— А почему вы думаете, что оба проникших в номер были мужчины?
— Я… когда я это говорил?
— Во-первых, вы сказали «другой мужчина мог залезть тоже с террасы». Во-вторых, «эти господа».
— Странно. Один О'Коннор. А другой… Хотя вряд ли женщина может нанести такой удар.
— Разные бывают женщины, мистер Халлиган. Но оставим эту тему. Поскольку у вас нет особых ценностей, возможно ли, чтобы эти господа искали у вас… ценности чужие?
— Чужие! Чьи — чужие?
— Надеюсь услышать это от вас. Эх, мистер Халлиган, не кажется ли вам, что вы больше задаете вопросы, чем отвечаете на мои. Сомневаюсь, что в Скотленд-Ярде чиновники столь же терпеливы, но мы не Скотленд-Ярд, поэтому я хочу облегчить вашу задачу и подскажу некоторые другие альтернативы…
— Я весь внимание, сэр…
— Ну, для начала вспомните миссис Мелвилл. Не передала ли она вам чего-либо перед смертью?
— Я вас не понимаю.
— А после ее смерти вы ничего не брали в ее номере?
Халлиган вскочил, багровый от возмущения.
— Садитесь, мистер Халлиган, садитесь. Я вовсе не хочу вас обидеть. Просто перечисляю различные возможности… Но вы не станете отказываться, надеюсь, что проникали тайно в номер миссис Мелвилл после ее смерти?
— Входил. Но не тайно! И не воровать!
— С какой же целью?
Халлиган, который уже послушно сел, на этот раз заметно смутился.
— Вы знаете… Мне немного неудобно, но все-таки я скажу — как коллеге…
— Слушаю.
— Вы, кажется, не поняли меня. Я сказал: «как коллеге»!
— Значит ли это, что вы служите в Скотленд-Ярде?
— Боже упаси! Я детектив-любитель. Детектив по призванию.
— Теперь понял. Рад за вас, коллега. И что вы мне скажете?
— Миссис Мелвилл была убита!
— Она умерла от инфаркта.
— Она была убита. Как и ее приятель Маклоренс.
— Маклоренс погиб в автомобильной катастрофе. Вторая по распространенности причина смерти — после инфаркта… По крайней мере в Соединенных Штатах и Западной Европе.
— Да, я понимаю вас, даже сочувствую. Как представитель болгарской полиции, вы должны блюсти реноме ваших курортов. Тут нет акул, нет мафии и бандитов, человек может отдыхать спокойно.
— Хотите сказать, что мы в состоянии прикрыть два убийства только ради доброй славы наших курортов? Ошибаетесь, мистер Халлиган… Кстати, вы так и не ответили на мой вопрос. Какова была цель вашего прихода в номер миссис Мелвилл?
— Чтобы установить, кто ее убил.
— И удалось?
— Это уже ваша задача. Но кое-что я заметил…
— Тогда помогите нам. Всякая помощь, в том числе и коллеги-любителя, для нас благо.
— Вы мне льстите. Итак, убийца не болгарин. Один из отдыхающих здесь иностранцев. Он нервный, властный, я бы сказал — деспот. Вообще… крайне неприятный человек. Но глуп. И это хорошо, что он глуп. Это поможет вам в раскрытии преступления.
Ковачев слушал с неподдельным интересом. Как он уверенно описал убийцу! Кого же он подозревал?
— А не могли бы вы, мистер Халлиган, описать внешность убийцы, какие-то приметы для его опознания?
— Разумеется! — воскликнул тот без колебаний, окончательно войдя в роль Шерлока Холмса. — Он молод. Во всяком случае, ему за сорок. Вероятно, небольшого роста. Худой. Ищите его среди низкорослых мужчин с желтоватым, болезненного цвета лицом, которые любят английские сигареты…
Не намекал ли Халлиган на Ноумена, если столь точное описание наружности можно считать намеком? Эту версию следовало немедленно проверить.
— Поразительно! — сказал Ковачев. — А вы такого знаете?
— Разумеется, нет. Иначе я бы назвал его.
— А не подскажете ли, как этот неказистый глупый грубиян убил миссис Мелвилл?
— Этого я не знаю.
— И почему убил?
— Тоже не знаю.
— Так вы, коллега, не знаете самого главного!
— В любом убийстве самое главное — личность убийцы. Запомните мои слова! Поймаете его по моему описанию — а уж он выложит все остальное.
— Согласен. Вам осталось поделиться, как вы составили такой подробный словесный портрет.
Халлиган, похоже, колебался.
— В сущности, мне не следовало бы этого делать… Это моя личная профессиональная тайна. Но вам, как коллеге, и прежде всего во имя торжества правды… Да просто вы мне симпатичны!
— Сердечно благодарю за добрые чувства!
С таинственным видом Халлиган извлек пакет из кармана пиджака и помахал им перед глазами Ковачева.
