— Понятия не имею. Может, это чья-то злая шутка. Но я абсолютно уверена, что это случилось в «Уилхаусе». Когда мы оттуда выходили, я уже как-то странно себя чувствовала, а когда дошли до дома Джея, мне стало совсем плохо.
— Вы сказали Джею о том, что вам плохо?
— Не думаю. Я очень хотела услышать его историю. Я не хотела, чтобы из-за моего состояния он отложил разговор.
— Понятно. Не хотели упускать сенсацию.
— Вы чертовски правы! — огрызнулась она.
Рейли мог бы добавить, что на своей шкуре испытал, как далеко она может зайти ради сенсации, но смолчал.
— Джей соблазнил вас…
— Он меня не соблазнял. Он сказал, что должен со мной поговорить. Когда он сообщил мне о своей болезни, я подумала, что дело именно в этом. — Бритт умолкла, а когда заговорила снова, ее голос смягчился: — Вы знали, что он болен?
Что-то щелкнуло в его душе, но лицо осталось невозмутимым.
— Узнал вместе с новостями о его смерти в постели с вами.
— Вы не поддерживали связь после вашего отъезда из Чарлстона?
— Нет.
— Понимаю.
— Нет. Не понимаете.
— Он был вашим лучшим другом.
— Был.
— За все пять лет вы ни разу не виделись с ним и не разговаривали?
— Нет.
— Почему вы перестали общаться? Из-за вашего отъезда? Или из-за предшествующих событий?
Об этом он не был готов говорить. Прежде чем рассказывать о своей жизни, он должен был выяснить, как умер Джей.
— Джей сказал вам, что умирает. — Бритт кивнула. — Он сказал это, чтобы вы трахнулись с ним из жалости?
Она пронзила его уничижительным взглядом.
— Подростковый вопрос. И типично мужской вывод. Я подумала об этом, когда детективы задали мне этот же вопрос.
— Что вы им ответили?
— Я ответила им «нет». Джей не нуждался ни в наркотиках сексуального насилия, ни в жалости.
— А это типично женский вывод.
— И все равно нет.
— Личный опыт?
Она хотела было возразить, но передумала и снова с гневом уставилась на него.
— Значит, он вызвал вас не ради сообщения о своей скорой смерти.
— Джей отмахнулся от моей жалости. Он говорил, что у него нет времени на разговоры о раке и похоронах. Сказал, что должен сообщить мне нечто важное, и что эта история поможет моей карьере, что я получу работу в национальной телесети.
Рейли ждал, его сердце колотилось от предчувствий. Через несколько секунд он не выдержал.
— И что же это за сенсационная история?
— Я не знаю.
— Чушь собачья! — Он вскочил так быстро, что она в тревоге подпрыгнула. — Я не репортер-конкурент. Я не собираюсь звонить на телеканалы, чтобы опередить вас. Держите свою бесценную историю при себе. Я просто хочу знать, что сказал вам Джей.
Бритт тоже поднялась, чтобы не смотреть на него снизу вверх.
— Ничего! Он…
— Что?
— Занервничал. Сильно.
Рейли грубо расхохотался:
— Джей?
— Джей.
— Стальные нервы, полный контроль, абсолютная невозмутимость. И этот Джей Берджесс сильно занервничал?
— Да. Конечно, это не в его характере. Я понимаю, что это звучит странно…
— Нет. Это звучит абсурдно.
— Говорю вам, он занервничал и даже вспотел.
Рейли обеими руками отвел волосы от разгоряченного лица и, отпустив их только через несколько секунд, хлопнул себя по бедрам.
— Ну, вы и штучка. Никогда не упустите шанс. Обожаете держать за яйца всех. Полицию. Меня. Ничем не гнушаетесь. Выдумываете затейливую историю о провале памяти. Уверяете, что не помните, как напились с Джеем и затрахали его до смерти.
— Мне плевать, что вы обо мне думаете, — сказала она сердитой скороговоркой. — Вы удрали в эту… эту… берлогу в глуши. Вы ничего не понимаете в амбициях и в том, как строить жизнь. Думайте, что хотите.
— Спасибо за разрешение, я думаю. И буду думать.
— Но какая бы я ни была, я не лгунья. Если вы притащили меня сюда, чтобы выбить из меня правду, то совершили абсолютно бесполезное преступление. Все это вы могли узнать из газет. На пресс-конференции я сказала правду. Нравится она вам или нет, принимаете вы ее или отвергаете, верите вы в нее или сомневаетесь — мне глубоко наплевать.
Бритт шагнула к нему, и теперь они стояли почти вплотную друг к другу.
