— Не нравится мне вся эта история. Она скверно пахнет.
— Согласен, — откликнулся Джек Морган.
Джоан ушла к себе в комнату и вернулась одетая в кожаный плащ.
— Джек, ты на машине?
— Да.
— Хорошо. Подбросишь меня до дома Бруно.
Мэри Бересфорд положила руку ей на плечо.
— Бога ради, Джоан, не делай глупостей! Держись от всего этого подальше.
Джоан резко повернулась к ней.
— Ты ведь не любишь Бруно, тетя? Ты всегда его терпеть не могла и потому охотно веришь, что он каким-то образом замешан в это дело. Но я никогда не поверю!
— Может быть, и мне поехать с вами? — предложил Фрэнк Марлоу.
— Не стоит, так будет лучше. Но я попросила бы тебя побыть здесь, пока мы не вернемся.
— Хорошо, я подожду.
Когда Джек Морган открыл дверь, Мэри Бересфорд в последний раз попыталась образумить племянницу.
— Джоан, — сказала она резко, — ты должна меня выслушать. Это для твоего же блага. Подумай о своей карьере. Ты не можешь быть замешана в подобном скандале!
Однако Джоан оставила ее слова без внимания.
— Ты готов, Джек? — спросила она. И вышла первой.
Всю дорогу до дома Фолкнера они проделали в молчании, и лишь когда Морган остановил машину и заглушил двигатель, Джоан коснулась его плеча.
— Джек, ты знаешь Бруно дольше и лучше, чем кто-либо из нас. Скажи, ты допускаешь, чтобы он…
— Это исключено, дорогая, — ответил он твердо. — Конечно, у Бруно есть свои странности, и он может позволить себе выкинуть какую-нибудь штуку. Но я ни секунды не верю в намеки Миллера. Его предположения просто абсурдны.
Джоан вздохнула.
— Именно это я и хотела услышать.
Однако они напрасно потеряли время, поскольку никто не ответил на их настойчивые звонки и стук. После пяти минут бесплодных усилий Морган мягко сказал:
— Пойдем, Джоан. Сегодня ночью у всех нас и так было более чем достаточно потрясений.
На этот раз Джоан сдалась.
— Хорошо, Джек, отвези меня домой. Но завтра утром попробуем опять. Я отменю поездку в Лондон.
А по другую сторону двери Бруно Фолкнер прислушивался к их удаляющимся шагам. Его опять мучили эти проклятые боли. Голова просто раскалывалась. Он проглотил несколько таблеток, которые прописал врач, и запил солидной порцией виски.
Стоя у окна, он вглядывался в ночь. Потом прижался лбом к стеклу, по которому стекали струи дождя. Однако облегчение не приходило. Внезапно он почувствовал, что начинает задыхаться. Воздух! Вот что ему нужно, чтобы избавиться от этой кошмарной боли — свежий ночной воздух!
Он схватил плащ и выбежал из дома.
— А знаешь, я видела твой последний бой с Терри Джонсом за первенство региона, — сказала бабушка Кроузер. — Думала, победа уже у тебя в кармане, но он разбил тебе голову, и судья прервал поединок в третьем раунде.
— Ну, я тоже, бывало, в долгу не оставался, — откликнулся Дойль. — Если бы не это, далеко бы пошел. К сожалению, после матча с Джонсом врачебная комиссия Федерации лишила меня лицензии. Но так уж устроен наш несовершенный мир.
Бомбардир сидел за столом в старом свитере и ботинках, оставшихся от отца Дженни. Он выглядел вполне отдохнувшим. Успел управиться с яичницей из трех яиц с беконом, половиной буханки хлеба и как раз допивал третью чашку чаю.
— А ты забавный парень, — заметила Дженни. — Есть на свете что-нибудь, способное тебя озаботить?
— Для этого наша жизнь слишком коротка, детка. — Бомбардир угостился сигаретой бабушки Кроузер. — Как-то мне пришлось сидеть с одним типом, который насобачился в йоге. Так вот, он сказал, что нужно уметь из всего извлекать удовольствие. Радоваться на полную катушку и использовать свои таланты.
Дженни усмехнулась.
— Звучит чудесно, особенно, учитывая способ, которым ты зарабатываешь на жизнь.
Однако Бомбардир нимало не смутился.
— Ну что ж, мне и вправду случается свистнуть пару-другую шиллингов. Но только у людей, которых это не ударит по карману. К тому же у них все застраховано. И я не ворую кошельков у старушек в маленьких магазинчиках на окраине.
— Надо же, какое благородство! — едко ввернула Дженни. — Прямо настоящий Робин Гуд! А что бывает, если во время «работы» кто-нибудь встанет у тебя на пути? Ты отступаешь или прокладываешь дорогу силой?
