— Что ты делала весь день? — спросил он.
— Да так, ничего.
— Ты была дома?
— Почти все время.
— Так что же ты делала?
— Просто сидела.
— Угу. — Он не мог оторвать глаз от ее лифчика. — Ты скучала по мне?
— Я всегда по тебе скучаю, — сказала она ровным голосом.
— Я по тебе скучал.
— Пей.
— Нет, правда.
— Это хорошо, — сказала она и улыбнулась быстрой улыбкой.
Он внимательно посмотрел на нее. Улыбка почти сразу же исчезла, и у него появилось странное чувство, что это была просто дежурная улыбка.
— Почему бы тебе не поспать? — спросила она.
— Попозже, — ответил он, глядя на нее.
— Хэнк, если ты думаешь…
— Что?
— Нет, ничего.
— Мне еще придется вечером вернуться на работу, — предупредил он.
— Они занимаются этим делом вовсю, верно?
— Очень торопятся, — согласился он. — Думаю, старик боится, что теперь он на очереди.
— Бьюсь об заклад, что ничего больше не случится, — сказала Элис. — Не может быть, чтоб было еще убийство.
— Никогда нельзя сказать заранее, — ответил Буш.
— Ты не хочешь поесть перед уходом? — спросила она.
— Я еще не ухожу.
Элис вздохнула.
— Никак не спастись от этой проклятой жары. Что ни делаешь, все равно она чувствуется.
Она взялась за пуговицу сбоку юбки. Расстегнув пуговицу, расстегнула «молнию». Юбка упала к ее ногам, и она вышла из нее. На ней были нейлоновые трусики с оборками. Она подошла к окну, а он глядел на нее. Ноги у нее были длинные и гладкие.
— Иди ко мне, — сказал он.
— Нет, Хэнк, мне не хочется.
— Ладно, — сказал он. — Как ты думаешь, к вечеру не станет прохладнее?
— Сомневаюсь. — Он пристально смотрел на нее. У него было четкое ощущение, что она раздевалась для него, но она сказала… В недоумении он ухватил себя за нос.
Она обернулась от окна. От белизны нейлона ее кожа казалась еще белее. Ее груди выпирали из слишком тесного лифчика.
— Тебе пора стричься, — сказала она.
— Завтра постригусь. У нас ни минуты не было свободной.
— Ох, черт возьми эту жару, — сказала она и завела руку за спину, чтобы расстегнуть лифчик. Он видел, как подпрыгнули освободившиеся груди, как она швырнула лифчик через всю комнату. Она пошла смешать себе еще коктейль, а он не мог отвести от нее глаз. «Что она пытается сделать? — недоумевал он. — Что она хочет со мной сделать?»
Буш быстро встал и подошел к ней. Он обнял ее и положил руки ей на грудь.
— Не надо, — сказала она.
— Крошка…
— Нет, — твердо, холодным голосом.
— Почему нет?
— Потому что я сказала.
— Тогда какого черта ты разгуливаешь, как…
— Убери руки, Хэнк. Пусти.
— Ну, беби…
Она отстранилась.
— Поспи, — сказала она, — ты устал. — В ее глазах было что-то странное, почти злой блеск.
— Не могу…
— Нет.
— Ради бога, Элис…
— Нет!
— Ладно.
Элис быстро улыбнулась.
— Ладно, — повторила она.
— Ну хорошо… — Буш помолчал. — Я… лучше пойду лягу.
— Да, лучше ложись.
— Чего я не могу понять, так это…
— Тебе в такую погоду даже простыня не понадобится, — прервала Элис.
— Наверно.
Он подошел к кровати, снял ботинки и носки. Ему не хотелось, чтобы она видела, как она его задела. Он снял брюки и быстро забрался в постель, натянув простыню до подбородка.
Элис глядела на него, улыбаясь.
— Я читаю «Анапурна», — сказала она.
— Ну и что?
— Просто я об этом подумала.
Буш перекатился на бок.
— Мне по-прежнему жарко, — сказала Элис. — Пожалуй, приму душ. А потом, может быть, схожу в какой-нибудь кинотеатр, где есть кондиционер. Ты ведь не против?
— Нет, — пробормотал Буш.
Она подошла к кровати сбоку и постояла минуту, глядя на него.
— Да, пойду под душ. — Она медленно стянула трусики по плоскому животу и по белым бедрам. Трусики упали на пол, она переступила через них и стояла у кровати, глядя на Буша и улыбаясь.
Буш не двигался. Он смотрел в пол, но мог видеть ее ноги и ступни. И все же он не пошевелился.
— Спи крепко, дорогой, — прошептала она и пошла в ванную.
Он услышал, как зашумел душ. Лежа, он прислушивался к шуму воды. Потом телефонный звонок заглушил шум душа в ванной.
Он сел и потянулся к телефону.