— Вот! Вот где истинный портрет убийцы! Взгляните на него! Дайте лист, дайте чистый лист бумаги!
Ковачев вынул листок, положил на стол. Он уже понял, какой «портрет» сейчас увидит. А Халлиган жестом фокусника высыпал содержимое пакета — три окурка от сигарет без фильтра и немного пепла.
— Существуют два вида проявления личности человека, — начал он наставнически. — Один он постоянно контролирует, направляя усилиями ума, например речь. Другой вид — проявления малозначащие и потому ускользающие от нашего внимания, и здесь самый характерный и самый распространенный пример — курение. Поэтому я и специализируюсь исключительно на исследованиях окурков и пепла. Даже собираю материалы для небольшой монографии «Введение в окуркологию». С помощью этой, в сущности, созданной мною дисциплины я сумел воссоздать не только физический, но и моральный облик убийцы. Эти три окурка я обнаружил в комнате миссис Мелвилл. Именно за ними я и приходил туда.
Ковачев внимательно осмотрел окурки. «Арда», второго сорта, без фильтра…
— Хорошо, но откуда известно, что убийца иностранец? Сигареты-то болгарские.
— Вы наивны! — самодовольно рассмеялся Халлиган. — Он предвидел ваше умозаключение. Болгарские сигареты — значит, болгарин! К тому же из самых дешевых, без фильтра. Кто может маскироваться болгарскими сигаретами? Только иностранец. Но это не все. Он выкурил три сигареты одну за другой, и это в обстановке, когда я не советовал бы ему курить. Значит, это старый, заядлый курильщик.
— А моральный его облик?
— Внимательно рассмотрите окурки — и вы перестанете улыбаться. Там все написано. По тому, как грубо смяты сигареты губами, сразу видно, что это человек властный, бесцеремонный.
— Вы сказали, он низкого роста.
— Лишь низкорослые мужчины бывают бесцеремонными, деспотичными властителями.
— Допустим. А почему — глупый?
— Лишь глупец может рассчитывать на прикрытие с помощью болгарских сигарет, притом самых дешевых!
Эх, жаль, что не было рядом генерала Маркова, вот бы он посмеялся. На всю жизнь бы запомнил это описание. Конечно, Ковачев даст ему послушать магнитофонную запись, но это не то, совсем не то… Но сейчас, кажется, настала пора положить конец этому водевилю, а заодно и преподать небольшой урок доморощенному Шерлоку Холмсу.
— Знаете ли, мистер Халлиган, ваша искренность, ваше желание поделиться с коллегой личной профессиональной тайной обязывают меня ответить вам тем же. Вот почему я решаюсь вам признаться, что знаю человека, выкурившего эти три сигареты в номере миссис Мелвилл после ее смерти. Более того, я присутствовал там, когда он курил!
Халлиган впился в него взглядом с неподдельным изумлением: не разыгрывают ли его?
— Только хочу вас разочаровать. Он высокий, довольно полный. И, увы, болгарин. При всем при том незлобив — сущий добряк. И без всяких амбиций… Это мой начальник, мы вместе работаем уже пятнадцать лет.
Пока Халлиган не пришел в себя, следовало преподать еще один урок этому британскому детективу, любящему совать нос куда не следует.
— А теперь, дорогой коллега, должен вас предупредить. Ваше хобби не столь безопасно, оно не лишено риска.
— Что вы имеете в виду?
— А вот что. Кроме разъяснений, которые вы уже дали, мы пригласили вас сюда для того, чтобы сообщить: за преступление, которое вы совершили в нашей стране, вам придется отвечать перед судом.
— Мне?! — закричал Халлиган. — Какое преступление?
— Например, подкуп болгарского должностного лица, — продолжал все тем же официальным тоном Ковачев. — Подкуп горничной с целью склонить ее к нарушению своих обязанностей и пустить вас в чужой номер.
— Как вы смеете мне угрожать! — не унимался Халлиган. — Я пожалуюсь консулу ее величества! — В его взгляде чувствовалось безграничное презрение, будто канонерки ее величества уже бросили якоря на рейде Варненского залива.
Вызвав старшину, Ковачев попросил проводить Шерлока Холмса до выхода из управления.
25 июля, пятницаДа, забавный тип. Вопрос был в том, безобидный ли это дурак или серьезный игрок. За его вроде бы невинным хобби могло скрываться и кое-что посерьезней. Не случайно же два человека рискнули забраться тогда в номер! Один остался неизвестным, другого увезли в больницу без сознания. К счастью, череп у Ларри оказался крепким — пострадавшего можно было уже выписывать. Ковачев использовал то обстоятельство, что О'Коннор все еще жаловался на головную боль, и попросил попридержать его в больнице на несколько часов. Наконец он отправил Дейнова доставить Ларри в управление, хотя и опасался, что тот откажется давать показания. Но, по всей вероятности, удар должен был смягчить его характер.