Она собрала грязные тарелки на поднос и вышла на кухню. А Бомбардир устроился в кресле напротив бабушки Кроузер.
— Она всегда такая язва?
— Трудно быть другой, парень, когда ты сам себе единственная опора. Ей нужно управляться с шоферами.
— Она занимается перевозками?
— Дженни была парикмахершей, и неплохой. Но пару месяцев назад ее отец умер от удара, и девочке пришлось оставить работу, чтобы продолжить семейное дело. С тех пор она пытается тащить эту лямку.
— Значит, у вас проблемы?
— А чего ты хотел? Восемь шоферов да двое механиков, и каждый норовит что-нибудь урвать. Но хуже всех этот Джо Огден, который именует себя представителем профсоюза и по любому поводу цитирует Трудовое Законодательство. Дженни от него просто житья нет.
— Почему?
Бабушка Кроузер прищурилась.
— Ты же видел ее голой, правда? — Она налила себе еще рюмку виски. — А что будет с тобой? Куда ты теперь намерен податься?
Бомбардир пожал плечами.
— Не знаю. Если удастся добраться до Ринг-стрит, могу оттуда махнуть в любое из двенадцати графств.
— И что дальше?
Дойль не ответил, и она, наклонившись вперед, положила руку ему на колено.
— Не глупи, парень. Сдайся полиции, пока еще не поздно.
В глубине души и Бомбардир думал так же. Он встал и улыбнулся.
— Ладно. В любом случае я не доставлю хлопот ни вам, ни Дженни. Смоюсь, когда суета немного уляжется. Примерно через час, если вас это устроит.
Он вышел на кухню, где Дженни, повязав фартук, мыла посуду.
— Тебе помочь?
— Если хочешь, можешь перетереть тарелки.
Бомбардир взял кухонное полотенце.
— Многонько воды утекло с тех пор, как я делал это в последний раз…
— И еще больше утечет, прежде чем придется делать опять.
— Ох, и что ж такого страшного я натворил?
— Я просто не могу спокойно смотреть, как человек сам разрушает собственную жизнь! — вспыхнула Дженни. — Подумай, что тебя ждет. За тобой охотятся по всей округе и схватят, едва ты шагнешь за порог.
— А ты будешь жалеть?
Девушка в ответ сердито загремела тарелками.
Бомбардир залпом выпил рюмку виски, налитую Дженни. Потом мурлыкнул от удовольствия и повернул лицо к свету. Девушка осторожно положила ему на ушибленное место теплую примочку.
— А что поделывает старая леди? — не унимался Бомбардир.
— Я сказала ей, чтобы она шла спать. Уже поздно.
Бомбардир глянул на часы.
— Ты права. Пора и мне сматываться.
— Подожди еще. Чем больше пройдет времени, тем лучше.
— И то верно.
Внезапно он почувствовал усталость. Как хорошо сидеть возле горящего камина, в уютной комнате, при мягком свете лампы!
Дженни подала ему сигарету и спички.
Бомбардир устроился в глубоком кресле, а она уселась на ковре, скрестив ноги по-турецки. Дойль медленно затянулся, стараясь продлить удовольствие, и окинул девушку оценивающим взглядом. Что и говорить, природа щедро одарила Дженни, дав ей красивое тело, хорошенькое лицо, кипучую энергию и сильный характер. О такой мечтает каждый мужчина…
Дженни перехватила его взгляд и усмехнулась.
— Эй, что за скверные мысли бродят у тебя в голове?
— Я подумал, что ты самая красивая девушка, которую мне приходилось видеть за последнее время.
Она фыркнула.
— Хорошенький комплимент, учитывая то, где ты это время провел.
— Ты читаешь мои мысли?
Она пожала плечами.
— Я сейчас смотрела по телевизору выпуск новостей. И знаешь что — оказывается, у тебя есть конкурент! Сегодня вечером недалеко от Джубили Парк убили женщину.
— Вот как? Очередная выходка Дождевого Любовника?
— А кого же еще? — Дженни невольно содрогнулась и добавила: — Когда я сидела одна на кухне, мне вдруг пришло в голову, что мужчина, который на меня напал…
— И есть Дождевой Любовник? — Бомбардир решительно покачал головой. — Нет, это исключено! И то, что он уже ухлопал одну жертву, является наилучшим доказательством. Я слышал, такие всегда действуют по шаблону. Просто не могут иначе. А у типа, который на тебя напал, на уме, наверняка, было совсем другое.
Дженни скривилась.
— Вот спасибо, утешил! Может быть, мне следует сообщить в полицию?
Однако на деле она далеко не была уверена в правильности такого решения.
Генри Кроузер оставил в наследство дочери не только семейный бизнес. Дженни была вылеплена из той же глины, что и отец. И здравый смысл подсказывал ей, что от полиции при любых обстоятельствах лучше держаться подальше.
