, не то что позволить. Она попала в ловушку, окруженная людьми, взиравшими на нее с нарастающим беспокойством и страхом.
Муж не хотел разводиться с ней, а она не имела права на развод, и ничто не могло оправдать ее. Она не могла даже никому объяснить причины своих страданий: их никто не смог бы понять.
Не поднимался только вопрос – могла ли она вести себя иначе; а Кэролайн, сопереживая героине, задалась именно этим вопросом. Нет, ей не хотелось стать похожей на героиню Сесиль. Своенравная, с неуправляемыми эмоциями, безрассудная, эта дама позволила себе излишнюю откровенность, тем самым выдав сокровенные мысли всех женщин.
Кэролайн раздражало чувство собственного смущения. Ей хотелось отвернуться, как поступил бы любой, случайно вторгшись в чью-то интимную жизнь. Никто ничего не скажет, обе стороны предпочтут сделать вид, что ничего не произошло. Только так могут поступить воспитанные люди. Существуют вещи, которые никому нельзя видеть, слова, которые никто не должен произносить, а если они вырываются в моменты страсти, то их никто не повторяет. Некоторые стороны интимной жизни должны храниться в тайне.
И вдруг появляется актриса, осмелившаяся сорвать все покровы скромности со своей души и показать всем, купившим билеты на этот спектакль, свои сокровенные нужды и страдания, свои радости и уязвимость собственной жизни.
Ее сценический супруг также хорошо сыграл свою роль, но он показал, какие его раздирали противоречия, порождая гнев и разочарование, и в итоге миссис Филдинг поняла, что это также достойно сожаления.
Невеста любовника центральной героини тоже вызывала определенное сочувствие. Будучи обычной девушкой, она не могла бороться с более зрелой женщиной, чья утонченная страсть поработила мужчину, которого, как наивно казалось невесте, она уже завоевала. Публика поняла, что сражение за него было проиграно еще до того, как был нанесен первый удар.
Брат невесты выглядел более интересно, хотя и не своей ролью в пьесе: игравший его актер обладал броской наружностью, что повышало значимость этой второстепенной роли. Он был высоким блондином. О его настоящем возрасте судить было трудно, но он явно не превышал двадцати пяти лет. Актер обладал живостью передачи чувств, которые перелетали в зал, за огни рампы, и его душевное волнение остро воспринималось, несмотря на то что эта роль ограничивалась редкими репликами. От него исходили внутренняя энергия и душевная сила. Он не искал дешевой популярности, играя на галерку, но редкий зритель в зале после спектакля мог бы забыть его.
Когда закончился второй акт и вновь зажегся яркий свет, Кэролайн не смотрела ни на Джошуа, ни на Томаса. Ей не хотелось узнать, что они подумали или почувствовали, – больше того, ей не хотелось выдать собственные чувства, а она опасалась, что они слишком явно отразятся в ее глазах.
И вновь послышался стук в дверь, после чего Филдинг опять встал, чтобы открыть ее.
На пороге стоял Чарльз Ли, один из приятелей-актеров Джошуа, которого его жена мало знала. А вот его более высокий и несколько полноватый спутник, безусловно, принадлежал к иному кругу общения. Его умное лицо, даже когда он молчал, озарялось добродушной улыбкой, искрившейся в глазах, но главное, он обладал таким поразительным сходством с первым мужем Кэролайн, что в первый момент у нее перехватило дыхание.
– Мне хотелось бы познакомить с вами моего гостя из Америки, Сэмюэля Эллисона. Мистер и миссис Филдинг и… – начал Ли.
– И мистер Питт, – добавил Джошуа. – Рады знакомству.
– Взаимно, сэр, – откликнулся Сэмюэль с легким поклоном, окинув взглядом присутствующих, но задержав его на Кэролайн. – Простите мое вторжение, мадам, но, когда мистер Ли сообщил мне, что до выхода замуж за мистера Филдинга вы носили фамилию Эллисон, я не мог дожидаться более удобного случая, чтобы познакомиться с вами.
– В самом деле? – неуверенно спросила женщина.
Как ни странно, Кэролайн разнервничалась – скорее, даже испугалась. Этот человек так походил на Эдварда, что она не сомневалась в каком-то их родстве. Одинаковый рост, да и черты лица практически совпадали… Знакомые голубые глаза, тот же овал лица и удлиненный нос… Миссис Филдинг растерялась, не зная, что и сказать. К тому же пьеса вызвала у нее столь сложные чувства, что она утратила свое обычное самообладание.
Американец широко улыбнулся – но совсем без фамильярности. Только глупец мог бы воспринять с обидой его улыбку.
– Боюсь, я слишком поторопился, мэм, – виноватым тоном произнес он. – Видите ли, я надеялся, что мы, возможно, состоим в родстве. Моя матушка покинула эти берега незадолго до моего рождения, буквально за несколько недель, и мне говорили, что после этого мой батюшка вновь женился.
Кэролайн догадалась, что он имел в виду. Очевидное сходство отрицать было невозможно. Но она понятия не имела, что какой-то мужчина, а меньше всего, ее свекор, мог быть женат до его женитьбы на ее бывшей свекрови. Мысли ее дико закружились. Знала ли об этом сама старая Мария? Не разобьется ли ее мир вдребезги от такой новости? Лоб Джошуа тоже тревожно нахмурился.
Сэмюэль все еще пристально взирал на миссис Филдинг.
– Моего отца звали Эдмунд Эллисон из Кингс Лэнгли в Хартфордшире… – начал он.
Кэролайн прочистила горло.
– Так звали отца моего первого мужа, – откликнулась она. – Должно быть, вы с ним… сводные братья.