— Алло?
— Буш?
— Да.
— Это Хэвиленд. Тебе лучше немедленно подойти.
— В чем дело? — спросил Буш.
— Знаешь этого молодого новичка Клинга?
— Да?
— В него только что стреляли в баре на Кальвер.
Когда Буш вошел, комната детективов 87-го участка напоминала юношеский клуб. Не менее двух дюжин подростков столпилось между входом и письменными столами. При этом около дюжины полицейских выкрикивали вопросы, звучали ответы на двух языках, и бедлам был полный, а шум такой, как будто взорвалась бомба.
На всех подростках были яркие золотисто-фиолетовые куртки, на спинах красовалась надпись «Гроверы». Буш поискал глазами Кареллу в переполненной комнате и, увидев его, быстро пошел к нему. Хэвиленд, свирепый полицейский с лицом херувима, кричал на одного из ребят:
— Не болтай чепуху, сопляк, а не то я сломаю твою чертову руку!
— Попробуй только, шпик, — ответил юнец, и Хэвиленд ударил его по губам. Парень отшатнулся, падая на проходящего Буша. Буш двинул плечами, и парень отлетел обратно в объятия Хэвиленда, как будто его толкнул носорог.
Когда Буш подошел, Карелла говорил с двумя подростками.
— Кто стрелял? — спросил он.
Ребята пожали плечами.
— Вы все пойдете в тюрьму как соучастники, — пообещал Карелла.
— Что произошло? — осведомился Буш.
— Мы с Клингом зашли выпить пива. Тихо, спокойно. Я его там оставил, а через десять минут, когда он уходил, на него набросились эти подонки. Один из них всадил в него пулю.
— Как он?
— В госпитале. Пуля 22-го калибра, прошла через правое плечо. Видимо, малокалиберный револьвер.
— Думаешь, это связано с другими убийствами?
— Сомневаюсь. Модус операнди не тот.
— Так какого черта?
— Откуда я знаю? Кажется, весь город решил, что открыт сезон охоты на полицейских.
Карелла снова повернулся к подросткам.
— Когда напали на полицейского, вы там были?
Ребята не ответили.
— Ладно, приятели, — сказал Карелла, — хитрите дальше. Увидите, что это вам даст. Посмотрим, сколько продержатся «Гроверы» после такого дела.
— Мы не стреляли в полицейского, — сказал один из парней.
— Да? Так он что, сам в себя стрелял?
— Вы думаете, мы свихнулись, — сказал другой парень. — Стрелять в «быка»?
— Он полисмен, а не детектив, — сказал Карелла.
— На нем был костюм, — добавил первый парень.
— Полицейские носят гражданскую одежду вне службы, — ответил Буш, — ну и что из этого?
— Никто не стрелял в полицейского, — повторил первый парень.
— Никто, только кто-то выстрелил.
Лейтенант Бернс вышел из своего кабинета и проревел:
— Ладно, тихо! Замолчите!
В комнате сразу стало тихо.
— Кто у вас главный? — спросил Бернс.
— Я, — ответил высокий подросток.
— Как тебя зовут?
— До-До.
— Полное имя?
— Сальвадор Хесус Сантес.
— Хорошо, подойди сюда, Сальвадор.
— Ребята зовут меня До-До.
— Ладно, подойди сюда.
Сантес подошел к Бернсу. Он шел, виляя бедрами. Подростки заметно успокоились. До-До — главный, он крепкий мужик. Он сумеет поговорить с этим типом.
— Что произошло? — спросил Бернс.
— Маленькая стычка, вот и все, — сказал Сантес.
— Из-за чего?
— Просто так. Нам кое-что передали, и мы сделали что нужно.
— Что передали?
— Ну, вроде как информацию, вы знаете.
— Нет, не знаю. Черт возьми, ты о чем говоришь?
— Слушай, отец… — начал Сантес.
— Только назови меня «отец» еще раз, и я тебя до синяков изобью, — предупредил Бернс.
— Ну ладно, от… — Сантес осекся. — Что вы хотите знать?
— Я хочу знать, почему вы напали на полицейского?
— На какого полицейского? Вы это о чем?
— Слушай, Сантес, не старайся быть чересчур умным. Вы накинулись на полисмена, когда он выходил из бара. Вы его избили, и один из ваших всадил ему пулю в плечо. Что это за чертова история?
Сантес серьезно задумался над вопросом Бернса.
— Ну?
— Он коп?
— А вы думали кто?
— На нем был голубой летний костюм! — сказал Сантес, широко открыв глаза.
— При чем тут это, черт возьми? Почему вы на него набросились? Почему вы в него стреляли?
Позади Сантеса ребята зашумели. Бернс услышал шум и закричал:
— Замолчите! У вас есть главный, пусть он и говорит!
Сантес молчал.