— Джей собирался поделиться со мной чем-то очень для него важным. Но он занервничал и отвлекся. Стал рассматривать людей за соседними столиками. Несколько раз оглядывался на барную стойку. И даже когда разговаривал со мной, смотрел мимо меня, через мое…
Бритт осеклась и несколько секунд смотрела на Рейли невидящим взглядом. Затем она словно очнулась отступила и плюхнулась на стул, продолжая таращиться в пустоту.
Рейли вернулся к своему стулу и сел, не сводя с нее глаз, но не проронил ни слова. Он боялся спугнуть ее мимолетное воспоминание. Не зря он оскорблял ее, унижал, допрашивал. Он надеялся разбередить ее память. Кажется, удалось, и теперь он терпеливо ждал.
Наконец она заговорила:
— Я однажды брала интервью у человека, согласившегося поговорить о забастовке, но только если не всплывет его имя. Звукооператор изменил его голос, мы надели на него капюшон. Через дырки в капюшоне я видела его глаза. Он смотрел мимо меня, через мое плечо, его взгляд метался из стороны в сторону. Я даже один раз обернулась, чтобы увидеть, на что он смотрит. Я не увидела ничего опасного. Но он видел.
Ее взгляд остановился на Рейли.
— Вот так же и Джей. Я связала его тревогу с болезнью, подумала, что, может, ему стало душно в переполненном баре, или, хоть он и отмахнулся, но он все же расстроился, когда мы заговорили о раке. А теперь я думаю, что он боялся.
— Кого-то в баре?
— А чего же еще?
— Вы хоть раз обернулись? Посмотрели назад?
— Вообще-то, собиралась. Может, Джей почувствовал опасность, потому что взял меня за руку и спросил, не могли бы мы пойти к нему и продолжить наш разговор там. Он оставил деньги на столике, и мы направились к выходу.
— Покидая бар, вы разговаривали?
— Нет. Только извинялись, когда протискивались сквозь толпу.
— Не ругались ни с кем? Никаких обидных замечаний?
— Даже ни одного обидного взгляда.
— Никто не показался вам подозрительным?
— Подозрительным?
— Зловещим? Угрожающим?
— Все так расплывчато. — Бритт потрясла головой. — Нет. Ничего отчетливо не помню.
— Кто-нибудь последовал за вами?
— Нет. — И менее уверенно. — Не думаю…
— Но вы сомневаетесь.
— Мелькнуло какое-то воспоминание, но…
Он заметил, что она пытается удержать в памяти промелькнувший образ, но, к сожалению, безрезультатно.
— Я не думаю, что кто-то следовал за нами, однако утверждать не берусь. Я все это объясняла в полиции. Ничего, ничего необычного не случилось по дороге от столика к выходу.
— А от бара до дома Джея? Вы кого-нибудь встретили?
— Вряд ли, хотя я плохо помню эту прогулку. Я совсем окосела. Смутно припоминаю, как мы вошли и я сразу же направилась к дивану, хотела поскорее сесть. Мне необходимо было сесть. И я все удивлялась, как сумела так опьянеть от одного бокала вина. Тем более я его даже не допила.
— Итак, вы подошли к дивану и…
— И все. Больше я ничего не помню.
— Джей сел рядом с вами?
— Не помню.
— И вы сразу начали обниматься?
— Я же сказала, я даже не помню, сел ли он рядом со мной.
— Вы помните, как пили виски?
— Нет. Но, должно быть, пила, потому что на следующее утро меня выворачивало.
— Джей умел уговаривать женщин делать то, что им не хочется. Слишком много пить, раздеваться. Он был экспертом по раздеванию женщин. Хвастался своей ловкостью.
Рейли пристально смотрел на нее. Ему было очень интересно, как она отреагирует.
— Может, он и применял свои методы, но я не помню… Я не знаю, как разделась, как мы оказались в постели, что мы там делали. — Вдруг ее голос дрогнул. На синие глаза навернулись слезы. — Вы можете представить, как мне страшно? Я понимаю, вы обо мне очень низкого мнения, только никто не заслуживает, чтобы его так использовали. Я не знаю, что со мной делали той ночью, но меня тошнит только оттого, что я могу себе представить. Мне больно и страшно.
— Думаете, Джей воспользовался вашей беспомощностью? — спросил он после паузы.
Бритт глубоко вдохнула, выдохнула, подняла голову. Слезы отступили, но из носа потекло.
— Поверить не могу, что он это сделал, но я не знаю, — прохрипела она.
Рейли ушел в ванную комнату, отмотал длинный кусок туалетной бумаги и вернулся к ней, прижал сложенную в квадрат бумагу к ее носу.
— Сморкайтесь. — Ее глаза широко распахнулись, она затрясла головой. — Не дурите. Сморкайтесь.
Бритт высморкалась. Он вытер ей нос, отошел к мусорному ведру, выбросил бумагу, спросил, не хочет ли она воды. Она отказалась.
